Контракт с Господом - Хуан Гомес-Хурадо

Доктор Харель, сияя очаровательной улыбкой, ворвалась в кормовой отсек. Андреа даже не взглянула в ее сторону.

- Что-то в этом роде. Отец Фаулер как раз собирался мне объяснить, с чего это он в последние пару минут изображал со мной Бретта Фавра [2].

- Вообще-то Бретт Фавр - квотербек. Он не ставит блоки, - заметил Фаулер.

- Что случилось, святой отец? - спросила Харель.

- Мисс Отеро пыталась прорваться на корму, когда мистер Кайн вышел из самолета. Боюсь, что у меня не было другого способа решить проблему. Весьма сожалею.

Харель кивнула.

- Понятно. В конце концов, она ведь не присутствовала на инструктаже по правилам безопасности. Не волнуйтесь, святой отец.

- Что значит "не волнуйтесь"? - возмутилась Андреа. - Вы все здесь что, с ума посходили?

- Успокойтесь, Андреа. К сожалению, в течение последних двух суток вы были нездоровы и поэтому не в курсе дела. Позвольте мне всё прояснить. Видите ли, Раймонд Кайн страдает агорафобией.

- Мне это сказал святой отец Футболист.

- Вы должны знать, что отец Фаулер не только священник, но и психолог. Можете прервать меня без колебаний, святой отец, если я что-то упущу. Что вы знаете про агарофобию, Андреа?

- Что это боязнь открытых пространств.

- В этом и состоит всеобщее заблуждение. На самом же деле проявления этой болезни намного сложнее, и дело не ограничивается одним лишь страхом перед открытыми пространствами.

Фаулер откашлялся.

- На самом деле люди, страдающие агорафобией, боятся потерять контроль над ситуацией, - сказал священник. Они боятся остаться в одиночестве или оказаться в том месте, откуда сложно выбраться, а также знакомиться с новыми людьми. Именно по этой причине они имеют привычку надолго запираться в четырех стенах.

- И что же происходит, когда они теряют контроль?

- Всё зависит от степени тяжести нервного расстройства. Случай мистера Кайна достаточно тяжел, поэтому велика вероятность, что ему грозит приступ паники, потеря чувства реальности, а также озноб, головокружение и тахикардия.

- Полагаю, что карьера биржевого маклера для них закрыта.

- И карьера нейрохирурга тоже, если уж на то пошло, - пошутила Харель. - Но они всё же могут вести нормальную жизнь. Среди них есть такие известные личности, как Ким Бейсинджер или Вуди Ален. В течение многих лет они боролись со своим недугом, и весьма успешно. Да и сам мистер Кайн построил свою империю из ничего. Но увы, последние пять лет его болезнь отчаянно прогрессирует.

- Интересно, что такого чертовски важного здесь происходит, что больной человек рискнул вылезти из своей раковины?

- В самую точку, Андреа, - сказала Харель.

Андреа заметила, что докторша как-то странно на нее смотрит.

Несколько секунд все молчали. Возобновил разговор Фаулер:

- Я надеюсь, что теперь вы простите мне излишнюю резкость.

- Возможно. Но вы меня чуть не задушили, - ответила Андреа, потирая шею.

Фаулер вопросительно посмотрел на Харель; та кивнула.

- Скажите, мисс Отеро... Вы все-таки рассмотрели тех мужчин, что вышли из ВА-609?

- Один из них был темноволосый молодой человек в очках, очень привлекательный. Другой - мужчина лет пятидесяти в черном и с огромным шрамом. А третий - худой человек с седыми волосами, думаю, что это и был мистер Кайн.

- Молодой человек - это секретарь Кайна, Джекоб Расселл. Мужчину со шрамом зовут Модженс Деккер, это начальник службы безопасности "Кайн индастриз". Поверьте мне, если бы вы приблизились к Кайну во время его перемещений, он мог бы... очень сильно разволноваться. Вы же не хотите, чтобы такое случилось.

Мощный звук сирены прокатился от носа до кормы.

- О, настало время для ознакомительного собрания, - сказала Харель. Наконец-то раскроется великая загадка. Идемте.

- Куда мы идем? - спросила Андреа, бросившись вслед за Харель. Все трое вернулись на центральную палубу и вошли в тот же коридор, по которому журналистка пробиралась несколько минут назад.

- Участники экспедиции впервые встретятся все вместе. Нам объяснят, какую роль будет играть каждый, и что важнее... что именно мы будем искать в Иордании.

- Кстати, доктор, какая у вас специализация? - спросила Андреа, когда они входили в зал собраний.

- Военврач, - ответила Харель небрежным тоном.

УБЕЖИЩЕ СЕМЬИ КОЭН. Февраль 1943

Йора Мейер сгорала от беспокойства, ее мучили болезненные ощущения - острое жжение в горле, порой вызывавшее головокружение. Такого с ней не было с четырнадцати лет, когда она в 1906 году бежала из Одессы от погромов, почти таща на себе обессилевшего деда. Ей повезло. Еще совсем юной она смогла найти работу в доме семейства Коэнов, которым принадлежала фабрика в Вене. Йозеф был их старшим сыном. Когда шадшан, сваха, нашла для него подходящую еврейскую невесту, Йора переселилась в дом молодых и стала няней их детей. Первые годы их первенца, Элана, прошли в роскоши и всеобщей любви. Но вот маленький Юдель...

Малыш свернулся клубочком на импровизированном ложе, которое для него устроили, постелив прямо на полу пару одеял. До вчерашнего дня он спал вместе с братом. В этой постели Юдель выглядел совсем крохотным и печальным. Без родителей тесное помещение казалось ему огромным.

Бедный Юдель. Эти четыре квадратных метра почти с самого рождения составляли весь его мир. В тот вечер, когда он появился на свет, вся семья, включая Йору, была в больнице. Никто из них так и не вернулся в роскошный особняк на Ринштрассе.

Это случилось 9 ноября 1938 года - в тот день, который позже войдет в историю под именем Хрустальной ночи, или Ночи разбитых витрин. Дед и бабушка Юделя стали одними из первых жертв этого страшного погрома. Роскошный особняк на Ринштрассе сгорел дотла, как и стоявшая по соседству синагога, пока пожарные выпивали и посмеивались.

Единственным имуществом, которое Коэнам удалось спасти, была кое-какая одежда, да еще таинственный сверток, который отец Юделя взял с собой в больницу, чтобы провести над новорожденным некий обряд. Йора так и не узнала, что там было, поскольку господин Коэн настоял, чтобы все покинули больничную палату на время обряда, в том числе и едва держащаяся на ногах Одиле.

Оставшись почти без денег, Йозеф не решился, а, может, просто не мог покинуть страну. Как и многие в те времена, он считал, что буря скоро уляжется, и стал искать для семьи убежище у австрийских друзей-католиков. Не забыл он и о Йоре, и это, в свою очередь, повзрослевшая фройляйн Мейер тоже не забыла. Но лишь немногие друзья решились противостоять охватившему оккупированную Австрию страху. Собственно, помог им лишь один, старый судья Рат, хотя это стоило ему жизни. Он спрятал их в своем доме, в одной из комнат, собственноручно выстроив кирпичную стену и оставив в ней узкий лаз вместо двери. Вход закрывал низкий книжный шкаф.