Остановись (сборник рассказов) - Евгения Романчук

— Скажите, а вы суеверный человек?

— Я? — удивилась Ребекка, — да не то чтобы… А почему вы спрашиваете?

— Просто в разговоре время пролетает гораздо быстрее. Вы так не считаете?

После непродолжительной паузы он продолжил:

— Знаете, много лет назад, когда мне было чуть-чуть за двадцать, я встречался с девушкой, которая была очень суеверной. Верила во все приметы, судьбу и различного рода знаки. Так вот данный случай, она б восприняла не что иное как знак свыше.

— То есть как? — не поняла Бекки. — И что же он означает?

— Да это же очевидно: вас не хотят отпускать. Я говорю вас, потому что в данный момент мне не к кому возвращаться, это было бы нелогично. Эта случайность явно говорит о том, что вам не стоит вот так сейчас уходить, и может быть, все таки есть смысл вернуться, чтобы завершить, исправить или просто сказать… Нет, этот знак определенно предназначен для вас.

— Бред какой-то… — еле слышно произнесла Ребекка.

— Ну почему же? — засмеялся Винсент. — Знаете, это все не такая уж и чепуха. Я раньше тоже не верил в знаки, пока сам не столкнулся с ними…

Бекки заинтриговано посмотрела на мужчину, который, сообразив, что его хотят слышать, с удовольствием продолжил затронутую тему:

— Девушка, которую я уже упоминал до этого, Эмма, была чуть помешана на знаках, воспринимала их слишком серьезно, и итогом этого стало ее вывод того, что нам не судилось быть с ней вместе. Причин существовало достаточно для такого вердикта: родители были против, все ее подруги и знакомые, то ли от зависти, то ли от глупости, постоянно настраивали нас друг против друга, и в добавок ко всему моей на то время девушке предложили довольно солидную работу, но в другом городе. Три веских основания и наши отношения на краю обрыва! Однажды она сказала, что не видит никаких знаков, которые говорили бы о том, что нам суждено быть вместе. Я помню, в тот день мы жутко поругались. Я, естественно, сказал, что все это ерунда, что я ее люблю и мне плевать на все знаки, которые есть в этом мире. Но она сказала, что ей не плевать… В итоге я психанул и ушел.

— И? — немного нетерпеливо настояла Бекки, ненавидя, когда люди говорят «А», но медлят или не желают произносить «Б».

— Вы думаете, я действительно ушел? Я не смог, не потому что сам не хотел. Напротив, тогда я подумал, что лучше на время оставить ее одну, да и к тому же мне нужно было на работу, обеденный перерыв заканчивался. Но… Моя машина, которая ни разу не подводила меня и которая полчаса назад была исправна, не завелась!

— Вы вернулись?

— Конечно, вернулся, чтобы вызвать такси с домашнего телефона. И представьте себе мое удивление, когда я увидел мою Эмму, стоявшей у порога с чемоданом в руках! Она решила уехать не прощаясь. Посчитала, что так будет лучше для нас обоих. И если бы ни машина, у меня бы не было возможности попытаться остановить ее. Вот так!

— Хм… Интересно. Ну вы, конечно же, уговорили ее никуда не ехать?

— Я пробовал. Но она настаивала на своем. И в конце концов мне пришлось ее отпустить…

— Как?! — воскликнула Ребекка. — Как вы могли отпустить свое счастье?

— А что тут поделаешь? Ведь я не вправе запретить и не в силах заставлять… Я слишком сильно ее любил, чтобы принуждать к чему-либо. Поэтому, я дал ей свободу, как она этого хотела.

Вдруг на Винсента последнем слове мужчину и женщину ослепил внезапно загоревшийся в лифте свет. Мгновенная приглушенная боль появилась в отвыкших за это короткое время от освещения глазах Ребекки. Винсент, быстро опомнившись, нажал на кнопку лифта по направлению к первому этажу. Буквально пару секунд и кабинка со звуком отворился, чтобы выпустить своих пассажиров.

Ребекка, оставаясь позади человека, от которого буквально пару мгновений назад услышала историю, заставившую немного отвлечься от своих мыслей, вдруг остановилась и, обращаясь все к тому же мужчине, произнесла:

— Так вы считаете, что мне все-таки стоит?…

— Решение за вами, в любом случае, — ответил Винсент, выходя из подъезда и покидая Ребекку, которая уже быстрым шагом, почти бегом, поднималась по лестнице.

Без лишних слов и колебаний, она уверенно и крепко обняла Патрика, когда он отворил дверь, в немного растерянном и удивленном виде. Так они стояли несколько минут, молча, но в тоже время ничего не скрывая, разговаривая сердцем. Слова были ни к чему. Бекки улыбалась, а перед глазами представлялась картина девушки с чемоданом, парня, говорящего какие-то слова, и момент их грустного расставания.

Вдруг Бекки остановила свой взгляд на женских замшевых туфлях красного цвета, местами обшитые розовым и бежевым бисером, стоящих возле тумбочки в коридоре. Ребекка хорошо помнила, как когда-то их хозяйка утверждала, что эти туфли были изготовлены лично ей на заказ довольно известным модельером, и найти точно такие же просто невозможно. Бекки отпустила Патрика и, посмотрев ему в глаза, очень тихо произнесла:

— Ты же… Ты же говорил, что давно расстался с ней. Что между вами все кончено раз и навсегда…

Патрик хотел что-то сказать, но женский голос, раздавшийся из квартиры с вопросом: «Любимый, кто там?», перебил все желание. Единственное, что можно было тогда услышать от него, было громкое и сухое «Никто».

— Никто… никто, — горестно повторила Ребекка, направляясь к лестнице и уже не внимая суть дальнейшего разговора людей, находившихся в квартире на девятом этаже.

Почти на выходе из подъезда, мимо Ребекки прошла женщина, к которой обратился уже знакомый голос, доносившийся где-то с улицы, со словами: «Только давай быстрее, Эмма! Нам нежелательно опаздывать!». Покинув наконец-то стены чужого жилого дома и выбравшись на свежий воздух, Бекки увидела сидящего на лавочке с сигаретой в руках мужчину, с которым сегодня ехала в одном лифте.

— Это возвращение стоило того? — с доброй и приветливой улыбкой поинтересовался Винсент.

— Более чем, — кратко ответила Ребекка проходя мимо сидящего. Но сделав несколько шагов, вдруг резко остановилась и, повернувшись к собеседнику, спокойным и равномерным голосом произнесла:

— Вы ведь все это придумали? Верно? На самом деле, вы не отпустили ее…

— Почему? Отпустил, — настаивал на своем Винсент. — Но только ей удалось уйти не дальше лифта… В тот день во всем нашем доме на целых полтора часа отключили свет.

2006 г.

What goes around comes around

Тишина. Оглушающая и разрывающая изнутри тишина. Хорошенько прислушавшись, пытаешься словить звучание немало важного и уже родного голоса, а вместо этого время от времени доносятся лишь обрывки приглушенных посторонних звуков, отторгающихся собственным слухом, который принимает при этом ноющее и давящее молчание. И хочется его разрушить, проронив хотя бы одно, не имеющее смысла слово, но все никак не решаешься найти подходящего, и потому миришься и уступаешь неловкому молчанию. Тишина… Глупая и коварная тишина выступает в роли ответа тогда, когда не терпится услышать что-то совсем другое: более убедительное, обнадеживающее и выражающее полную ясность. А вместо всего этого — тишина… Глухая и нелепая тишина…