Спиной к Западу. Новая геополитика Путина - Уолтер Лакер

дело Покровского. Михаил Покровский, старый большевик, профессиональный историк и некоторое время заместитель наркома (министра) просвещения, написал несколько работ по истории России в старом духе ленинизма, который разоблачал все старые националистические стереотипы. Его чрезвычайный антипатриотизм был, вероятно, решающим фактором в повороте в советской историографии; в результате его высмеивания, Александр Невский и Дмитрий Донской, даже другие традиционные герои, такие как Иван Грозный, все возвратились на их законное место в российской истории.

У поворота к патриотизму были, однако, свои ограничения, и только при преемниках Сталина русская партия приобрела сторонников даже на высшем уровне. Одним из ее главных сторонников был Александр Шелепин (1918–1994), который сделал свою карьеру в руководстве комсомола, коммунистической молодежной организации, и был главой КГБ между 1958 и 1961 годами. Он был протеже Хрущева, но позже был вовлечен в успешный путч против него, надеясь (согласно некоторым доказательствам) занять его место. Это было просчетом. Шелепин сохранил свое место в Политбюро на некоторое время, но постепенно его оттуда вытеснили. Под его руководством русский националистический элемент в партийном аппарате стал более сильным и получил большую свободу маневра – но все в определенных рамках.

Нарушение правил, например, непризнание, по крайней мере, на словах партийной идеологии или открытые возражения против нее могли быть опасны. Некоторые националисты, проигнорировавшие правила, оказались в Гулаге. Но их число было очень невелико по сравнению с теми, кто требовал больше демократических прав. Другими ведущими защитниками националистов были Юрий Мелентьев, также из комсомольского руководства, позднее министр культуры РСФСР.

Если при Леониде Брежневе у русской партии была (почти) полная свобода действий, потому что у генерального секретаря не было никакого интереса к идеологии, то эта свобода маневра была более ограничена при Юрии Андропове, которому не нравились эти ультранационалистические уклонисты. Но пребывание Андропова у власти оказалось кратковременным, и их неудача тоже была только временной.

Были различные признаки усиления национализма на протяжении последнего советского периода, с появлением «почвенников», группы писателей-«деревенщиков» с 1960-х годов, возможно, даже еще раньше. Можно было бы упомянуть в этом контексте Михаила Шолохова (19051984), но он всегда отстранялся от деятельности московской группы и с возрастом стал примадонной.

Его роман «Тихий Дон» был работой выдающегося качества и имел мало общего с официальной партийной линией социалистического реализма. Это произведение действительно настолько превосходило все, что Шолохов написал в последующие годы, что возникли сомнения (вероятно, необоснованные) относительно того, было ли оно действительно его работой или же написано, по крайней мере, частично другими авторами. Он был истинным консерватором, который презирал городских писателей и демонстративно держался как можно дальше от городской жизни и всего, что символизировал город.

Случай Леонида Леонова (1899–1994) был в некотором отношении подобен случаю Шолохова. Значительный автор в 1920-х и 1930-х годах, он наполнял свои последние романы (такие как «Пирамида», над которым он работал больше сорока лет) мистическим национализмом и религиозностью в ущерб их литературным достоинствам. Их едва ли кто читал. В эпоху гласности он присоединился к лагерю авторов крайне правых, выступая против демократизации страны и других подобных новшеств и реформ, которые противоречили его взглядам. Это был печальный пример упадка выдающегося писателя, но он представляет интерес, чтобы продемонстрировать, что русская партия не была изолированной фракцией, но имела поддержку некоторых авторов, которых раньше считали полностью солидаризировавшимися с коммунистической системой.

* * *

«Почвенники» по-настоящему начали свою работу в 1960-х. В эту группу входило несколько авторов подлинного таланта, таких как Василий Шукшин, Василий Белов и Валентин Распутин.

Шукшин, возможно, самый талантливый из всех, умер молодым; он не только писал книги, но и был актером и кинорежиссером. Белов совсем не был политическим диссидентом, но так как его темой была деревенская жизнь, он не мог делать секрета из своего убеждения, что коллективизация сельского хозяйства была большой ошибкой, даже настоящей трагедией. Это привело к урбанизации; Белов считал жизнь в городе аморальной (и частично обвинял Запад в этом). Истинные ценности России были в деревнях – но деревенская жизнь в советский период ухудшалась. Белов был склонен идеализировать предреволюционную деревню; он никогда ее не знал, и это было, вероятно, неизбежным результатом его отрицания городской жизни. Как ни странно, Белов должен был провести большую часть своей более поздней жизни в Москве, став политической фигурой в Союзе писателей и других организациях.

Распутин был уроженцем Сибири, и он выбрал пребывание в его родной Иркутской области. Как и другие писатели-«деревенщики», он был борцом за защиту окружающей среды, например, выступал против проекта поворота сибирских рек и в защиту озера Байкал. С перестройкой он стал самым политизированных из всех доживших до того времени «деревенщиков», комментируя текущие события в открытых письмах к русскому народу и его руководителям. Он превратился в одного из самых непреклонных борцов против либеральных и демократических новшеств, идентифицируя себя с политикой царей и командующих «белых» антикоммунистических армий в Гражданской войне.

Критики обвиняли Распутина в крайнем антимодернизме и идеализировании дореволюционной деревенской жизни и поэтому считали его безнадежно нереалистичным. Это верно, что политические взгляды Распутина запутывали его во многочисленные противоречия; так он, в конечном счете, пришел к тому, что стал хвалить Сталина, который, в конце концов, как раз и был ответственен за коллективизацию сельского хозяйства. Но обвинения в приукрашивании деревенской жизни кажутся, по крайней мере, преувеличенными. Его сильная повесть «Пожар» никоим образом не находится в традиции романтизма, а описывает сцену в небольшом поселке, в котором начался пожар, и в особенности действия жителей, участвующих в пьяных оргиях и грабежах, вместо того чтобы попытаться бороться с огнем и тушить пожар. Рассказчик, местный милиционер, утратив все надежды на жизнь в своей родной деревне, решает покинуть поселок, где живет.

Наконец, следует упомянуть движение за сохранение национальных памятников. Такие группы, некоторые из них со временем стали насчитывать много участников, появились сначала в Москве, позже в других местах. Историки разделились во мнении о том, насколько важны были эти группы в контексте националистического возрождения. Они воздерживались от политических деклараций, но нет сомнений, что с самого начала большинство из них находилось под контролем русских националистов.

Главная группа, основанная в 1965 году, праздновала шестисотлетие Куликовской битвы. Но была также встреча, посвященная борьбе Ленина против Троцкого, что не имело никакого отношения к сохранению памятников истории, но дало возможность обсудить вымышленные связи Троцкого с сионистским движением. Но так как они на самом деле не проявляли интерес к сионизму, реальным поводом, должно быть, был антисемитизм. В других случаях были организованы посещения группой западных окрестностей Москвы, где в 1941