Великая Отечественная: был ли разгром? - Марк Солонин

Знакомая фамилия, однако! Уж не тот ли этот самый генерал Павлов, который накануне войны командовал Западным особым военным округом? И тот самый, который писал 22-й танковой дивизии директивы на разработку «красных пакетов»?

Прочие танковые и моторизованные дивизии РККА были размещены не ближе, чем в нескольких десятках километров от границы, куда не достанет никакой артогонь. Более того, к 22 июня все они должны были быть выведены из военных городков в районы сосредоточения. Все находящиеся в пограничной полосе стрелковые дивизии тоже должны были быть отведены на несколько километров от границы, на рубеж подготовленных позиций. А 22-я танковая и две стрелковые дивизии почему торчали возле границы, несмотря на планы прикрытия и приказы ГШ?

Будучи спрошены об этом на суде, командующий округом Павлов и командующий 4-й армией Коробков пытались перевалить вину друг на друга. Этот разговор, учитывая то, что мы уже знаем, более интересен, чем кажется. Итак:

«Я признаю себя виновным в том, что не успел проверить выполнение командующим 4-й армией Коробковым моего приказа об эвакуации войск из Бреста. Еще в начале июня я отдал приказ о выводе частей из Бреста в лагеря. Коробков же моего приказа не выполнил, в результате чего три дивизии при выходе из города были разгромлены противником…

…

Павлов: «После того как я отдал приказ командующим привести войска в боевое состояние (это что — какой-то новый армейский термин? — Е. П.), Коробков доложил мне, что его войска к бою готовы. На деле же оказалось, что при первом выстреле его войска разбежались.

Состояние боеготовности 4-й армии, находящейся в Бресте, я не проверял. Я поверил на слово Коробкову о готовности его частей к бою»[34].

Гражданин Павлов и дальше будет пытаться представить себя банальным раздолбаем. Не проверил, видите ли… Четверть века в армии — и не проверил! Но давайте-ка послушаем Коробкова.

«Председательствующий. Подсудимый Павлов на предварительном следствии дал о вас такие показания: “Предательской деятельностью считаю действия начальника штаба Сандалова и командующего 4-й армией Коробкова. На их участке совершила прорыв и дошла до Рогачева основная мехгруппа противника и в таких быстрых темпах только потому, что командование не выполнило моих приказов о заблаговременном выводе частей из Бреста”.

Коробков. Приказ о выводе частей из Бреста никем не отдавался. Я лично такого приказа не видел.

Павлов. В июне по моему приказу был направлен командир 28-го стрелкового корпуса Попов с заданием к 15 июня все войска эвакуировать из Бреста в лагеря.

Коробков. Я об этом не знал. Значит, Попова надо привлекать к уголовной ответственности за то, что он не выполнил приказа командующего»[35].

Генерал-майора Попова, несмотря на то, что был он казаком и царским офицером, никто к ответственности не привлекал. Возможно, даже не допрашивал — ибо трудно поверить в то, что командующий округом забыл такие слова, как «шифровка», «директива», «телеграмма», с помощью которых обычно отдавались приказы, или, на крайний случай, термин «офицер связи». На вопрос председательствующего бывший командующий округом должен был представить черновики соответствующих директив, или хотя бы призвать в свидетели своего начальника штаба, сидящего рядом на скамье подсудимых — были, были директивы! Вместо этого он лепит неуклюжую сказочку о некоем распоряжении, отданном некоему генералу.

Но на самом деле все еще более отвратительно. В армии ведь понимали, что война близка, что части расположены крайне неудачно. Командиров РККА можно было упрекать во многом, но не в отсутствии инициативы, и они постоянно напоминали командованию, что части расположены плохо, что их надо из крепости убирать. И как реагировали на эти напоминания в округе? Слово свидетелям:

Подполковник Синковский (в то время майор, начальник оперативного отдела штаба 28-го стрелкового корпуса 4-й армии):

«…Командование 28-го СК возбудило перед командованием 4-й армии ходатайство о разрешении вывести 6-ю и 42-ю дивизии из крепости. Разрешения не последовало…».

Командир 28-го стрелкового корпуса — это как раз тот самый генерал-майор Попов, на которого ссылался Павлов на суде. Возможно, его все же допросили — и уж он-то все рассказал!

