Почему поют русалки - Харрис К. С.

Себастьян заинтересовался.

– Вы отправлялись с миссией в какие-либо страны?

Мистер Торнтон выпрямился в кресле.

– Собственно говоря, да. Я провел шесть лет на мысе Горн в Африке[14]*, прежде чем осенил себя узами брака. Впоследствии миссис Торнтон и я вместе вершили миссионерскую службу. Случай к этому нам представился девять лет назад, тогда я оставил свой приход заботам куратора, второго нашего священника.

«Девять лет назад. Его сыну было только десять», – быстро промелькнуло в голове Себастьяна, и он спросил:

– А Николас? Он ездил с вами?

– О нет. В то время он учился в Харроу. Наш мальчик ни разу не совершал путешествий, даже недолгих. Миссис Торнтон очень пеклась о здоровье сына и опасалась негативного воздействия нездорового климата. Свои школьные каникулы Николас проводил у ее брата.

– Нельзя ли поточнее узнать, где имела место ваша миссионерская деятельность? – задал вопрос магистрат.

Себастьян подумал, что, пожалуй, мог бы ответить на него сам.

– В Индии.

– Простое совпадение, надо думать? – сказал Лавджой, когда Себастьян сообщил ему о своем разговоре с сэром Хамфри Кармайклом, рассказав о том, что тот также бывал несколько раз в Индии.

Они пешком шли через небольшой зеленый лесок, направляясь к выбеленному дому доктора Ньюмена. Перед ними, взволнованно гогоча и переваливаясь, спешила стая белых гусей, перья которых ярко блестели в солнечных лучах.

– Думаю, тысячи наших сограждан хоть раз в жизни побывали на полуострове Индостан. Вы со мной не согласны?

– Согласен.

– Рад. К тому же мы не знаем, посещал ли Индию лорд Стентон.

– Не знаем. – Себастьян разглядывал живописную группку каменных коттеджей, увитых густым ковром роз, щедро отдавшихся позднему цветению. – И тем не менее, если бы у меня был сын, я бы не мог чувствовать себя спокойно.

ГЛАВА 22

Доктор Аарон Ньюмен был худощавым мужчиной на вид лет сорока с небольшим, с ранней обильной сединой и доброжелательным, хоть и усталым лицом человека, которого работа заставляет быть свидетелем слишком многих людских радостей и трагедий.

Он принял их в гостиной, обставленной добротной и надежной старой мебелью, и внимательно выслушал объяснения причин, приведших мистера Лавджоя в его дом. Затем предложил бренди, угощение, которое Себастьян принял, а магистрат, как следовало ожидать, отклонил.

– Несчастье произошло пять месяцев назад, а я все еще не могу привыкнуть к мысли о том, что случилось с Николасом, – начал доктор, наливая бренди и себе. – Какая немыслимая трагедия! Преподобный Торнтон и его супруга долгие годы были бездетны, этот мальчик родился у них довольно поздно. Сын был словно даром небес, ребенок, появившийся на свет у стариков родителей. – Доктор снял очки и провел рукой по глазам, лицо его омрачилось грустью. – Но Господь прибрал его к себе. Ведь эта мысль должна утешать?

Лавджой смущенно откашлялся и спросил:

– Как давно вы знакомы с его преподобием?

– С тех пор, как он поселился здесь в деревне, примерно лет двадцать назад. Я присутствовал при появлении Николаса на свет. – Доктор Ньюмен снова водрузил очки на нос и опустился в одно из кресел, окружавших чайный столик. – Лечил его от всех детских болезней.

– Я так понял, что труп Николаса был обнаружен самим его преподобием? – спросил магистрат.

Лицо доктора исказила гримаса боли.

– К сожалению, да. Торнтон взял тело сына на руки и хотел нести его сюда. Но упал, не пройдя и нескольких шагов.

– У него случился удар?

Доктор кивнул, подтверждая догадку.

– Паралич поразил левую сторону тела. Со временем деятельность руки восстановилась, но ходить его преподобие до сих пор может лишь с большим трудом.

– Убийца оставил тело юноши на церковном дворе?

Спазм отвращения снова исказил черты лица их собеседника.

