История Ирэн. Отрицание (СИ) - Хайд Адель

Фабрикантом оказался Голдеев Михаил Григорьевич, учился за границей, очень богат, владеет несколькими заводами.

То что нужно! – Ирина прямо сейчас была готова бежать со своими спичками на встречу с Голдеевым. Но так, здесь, в этом неспешном мире дела не делались.

Зато из деревни приехал староста Емеля с продуктами и привёз с собой Тимоху. А у Тимохи был готов… стетоскоп.

Ирина, увидев заветную трубочку, чуть не начала прыгать и сразу пожелала испытать. Когда Пелагея привела к ней Тимоху она как раз играла с Танюшей в детской, в последнее время не получалось уделять девочке много времени, к тому времени как Ирина приходила из своей спичечной «лаборатории», Глаша уже укладывала Танечку, и Ирине оставалось только целовать маленький лобик. А к девочке она привязалась. Она не могла сказать пока, что полюбила её, у Ирины никогда не было своих детей, но Танюша была таким маленьким ангелочком, да ещё спокойная и улыбчивая, и Ирина поняла, моё, никому не отдам, буду растить и защищать.

Вслед за Тимохой в детскую забежали мальчишки, и испытания провели весело. Ирина сказала, что она доктор, а они все пришли к ней на приём, и начала всех по очереди слушать. Трубочек было три и все из разных пород дерева, но лучшей, через которую все услышали, как стучит сердечко у Танюши, была трубочка из орехового дерева. Этот экземпляр и был признан Ириной годным к дальнейшим испытаниям.

Ирина порадовалась, что не ошиблась в Тимохе, парень оказался очень талантливым. Сходу понял, что она хотела и сделал очень быстро и красиво. Трубочка была тщательно отполирована и благодаря коричневатому цвету самой древесины смотрелась достойно.

Тимофей получил заверение, что он теперь будет принят личным деревщиком к барыне, когда барыня сможет выделить место и деньги под мастерскую, ещё Ирина дала ему целкач, в качестве премии. Тимофей чуть в обморок не упал, но сдержался, мужчина же. Он впервые держал в руках монету такого достоинства.

Пока он вместе с дядькой отправлялся обратно в деревню с заданием изготовить небольшие деревянные коробочки, в которые Ирина планировала укладывать спички.

***

С утра Ирина велела запрягать и поехала в Никольский. Пелагею оставила дома, хотя та и была весьма энергичной, но Ирине было жалко пожилую женщину. Она видела, что той хватает забот в доме, поэтому взяла с собой одну из горничных, мало ли что-то барыне понадобится.

Ирина уже грузилась в карету, когда вышел отец и передал ей свёрнутую в трубочку бумагу.

– Письмо для Голдеева. У него дом в центре Никольского, найдешь, – и, опустив голову повернулся, чтобы уйти,

– Отец, –Леонид Александрович оглянулся, – спасибо!

Он замер, будто хотел ещё что-то сказать, но потом всё-таки, не оглядываясь больше, ушёл обратно в дом.

До Никольского Ирина добралась без происшествий. Как и в прошлый раз, сразу велела ехать к больнице. Но сегодня решила зайти через «белое» крыло, иначе снова застряла бы в «чёрном». Она понимала, что невозможно сразу всё изменить, но здесь она попытается. Начнёт вот с того же доктора Путеева. Раз он так заинтересован в стетоскопе.

Ирина решила назвать прибор не стетоскоп, а тоноскоп. Накануне, когда они, шутя и играя испытывали прибор, слушая сердечко Танюши и мальчишек, Ирина вспомнила, слово «тоны сердца» и в голову сразу пришло название. Пусть стетоскопом в будущем назовут настоящий, который будет изготовлен с мембраной и специальными наушниками, а она назовёт свой прибор «тоноскоп».

В «белом» крыле было всё так же чинно и спокойно, Ирину встретил дворецкий на входе и проводил к кабинету Путеева, попросил обождать, сказал, что «дохтур приём вядёт».

Вскоре дверь отворилась и из кабинета Путеева выплыла, да-да, именно выплыла дама, которую, всегда язвительный Путеев, провожал с милой улыбкой на своём носатом лице.

Ирина даже вздрогнула, так у неё не вязался образ улыбающегося человека с доктором Путеевым.

