Умереть, чтобы жить - Сана Светлая

— Катя, что за игра такая? Откуда? — вырвал ее из задумчивости вопрос Джи Сопа.

— Мой отец был военным. Он любил повторять, что четкие действия есть за четко поставленными целями. Поэтому, наверное, я всю жизнь живу, как в этой игре, каждое утро спрашивая себя, чего я хочу. Мне нравится слышать себя и достигать результата. Если этого не происходит, я анализирую причины. Все это позволяет мне как бы следовать за истинной собой, наполняться и чувствовать себя счастливой. По крайней мере, я так считала до недавнего времени.

— Ты о том, что случилось с тобой? — спросил Джин Хек.

— Я просто не понимаю, — ответила она, — как все это вообще могло со мной произойти. Единственное, чего я не сделала из запланированного, — не поступила в военную академию после педагогического. Но я обещала маме, что не повторю судьбу отца. Обещала в тот момент, когда она умирала…

Так, как из вроде разумного человека я превратилась в ту, кто не управляет своей жизнью? Кому годами можно врать, и она не заметит, за чьей спиной можно любить другую, а она и не поймет? Кого пригласили на эту выставку играть в составе труппы, а потом, потом чуть не убили, втянув в какую — то непонятную игру.

— Чего ты хочешь от себя сейчас, Катя? — задал следующий вопрос Джин Хек.

— Я хочу научиться доверять людям и доверять себе. Я хочу не выдавать желаемое за действительное. Я хочу правильно читать этот мир, Джин Хек. Я хочу выпить! — и она захохотала, запрокинув голову назад.

— Ээээй, еще нельзя, — улыбаясь и грозя пальцем, ответил он, — лекарства еще пьешь!

— А чего хочешь ты, Хен? — вот так невзначай обратился к нему Хен Шик.

— По — моему, он хочет напиться, — улыбаясь, сказал Джи Соп, — весь мой ром почти один приговорил.

— Я? — Хен потряс головой — «похоже, я действительно напился», — я тоже хочу доверять людям и себе. Я тоже хочу правильно читать это мир.

— Ты не доверяешь себе, и считаешь, что неправильно читаешь этот мир, друг? — спросил Джин Хек.

— Ну, судя по тому, что я один здесь пью, я самый большой неудачник из всех, — сказал он, усмехнувшись. — Видимо, у меня нет осуществленных желаний. Катя, — обратился он к ней, — если ты мне не поможешь, я упаду прямо в костер.

Она смотрела на него внимательным изучающим взглядом.

Ответь мне на один вопрос, — с трудом продолжал он, не смотря на нее, — и, если ты сделаешь это, я смогу сказать «сделано».

— Да, — решительно сказала она.

— Как должен вести себя мужчина, чтобы женщина смогла ему доверять?

— Должен быть искренним, надежным настолько, чтобы рядом с ним она чувствовала себя в безопасности. То же, Хен, что и женщина, желающая, чтобы мужчина доверял ей.

— Искренним? Но если искренность этого мужчины проявится в желании быть с ней?

— Ты сейчас говоришь о сексе?

«Господи, хорошо, что я пьян» — думал он.

— Или о близости? — продолжила она.

— Ребята, я пойду, — сказал Джи Соп.

— А я останусь, — Хе Соп наклонился вперед.

— Никто никуда не пойдет, — встав с места и снова сев на него, сказала Катя. — Думаю, что семь взрослых людей могут поговорить об этом.

— Ну так ты не ответил на вопрос, Хен.

— А что, есть разница?

— Я не могу отвечать за всех женщин. Но раз ты спросил об этом меня, скажу то, что думаю я. Мне не интересен секс. У меня нет потребности утолять голод своего тела простым чередованием действий и движений.

Нуждаюсь ли я, как любая женщина в близости? Да.

Но близость требует полного доверия. Доверия чувств, желаний, мыслей, эмоций другому человеку. Ты будто отдаешь себя ему, его рукам, губам, его телу, чувствуя при этом, что ты в полной безопасности, что именно здесь твое место; исследуешь вместе с ним каждое ощущение, отбросив стыд, страх, мысль о том, что ты несовершенен, что он сбежит от тебя поутру.

Ты уверен в том, что его руки и губы, тело — весь он, целиком, чувствуют любой сигнал, исходящий от тебя, и идут по его следам. Ты убежден, что главное, чего ты хочешь, — любить этого человека сейчас.

Хену стало нехорошо. Несмотря на то, что на улице было холодно, он расстегнул рубашку практически наполовину. Каким ущербным он чувствовал себя сейчас. Оказывается, все, на что он был способен ранее, — это простое чередование действий и движений…он обхватил голову руками и засмеялся. «Да ты животное», — подумал он.

— А если, Катя, мужчина сдерживает свое желание, чтобы показать женщине, что он не животное, он, получается, бездействует, не делает никаких шагов по отношению к ней?

— Это значит, что он впервые начал думать о женщине. Это значит, что этот мужчина имеет опыт отношений, основанный только на сексе, поэтому не умеет по-другому. Это значит, что ему очень многому нужно научиться. Например, любить.

— А в чем она, Катя, любовь?

— В глазах, прикосновениях, в поступках.

Стояла такая тишина, что в ней можно было услышать стук семи сердец.

— А если ему страшно, Катя? Страшно, что он не тот, что не сможет сделать ее счастливой, что когда-нибудь потеряет ее? — Хен чувствовал себя странно… Опустошенно-наполненным.

— Ей тоже может быть страшно, Хен. Просто каждый делает выбор. Если он, тот мужчина, так и не сделает шаг, значит его страх окажется важнее его желания быть с ней. И она это поймет.

«Душно… Почему так душно? Почему совсем нечем дышать?», — думал он.

Она видела, что с ним происходит. Она поняла каждый его вопрос, все, чем он обеспокоен, в чем сомневается, что ломает его изнутри. Но не собиралась ему помогать.

— Все, или ничего?! — смотря прямо ей в глаза, спросил Джин Хек.

— Все, или ничего! — она подняла правую руку вверх.

***

Ливанул дождь. Так неожиданно, будто кто-то открыл кран, и огромные капли стали падать на землю.

— Бежим! — закричала Катя! И понеслась, как ураган, к дому.

— Почему она всегда носится, как ветер, Джин Хек? — опираясь на руку друга, спросил Хен. — Почему она смеется, запрокинув голову, а не прикрыв, как положено, рукой рот, почему она живет здесь и сейчас вопреки правилам и приличиям, почему она целует меня, а потом не подает ни одного чертового сигнала «можно», почему ей не интересен секс? Почему она такая непредсказуемая, неудобная, непонятная? Почему, Джин Хек?

— Потому что такой ее создал Бог. Потому что другая не зацепила бы твою душу. Потому что в другую ты бы и не влюбился.

— Поэтому ты тоже в нее влюблен… да,