Чудеса Дивнозёрья - Алан Григорьев

рогатки, сбивая орехи со старой лещины. Дух озорства бурлил у неё в крови с самого раннего детства, и соседи всякий раз, видя девочку, брезгливо поджимали губы: фу, пацанка растёт. Дружила Танюшка тоже в основном с мальчишками, а от сверстниц воротила нос, мол, скучные они, сидят, куколок своих дурацких нянчат. Нет бы на великах погонять или на пруды сбегать искупаться!

— Кстати, это ведь ты вчера всем сказала, что поле горит? — как бы между делом поинтересовалась Тайка.

Девочка вмиг перестала улыбаться и с явной неохотой кивнула:

— Угу.

— А про лесной пожар знаешь что-нибудь? Говорят, тебя вчера и в лесу видали, а потом там загорелось, — Тайка решила не ходить вокруг да около. Зачем? Она всегда считала, что Танюшка — девочка хоть и шебутная, но честная. Если уж напортачила, то признается.

Но не тут-то было! Та вдруг ускорила шаг, буркнув:

— Ничего я не знаю. Некогда мне тут с тобой лясы точить, мамка меня за молоком послала. Задержусь — опять наругает.

Но Тайка тоже была упрямая: так просто от неё было не отделаться. Забежав вперёд, она преградила Танюшке путь:

— А ну-ка стой! Ты понимаешь, чем это может кончиться, а? Особенно в такую жару! Всё сгорит в момент, один пепел останется! Это и для животных, и для птиц опасно. Не говоря уже про людей. Хочешь, чтобы погиб кто-нибудь?

Танюшка, сжав зубы, попыталась её обойти, но Тайка схватила девочку за руку.

— Просто расскажи, как было дело! Обещаю, я не буду ругаться. И мамке твоей не наябедничаю.

— Да отстань ты от меня! Говорю же: ничего не знаю! — Танюшка вырвалась, уронив крышку от бидона, и бросилась наутёк — только босоножки засверкали да пыль столбом поднялась.

Тайка попробовала за ней угнаться, да куда там. Вот же быстроногая коза!

Вздохнув, она подняла с дороги эмалированную крышку. Надо будет потом вымыть и занести соседям, а то нехорошо как-то получилось…

Днём она замоталась с делами и успела об этом забыть, но вечером Танюшка зашла в гости сама. Тихонько поскреблась в дверь — будто птичка клювом постучала (Тайка едва услышала), потом проскользнула в дом и, озираясь по сторонам, выпалила:

— То, о чём ты утром спрашивала… я не виновата в пожарах. Но думаю, что это сделала Сонечка.

— Какая ещё Сонечка? — Тайка захлопала глазами. В Дивнозёрье она не знала ни одной девочки с таким именем. Может, к кому-то гости приехали?

Танюшка шумно выдохнула, а Тайка вдруг заметила, что левое ухо у девочки распухло и покраснело.

— Эй, тебя мамка наказала, что ли? За потерянную крышку? Вот, возьми, я её помыла даже.

— Спасибо, — Танюшка шмыгнула носом. — Но это из-за другого. Мы тут с пацанами на крайний участок влезли. Ну, к дяде Лёве, за яблоками. Он сейчас всё равно в городе…

— И вас поймали?

— Не-а, — она мотнула стриженой головой. — Мы ничего не рвали, только паданцев набрали, а потом сели в кустах и давай кидать их в проезжающие машины. Ну знаешь, они так смешно по крыше: тюк-тюк!

— Вообще-то совсем не смешно. Ну зачем вы безобразничаете? — Тайка поджала губы. Вот же беспокойная детвора, и развлечения у них дурацкие.

Танюшка пожала худющими острыми плечами:

— Не знаю… Просто поначалу весело было. Пока один дядька не рассердился. Он машину остановил, вышел и как начал орать. Мы-то по кустам тихо сидели, а Сонечка испугалась, заплакала, и тут забор ка-ак загорится! А мы все ка-ак давай его тушить. И злой дядька тоже. А потом он даже ругаться не стал, пальцем погрозил только, сказал, что мы «фулюганы», плюнул и уехал.

— Конечно, «фулюганы», — кивнула Тайка. — От яблок вмятины знаешь какие могут остаться? Машину потом придётся чинить, а это денег стоит.

— Да? Ну, мы как-то не подумали… Значит, больше не будем, — это был извечный Танюшкин ответ, когда её ругали за проделки.

Но, в отличие от многих других детей, она слово держала, поэтому в своём озорстве никогда не повторялась, всякий раз придумывая что-нибудь новенькое.

— Значит, за ухо тебя злой дядька оттаскал?

— Не-а, это мамка. Я у неё крема немного взяла. Подумала, что если им прыщи на лице можно замазывать так, чтобы не видно было, то и забор тоже можно. Ну, чтобы дядя Лёва не увидел, что доски обгорели. Кто ж знал, что это не поможет? Да ещё и крем этот дорогущий оказался… — Танюшка потёрла пострадавшее ухо, и Тайка выдала ей из холодильника пачку масла.

— Вот, приложи холодненькое. Быстрее пройдёт. И расскажи всё-таки с самого начала: что за Сонечка и откуда она взялась?

— А ты не будешь смеяться? — девочка недоверчиво прищурилась, а потом вдруг махнула рукой: — Конечно, будешь! Все говорят, что я её выдумала, потому что Сонечку, кроме меня, никто не видит. Ни папа с мамой, ни Лёха, ни ребята. А она всегда рядом.

Тайке от этих слов стало как-то не по себе, она поёжилась и огляделась, но никакой посторонней нечисти поблизости не обнаружила. Похоже было, что Танюшка пришла одна.

— Она и сейчас с тобой?

Может статься, дело было вовсе не в нечисти? Ну, случаются же и просто сумасшедшие люди, которые видят то, чего на самом деле нет?

— Не-а. Ночами она уходит, а возвращается только поутру, с рассветом.

Тайка, недовольно фыркнув, упёрла руки в бока и напустилась на соседку:

— Слушай, мне что, каждое слово придётся из тебя клещами вытягивать? Не томи!

И тут Танюшку словно прорвало. Она зачастила-затараторила, слова сыпались, как горох из мешка:

— Сонечка всего неделю назад появилась, раньше её не было. Мы с мальчишками играли в прятки, и я зарылась в сено на поле. Они до-о-олго искали — не нашли. А там лежать тепло, хорошо. Ну я и задремала. Сплю, значит, и снится мне рыжая девчонка — моих лет примерно или, может, чуть помладше, не знаю. Я её спрашиваю: ты кто такая? А она не отвечает, только трясёт меня за плечи и приговаривает, мол, вставай, лежебока. Полдень скоро! Взопреешь, перегреешься, и удар тебя хватит. Я её спрашиваю: а ты почём знаешь? А она мне: какая тебе разница? Полуденница идёт! Уже близко! Тай, а кто такая полуденница?

— Дух такой полевой. Не любит тех, кто спит в неурочный час на поле. Даже уморить может. Так что Сонечка тебе, считай, жизнь спасла, — Тайка засыпала в заварник свежего чаю. — Может, чайку, а?

Танюшка снова мотнула головой. Этот жест у неё получался смешно и делал её похожей на маленькую лошадку-пони. Наверное, из-за длинной