Увидев Ирину, доктор расплылся в ещё более широкой улыбе, хотя Ирине казалось, что ещё чуть-чуть и узкое лицо Путеева просто треснет, и произнёс, – госпожа Гайко, позвольте вам представить, баронессу Вилен…

Ирина резко перебила Путеева, встала и представилась сама, – Ирэн Лопатина, дочка дворянина Леонида Александровича Лопатина.

Дама остановилась, и строго взглянула сначала на доктора, потом на Ирину,

– Так баронесса или дочка?

– Дочка, – уверенно ответила Ирина

– Болеешь? – голос мадам Гайко не содержал и капли сочувствия, а нос свой она прикрыла белым кружевным платочком.

Ирина заверила мадам, что она просто по делу, болезнь уже отступила. И мадам Гайко «поплыла» вниз, сопровождаемая доктором Путеевым, который кивнул Ирине, чтобы дождалась.

Когда Путеев вернулся, Ирина спросила у него про мадам Гайко. Оказалось, что это супруга наместника Никольского Гайко Прасковья Валуевна. Наместник в Никольском – это первый человек в уезде, а его супруга… Ну вы поняли!

Зайдя в кабинет Путеева, Ирина достала свёрток, в который был упакован тоноскоп. Решительно развернула и показала Путееву.

Путеев замер, разглядывая необычный предмет.

– И вы, Ирэн Леонидовна хотите сказать, что вот это Le Cylindre? – сарказм в голосе Путеева превысил все мыслимые показатели.

– Нет, Николай Ворсович, – Ирина тоже умела говорить таким тоном, – это… тоноскоп. И я предлагаю вам тотчас же пойти и испытать его.

– Ну, если вы настаиваете, Ирэн Леонидовна, – всё так же снисходительно продолжал говорить Путеев.

Путеев широким шагом пошёл вперёд, явно направляясь на «чёрную» половину.

Ирина думала

– Вот дурак, «напугал ежа «голой ж…й». Я уже там побывала и, надеюсь, что и ты там скоро будешь бывать гораздо чаще!

В «чёрном» крыле по-прежнему было грязно и темно. Путеев прошёл в одну из палат и пригласил за собой Ирину. В палате лежали примерно десять человек. Пованивало. Путеев уверенно подошёл к кровати, стоявшей у окна, на ней лежал молодой парень, примерно двадцати лет. Путеев сказал ему присесть, а сам приставив тому к спине трубочку приложился ухом так, как Ирина ему объяснила, и замер. Потом послышалось знакомое – дыши глубже, не дыши, дыши обычно.

Потрясённый вид Путеева согрел душу «изобретательнице». Путеев проникновенно смотрел на трубочку и, казалось, не мог поверить, что это происходит с ним.

– Пойдёмте! – он схватил Ирину за руку и потащил прочь из палаты.

На лестнице Ирина дёрнула рукой и сказала, – Николай Ворсович, мне больно, вы что?

– Ирэн Леонидовна, да вы понимаете, что это? Это же… Это… Это прорыв! – Путеев захлёбывался эмоциями. Ирина и не думала, что этот человек способен на такие чувства.

Уже в кабинете у Путеева, когда тот немного успокоился, Ирина озвучила свои требования.

Она сообщила, что собирается оформлять «привилегию» на изобретение, но также ей нужно, чтобы Николай Ворсович подтвердил эффективность прибора своей практикой, поэтому она готова предложить Путееву партнёрство. Ирина предложила Путееву пять процентов, но Путеев проявил торговый характер и отторговал двенадцать.

Если честно, то Ирина думала, что Путеев возьмёт никак не меньше тридцати, потому как кто будет покупать прибор без медицинских доказательств, а имея главу уездной больницы в партнёрах можно не сомневаться в успехе.

Путеев посоветовал обратиться в столице к своему приятелю, законнику. Чтобы тот разъяснил все «подводные камни», а иначе чиновники в Министерстве так закрутят, что даже с «привилегией», останешься «без штанов». Написал письмо, а Ирина оставила Путееву тоноскоп, который он положил в шкатулку ка большую драгоценность. Взамен Ирина попросила, нет, даже потребовала, улучшить условия в «чёрном» крыле. Условия приёма и условия содержания больных.

– Я, Николай Ворсович, приеду и проверю, и если там будет также грязно, буду искать другого партнёра, честное слово, – Ирина постаралась говорить как можно строже, чтобы у Путеева не осталось сомнений, что она сдержит своё обещание.