Красный корсар - Джеймс Купер

Закончив, миссис де Лэси, добросердечная, хотя и самолюбивая дама, бросила взгляд на девушку, о которой, собственно, шла речь. Гертруда отвернулась, как обычно, когда тетка делилась с гувернанткой семейными воспоминаниями, и подставила нежному дыханию ветерка свое лицо, цветущее здоровьем и в эту минуту несколько смущенное. Лишь только миссис де Лэси умолкла, ее племянница быстро обернулась к своим спутницам и, показывая на высокие, выше домов, мачты красивого корабля, стоявшего на якоре в порту, воскликнула:

– И вот эта мрачная темница будет нашим домом весь месяц, дорогая миссис Уиллис!

– Я думаю, это ваше отвращение к морю преувеличивает продолжительность путешествия, – ласково заметила гувернантка. – Переезд отсюда до Каролины часто совершается намного скорее.

– Да, совершался, я могу подтвердить это, – произнесла вдова адмирала, которая оставалась погруженной в только что возникшие мысли. – Когда-то мой покойный супруг провел королевскую эскадру из конца в конец американских владений в меньший срок, чем сказала моя племянница. Тогда он преследовал врагов короля и своей родины.

– И эти ужасные Адские Ворота! – воскликнула Гертруда, вся содрогаясь, охваченная страхом, столь естественным для юной женщины. – С одной стороны отмели и обломки кораблей, с другой – сильное течение. – Гертруда побледнела и при этом похорошела, не умея скрыть свой страх и становясь еще привлекательнее. – Без этих шквалов, мелей и пучин я только и думала бы об удовольствии увидеть моего отца!

Миссис Уиллис, которая никогда не поощряла в своей воспитаннице этих проявлений слабости, сказала ей суровым и решительным тоном, явно желая навсегда прекратить подобные страхи:

– Если бы все опасности, которых ты боишься, существовали действительно, то корабли не совершали бы этот путь каждый день и даже каждый час без всяких несчастных случаев. Вы, без сомнения, madame, не раз плавали по морю с адмиралом де Лэси?

– Никогда, – несколько сухо возразила вдова. – Море плохо отражалось на моем здоровье, и я всегда путешествовала по суше. Но вы, конечно, понимаете, Уиллис, что мне, как жене и вдове начальника эскадры, не подобает оставаться невежественной в мореходном деле. Я думаю, что во всей Британской империи мало найдется женщин, которые лучше меня знали бы толк в одиночных судах или даже эскадрах. Эти сведения я приобрела естественным образом, просто живя рядом с офицером-флотоводцем. Мне кажется, что все это вам совершенно чуждо.

Благородное и исполненное достоинства лицо миссис Уиллис, на котором, по-видимому, горестные воспоминания оставили свой след, не лишая его энергичного и смелого выражения, на мгновение омрачилось. Она медлила с ответом, как будто хотела переменить тему.

– Море не совсем чуждо мне, – наконец ответила она, – я совершила в своей жизни не одно трудное и даже опасное путешествие.

– Как простая пассажирка. Только мы, жены моряков, можем говорить об основательном знании этой благородной профессии. Что может быть прекраснее корабля, бороздящего волны своей кормой и оставляющего пену, по которой узнают дорогу суда, идущие сзади. Не знаю, моя дорогая Уиллис, понятно ли это вам?

Едва заметная улыбка скользнула по лицу гувернантки. Но в это мгновение сверху башни послышался легкий шум, похожий на шум ветра, но который в действительности был взрывом приглушенного смеха. Слова «это прекрасно» готовы были слететь с уст Гертруды, живо представившей себе всю прелесть картины, нарисованной ее теткой. Но ее голос оборвался, и вся ее поза выразила напряженное внимание.

– Вы ничего не слышали? – воскликнула она.

– Мыши не совсем еще оставили мельницу! – спокойно ответила гувернантка.

– Мельницу! Дорогая миссис Уиллис, неужели вы желаете упорно называть мельницей эти живописные руины?

– Я чувствую, какой удар наносит их очарованию это название, особенно в глазах восемнадцатилетней девушки, но, по совести, я не могу дать другого.

– Руин не так много в нашей стране, моя дорогая наставница, – возразила Гертруда с блестящими глазами, – чтобы мы могли, без достаточных данных, отнимать у них право на наше уважение.

– Тем лучше для страны. Руины здесь – будто признаки старости в человеке. Они являются отражением излишеств и страстей, беспощадно разрушающих живое. Колонии, Гертруда, напоминают тебя юностью и свежестью. Надо верить, что и у тебя будет жизнь долгая и счастливая. Пусть эти развалины будут чем угодно; много времени, по-видимому, они уже стоят на этом месте и будут стоять еще дольше, чего мы не можем сказать о нашей тюрьме, как ты назвала этот прекрасный корабль, на борт которого мы должны подняться. Итак, сударыня, если мои глаза меня не обманывают, я вижу, что его мачты медленно колеблются там, выше городских труб.

– Вы совершенно правы, Уиллис. Они буксируют судно, чтобы сдвинуть его с мели, потом они опустят якоря, чтобы он не тронулся с места до тех пор, пока будет готов развернуть паруса и выйти в открытое море. Это самый обычный маневр. Адмирал мне его так четко объяснил, что я могла бы лично командовать, если бы это приличествовало моему полу и положению.

– В таком случае он напоминает нам, что наши приготовления к отъезду еще не совсем закончены. Как бы очаровательно ни было это место, Гертруда, теперь надо его оставить по крайней мере на несколько месяцев.

– Да, – прибавила миссис де Лэси, медленно идя за гувернанткой, – целые флоты буксировались и ставились на якоря, ожидая попутного ветра и прилива. Лишь женщины, связанные с моряками высокого ранга, чувствуют опасности океана и осознают величие их профессии. Прекрасное зрелище – корабль, разрезающий волны своей кормой и несущийся вперед, как скакун, покрытый пеной, все вперед по той же линии, как бы ни увеличивалась его скорость!

Ответ миссис Уиллис не достиг ушей нескромных слушателей в башне. Гертруда последовала за своими спутницами, но, пройдя несколько шагов, остановилась, чтобы бросить последний взгляд на разрушенные стены.

С минуту все молчали.

– В этих камнях, Кассандра, – Гертруда обратилась к чернокожей девушке, – есть что-то необычное, и мне так хотелось бы, чтобы это была не простая мельница.

– Там мыши, – ответила негритянка. – Вы же слышали, что сказала миссис Уиллис?

Гертруда рассмеялась и потрепала служанку по черной щеке своими белыми пальчиками, словно упрекая ее за то, что она опровергла красивую догадку, которая ей очень нравилась. Затем она поспешила догонять тетку и гувернантку и сбежала с холма с легкостью молодой лани.

Двое временных обитателей башни оставались на месте, пока с их глаз не скрылась последняя складка ее развевающейся одежды. Потом они повернулись и некоторое время молча смотрели в глаза друг друга, будто стараясь прочесть чужие мысли.