Генерал-полковник Сандалов, накануне войны — полковник, начальник штаба 4-й армии (именно он заменил командующего и остановил отход армии).

«…Настоятельно требовалось изменить дислокацию 22-й танковой дивизии, на что, однако, округ не дал своего согласия…».

Генерал-майор авиации Белов (тогда — полковник, командир 10-й смешанной авиадивизии):

«20 июня я получил телеграмму начальника штаба ВВС округа полковника С. А. Худякова (репрессирован не был — Е. П.) с приказом командующего ВВС округа: “Привести части в боевую готовность. Отпуск командному составу запретить. Находящихся в отпусках отозвать”.

Сразу же приказ командующего был передан в части. Командиры полков получили и мой приказ: “Самолеты рассредоточить за границей аэродрома, там же вырыть щели для укрытия личного состава. Личный состав из расположения лагеря не отпускать”.

О приказе командующего ВВС округа я доложил командующему 4-й армии генералу Коробкову, который мне ответил:

— Я такого приказа не имею.

В этот же день я зашел к члену Военного Совета дивизионному комиссару Шлыкову.

— Товарищ комиссар, получен приказ от командующего ВВС округа — привести части в боевую готовность. Я прошу вас настоять перед округом отправить семьи комсостава.

— Мы писали в округ, чтобы разрешили вывести из Бреста одну дивизию, некоторые склады и госпиталь. Нам ответили: “Разрешаем перевести лишь часть госпиталя”. Так что ставить этот вопрос бесполезно»[36].

Получается, Павлов не только не приказывал, наоборот — прямо запрещал выводить части из крепости. Странно другое: почему Коробков не просил, не требовал у командования такого разрешения? А если требовал, то почему ни слова не сказал об этом на суде — о своих докладных и запретах командования округа?

Суд пришел к выводу, что виновны оба. Начальник штаба 4-й армии Сандалов арестован не был, а значит, вывод войск тормозился на уровне округа, иначе бы судили и его тоже, как судили и расстреляли начальника штаба округа Климовских.

Но это только первый акт разбора действий генерала Павлова. Потому что все опять же было куда любопытней. Вернемся к протоколу судебного заседания:

«Павлов. Я признаю себя виновным в том, что директиву Генерального штаба РККА я понял по-своему и не ввел ее в действие заранее, то есть до наступления противника. Я знал, что противник вот-вот выступит, но из Москвы меня уверили, что все в порядке, и мне было приказано быть спокойным и не паниковать…»[37]

Ну вот, все интересней и интересней. О какой именно директиве идет речь? Той, которая теперь называется «Директива № 1?» А как ее, простите, можно понять «по-своему»? Там же все сказано предельно конкретно, в расчете на армейское мышление. И потом, как же другие директивы? Например, от 18 июня, после которой «части округа не были приведены в боевую готовность»?

Идем дальше. 7 октября 1941 года состоялся суд над начальником оперативного отдела штаба Западного фронта генерал-майором Семеновым и его заместителем, полковником Фоминым. Их обвиняли в том, что они проявили преступную халатность и беспечность в деле подготовки и приведения войск округа в боевую готовность, не приняли должных мер к обеспечению оперативного развертывания воинских частей. Об измене и участии в заговоре речи не шло[38].

Так вот: на суде Семенов утверждал, что еще до начала войны неоднократно предлагал вывести части и соединения округа из мест постоянной дислокации и отвести их на 10 км от границы. Командование округа, опять же, предложения не приняло. Получается, директивы Генерального штаба не выполнялись не только в Бресте, а во всем округе?

Отвечая в 1952 году на вопросы Военно-научного управления Генштаба, это же отмечал бывший начальник штаба 10-й армии генерал-майор Ляпин. «Все распоряжения штаба ЗапОВО были направлены на то, чтобы создать благодушную обстановку в умах подчиненных. “Волынка” с утверждением разработанного нами плана обороны госграницы, с одной стороны, явная подготовка противника к решительным действиям, о чем мы были подробно осведомлены через разведорганы, — с другой, совершенно дезориентировали нас и настраивали на то, чтобы не придавать серьезного значения складывавшейся обстановке…