– Да. Преподобный Торнтон увидел тело сына, когда пошел отворять в то утро церковные двери. Это было ужасно, поистине ужасно. Убийца оставил несчастного на одной из старых могильных плит около двери, ведущей в южный трансепт. Именно этой дверью всегда пользуется его преподобие.

– Любопытно, – заметил Себастьян. – Кем бы ни был этот убийца, с привычками его преподобия он, во всяком случае, хорошо знаком.

Глаза доктора удивленно расширились, но после короткого раздумья он согласился:

– Вы правы, это так. Я как-то не задумывался над этим.

– Что вы могли бы нам сказать о результатах осмотра тела? – спросил магистрат.

Доктор Ньюмен оставил кресло и подошел к письменному столу, заваленному книгами и различными записями. Взяв в руки один из потрепанных журналов, лежавший на краю стола, принялся быстро перелистывать страницы. Прошло некоторое время, прежде чем он снова заговорил.

– У жертвы было перерезано горло.

– В момент убийства нападающий стоял позади юноши?

– Не могу сказать с уверенностью, – после заминки ответил доктор, набрал воздуха в грудь, медленно его выпустил. – Меня сильно утешает, что смерть наступила почти мгновенно. Это счастливое обстоятельство, если подумать о тех надругательствах, которые совершены над трупом.

– На теле были и другие раны?

Доктор утвердительно кивнул.

– Грудина жертвы была вскрыта, сердце, легкие и печень удалены. Довольно неопытной рукой, я бы хотел отметить.

– Возможно, негодяй действовал под влиянием сильного гнева?

Ньюмен задумался, затем покачал головой.

– Я бы так не сказал. На теле не было других ран. Как я уже сказал, жертве перерезали горло, вскрыли тело и удалили некоторые внутренние органы.

Лавджой прижал к плотно сомкнутым губам аккуратно сложенный платок.

– Было ли тело обескровлено? – спросил Себастьян.

– Да, действительно это имело место. Откуда вы узнали?

– С жертвами, найденными в Лондоне, поступили точно таким же образом.

– Вы видите связь между этими происшествиями?

– Я бы сказал, что она вполне вероятна. Вы этого не находите?

– Д-да, допускаю такую мысль. Но… У вас нет предположения, кто мог это сделать?

– Мы работаем над различными версиями дела. – На этот вопрос ответил Лавджой, отнимая от губ платок. – Как вы считаете, не было ли тело Николаса Торнтона связано перед смертью? Может быть, его куда-то перевозили?

– Я ведь приходский практикующий врач, мистер Лавджой, а не хирург. Подобным вещам я не обучался и не сумел бы их распознать.

В голосе доктора прозвучала определенная нотка гордости. На самом деле, в иерархии, принятой среди медицинских работников, практикующие врачи считались своего рода аристократией. Получая образование в Кембридже и Оксфорде, они изучали латинские трактаты врачей древности. Приобретенные знания они впоследствии использовали для того, чтобы по результатам наблюдения, скажем, за пульсом или изучения урины больного суметь поставить диагноз и предписать необходимое лечение. Эти ученые доктора не тратили времени на такие вульгарные занятия, как осмотр тела больного или хирургическую деятельность, никто из них не взялся бы лечить перелом кости. И разумеется, ни один практикующий доктор не счел бы достойным себя предпринять вскрытие тела умершего ради того, чтобы разгадать тайны тела живого.

Супруга практикующего врача, вследствие утонченности его занятий, имела право быть представленной к королевскому двору, подобно супруге, например, адвоката. В то время как спутница жизни хирурга, например Пола Гибсона, такого права не имела.

Доктор вынул из часового кармашка часы, бросил на них взгляд и, улыбнувшись, извинился.

– Боюсь, мне придется оставить вас, джентльмены. Меня ожидает один из пациентов, навестить этого престарелого больного мне необходимо до двух часов пополудни. Я отдам распоряжение слугам подать вам чаю, не возражаете?

– Благодарю, не стоит беспокоиться. – Лавджой быстро поднялся на ноги, – Если припомните еще какие-нибудь детали, которые вам покажутся интересными, не откажите в любезности связаться с полицейским отделением на Куин-сквер.