Контракт с Господом - Хуан Гомес-Хурадо

- Туда нельзя, мисс.

- Простите?

- Вы сможете полюбоваться самолетом, когда мистер Кайн войдет в свою каюту.

- Понятно. А если я хочу полюбоваться на мистера Кайна?

- Весьма сожалею, но у меня приказ: никого не пускать в кормовой отсек.

Андреа развернулась, не попрощавшись. Ей не нравились отрицательные ответы, так что теперь ей вдвойне захотелось посмеяться над охранником.

Она влезла в один из люков справа и спустилась в общую зону судна. Нужно было спешить, если она хотела увидеть Кайна до того, как он спустится с палубы. Она может попробовать сойти на один уровень вниз и подождать его в коридоре, но наверняка доступ на палубу перекрыт еще одним охранником. Она дернула за несколько ручек на дверях, пока не нашла одну открытой. Это было что-то вроде комнаты отдыха с диваном и шатким столом для пинг-понга. А внутри - открытый иллюминатор. Выходящий на корму.

Вот так.

Анлреа оперлась одной своей маленькой ногой на стол, а другой на диван. Просунула обе руки, а потом голову и вылезла с другой стороны. Меньше чем в трех метрах матрос в спасжилете и защитных наушниках подавал сигналы пилоту BA-609, конвертоплан уже со скрежетом садился на вертолетную площадку. Винты подняли дыбом волосы девушки. Она машинально пригнулась, хотя уже сотни раз клялась себе, что при встрече с вертолетом не будет вести себя как герои кинофильмов, которые наклоняют головы, хотя винты вращаются в полутора метрах над ними.

Но, конечно, одно дело представлять, и совсем другое - столкнуться с реальностью, правда?

Дверца BA-609 начала медленно открываться.

Андреа почувствовала какое-то движение за спиной. Она собиралась уже повернуться, когда ее прижали к полу, щекой к палубе. Она ощутила теплый металл под кожей, а в это время кто-то уселся ей на спину. Андреа попыталась пошевелиться, приложив все силы, но не смогла двинуться. Тяжело дыша, она посмотрела в сторону конвертоплана и увидела, как оттуда спустился темноволосый и элегантный молодой человек в очках и спортивном блейзере. За ним следовала какая-то зверюга весом в сто кило, по крайней мере, так показалось Андреа с пола. Когда зверюга посмотрела в ее сторону, Андреа не заметила в карих глазах никакого выражения. Уродливый шрам пересекал лицо от левой брови до подбородка. И наконец, вышел тощий и низкий человечек, весь в белом. Нажим на ее голову усилился. Она едва могла разглядеть последнего пассажира, как он уже скрылся из ее ограниченного поля зрения, в котором остался только кусок палубы, где скользили, с каждым разом всё более лениво, тени винтов.

- Отпустите меня уже! Этот чертов свихнувшийся параноик уже ушел, он уже в своей каюте, так что слезь с меня, козел!

- Сеньор Кайн вовсе не сошел с ума и не страдает паранойей, - сказал агрессор по-испански. - Боюсь, что он страдает агорафобией.

Это не был голос одного из моряков. Она прекрасно помнила этот вежливый, чистый, серьезный и ритмичный тон, так похожий на голос Эда Харриса. Когда нажим на спину ослаб, Андреа резко встала.

- Вы?

Перед ней стоял отец Энтони Фаулер.

ПЕРЕД ОФИСОМ "ГЛОБАЛИНФО“. Вторник, 11 июля 2006 года. 11.29

Их было двое. Один значительно выше другого ростом и намного его моложе. Именно поэтому, в знак уважения к своему спутнику, он всегда бегал за едой и кофе. Его звали Назим, и было ему девятнадцать лет. Почти полтора года он состоял в группе Харуфа и был этим счастлив. Он нашел смысл всей своей жизни, свой путь.

Назим боготворил Харуфа. Они познакомились около полутора лет назад в Нью-Джерси, в мечети на Клайв-Коув. Это место прямо-таки кишело радикалами, как называл этих людей Харуф. Назим любил играть в баскетбол возле этой самой мечети; здесь он и сошелся со своим новым другом, хотя тот был старше его на добрых двадцать лет. Назиму льстило, что взрослый, мудрый человек, к тому же образованный, снизошел до разговора с ним.

Он открыл дверцу машины и попытался втиснуться на переднее сиденье. Это не так-то легко, когда твой рост метр девяносто.

- Поблизости я нашел только "Бургер-Кинг". Я принес салаты и гамбургеры, - с этими словами он протянул Харуфу пакет с едой, а тот улыбнулся в ответ.

- Спасибо, Назим. Хотя я должен сделать тебе замечание, надеюсь, ты не обидишься?

- Почему я должен обидеться?

Харуф вытащил из картонной коробки гамбургеры и выбросил их в окно.

- В эти гамбургеры из "Бургер-Кинга" пихают всё, что ни попадя. Им ничего не стоит добавить туда свинину, - пояснил он. - Не халяльная еда. Хотя салаты там хороши.

Назим немного огорчился, хотя в то же время его это воодушевило.

Харуф был его учителем. Когда Назим совершал ошибку, он поправлял его с уважением и доброй улыбкой. Этим он выгодно отличался от родителей Назима, которые после его знакомства с Харуфом только и знали, что кричали на сына, и тот убедил его ходить в другую мечеть - поменьше, но более "праведную".

Имам этой новой мечети не только читал Коран по-арабски, но и проповедовал на этом языке. Назим, несмотря на то, что родился в Нью-Джерси, тоже превосходно читал и писал на языке Пророка. Ведь его семья приехала из Египта.

Слушая гипнотическое бормотание имама, Назим потихоньку начал видеть свет. Он сошел с того пути. по которому его вела жизнь. Оценки у него были хорошие, и он мог бы поступить в колледж и учиться на инженера, но Харуф нашел ему лучшее занятие в бухгалтерской компании под руководством правоверного человека.

Его родителям всё это очень не нравилось. Например, они никак не могли понять, почему сын взял привычку молиться, заперевшись в ванной. Но в конце концов, как ни огорчали родителей подобные перемены, до поры до времени они их всё же терпели. Но потом произошла эта история с Ханной.

С каждым днем молодой человек выказывал всё большую нетерпимость. И вот однажды его сестра Ханна, старше его на два года, вернулась домой после дружеской вечеринки около двух часов ночи и в легком подпитии. Назим даже не ложился спать, дожидаясь ее возвращения и, едва сестра переступила порог, принялся осыпать ее упреками и оскорблениями, расписав в особо ярких красках ее манеру одеваться и то, что она вернулась навеселе. Ханна в долгу не осталась, и дело окончилось скандалом. Когда же между ними встал отец, Назим ткнул его пальцем в грудь.

- Ты просто слабак, - заявил он отцу. - Ты не в состоянии справиться даже со своими женщинами. Ты позволяешь своей дочери работать, позволяешь ей шляться где ни попадя, да еще и с открытым лицом. Ты забыл о том, что ее долг - смиренно сидеть дома и дожидаться, когда для нее найдут мужа.