Дверь, ведущая в ад - Евгений Сухов

– Как вы сказали, Зигмунд Колоссовский? – нечаянно перебил я старика, поскольку в этом имени мне почудилось что-то знакомое.

– Да, Зигмунд Колоссовский, – недовольно посмотрел в мою сторону бывший следователь Знаменский. – Был такой польский антифашист. Фильм еще про него сняли черно-белый…

– Да, припоминаю, – мне было неловко, что я перебил старика. – Простите…

– Ага… – Николай Павлович задумчиво пожевал губами. – А из казанской тюремной психиатрической больницы, в которой, кстати, в начале семидесятых годов содержалась разбрасывальщица антисоветских листовок в Кремлевском дворце съездов Валерия Новодворская и известная в определенных кругах Катя Полуянц, зарубившая топором мужа, отравившая золовку и убившая электрическим током своих малолетних детей, посадив их в ванну с водой, сбежал в девяносто втором году вялотекущий шизофреник Ильгиз Карабаев. Он, так же, как и наш «измайловский маньяк», душил женщин бельевой веревкой и потом насиловал их, уже мертвых. После чего брал себе на память колечко, сережки или бусы. Еще двое, Филипп Бузько и Роман Карцин, сбежали в девяносто втором году из специального отделения рязанской психиатрической областной больницы имени Баженова. Карцин был осужден за то, что однажды пришел к своему соседу занимать деньги, а когда тот не дал, схватил кухонный нож и накинулся на него с явным намерением убить. Подоспевшая супруга соседа хватила Карцина по голове чугунной сковородой и вызвала наряд милиции. Суд признал его невменяемым и отправил в психушку на принудительное лечение… Что касается также признанным больным шизофренией Филиппа Бузько, то он был помещен в психбольницу на принудительное лечение решением суда за то, что в рязанском лесопарке, что за Торговым городком, накинулся на молодую женщину и принялся душить ее, приговаривая: «Так не доставайся же ты никому, сука потная». Женщина оказалась знакомой Бузько по имени Снежана Шилохвост, которая в восемьдесят седьмом году одиннадцатого августа отвергла его ухаживания в довольно резкой форме, высмеяв его и обозвав импотентом. Не додушив женщину, Бузько стал срывать с нее одежду с явным намерением изнасиловать ее и показать ей, какой он, дескать, на самом деле импотент. Однако Шилохвост пришла в себя, вырвалась от Бузько и в полураздетом виде побежала по лесопарку с криками о помощи. Оказавшийся неподалеку милицейский наряд отреагировал оперативно, и после короткой погони Филипп Бузько был пойман и задержан. На допросах и на суде вину свою он признал, однако после медицинского освидетельствования был признан больным шизофренией и направлен на принудительное лечение в психиатрическую больницу. Как вы сами понимаете, Филипп Бузько и Ильгиз Карабаев стали нашими главными подозреваемыми, поскольку их почерк был схож с почерком этого «измайловского маньяка-душителя»…

Знаменский замолчал, переводя дух. Я молчал тоже, ожидая продолжения рассказа. И таки дождался…

– …Мы с майором Томилиным распределили, так сказать, наши обязанности: он занимается Ильгизом Карабаевым, а я – Филиппом Бузько, – продолжил спустя минуту Николай Павлович. – Я поехал в Рязань, и мне удалось вместе с местными товарищами из прокуратуры выйти на адрес Бузько, где тот залег после побега из психбольницы. Разговор с владельцем квартиры ничего не дал, кроме того, что Бузько снимал у него квартиру полгода, а потом съехал. Но вот беседа с той самой Снежаной Шилохвост, которую Бузько чуть не задушил и не изнасиловал в лесопарке, кое-что для меня прояснила. Оказалось, что Бузько и Шилохвост встречались какое-то непродолжительное время, и поначалу Филипп даже нравился Снежане. Однако вскоре она поняла, что это «не ее человек», и, как она сама сказала, «решила с ним порвать». Что и сделала одиннадцатого августа восемьдесят седьмого года. После чего Бузько натурально разревелся и буквально на коленях умолял девушку разрешить ему «начать все заново», но Шилохвост была непреклонна. Женщины, – тут старик Знаменский поднял на меня взгляд, – они ведь такие. Когда с мужиками отношения рвут, то шибко не рассусоливают…

– Это верно, – поддержал я старика. Было понятно, что ему есть чего вспомнить. Жизнь у него была богата не только на уголовные расследования.

– Ну, так вот, – продолжал он, – Бузько, получив от ворот поворот, ушел, крепко расстроенный. После чего не звонил, не караулил возле подъезда или работы, что Снежану Шилохвост немного удивляло, поскольку она ожидала, что Бузько не даст ей покоя, по крайней мере, первое время. Как оказалось, Филипп Бузько, несмотря на то, что пропал из жизни Снежаны, этот разрыв с ней пережить не смог, отнюдь не успокоился и ровно через три года, а конкретно одиннадцатого августа девяностого года, решил ей отомстить… Так вот, когда их отношения еще имели место быть, Филипп как-то поделился с ней своей мечтой: уехать в Москву и начать там свое дело.

«Какое?» – спросила Снежана.

«Хочу сделаться классным фотографом. Таким, чтобы нарасхват. Ну, модным, в общем. Снимать разных знаменитостей. И открыть свою фотостудию или салон», – ответил Филипп.

«Но на это нужны большие деньги», – возразила она.

«Деньги будут», – заверил ее Филипп и как-то загадочно и недобро улыбнулся…

Это навело меня на мысль, что, возможно, отлежавшись на тайной квартире после побега из психбольницы, Бузько рванул в Москву, где затеряться намного проще, нежели в Рязани, и где можно попробовать осуществить свою давнюю мечту о фотографическом салоне. Что касается денег на салон, то способ, как их добыть, Бузько, кажется, нашел: грабить женщин после их убийства и изнасилования…

– То есть вы, как следователь, были практически уверены, что Филипп Бузько и есть тот самый «измайловский маньяк», убивший и изнасиловавший четырех женщин в девяносто третьем году и еще четырех женщин в девяносто пятом? – спросил я, снова воспользовавшись паузой в рассказе старика.

– Да, к тому времени я был уже уверен, – кивнул Николай Павлович. – По возвращении в Москву я стал копать с удвоенной энергией. Выяснил, что в конце девяносто третьего года в частную стоматологическую клинику на Покровке обращался по поводу протезирования зубов некто Филипп Амвросиевич Бузько, одна тысяча шестьдесят шестого года рождения, уроженец города Рязани, паспорт такой-то, выдан тогда-то, прописан там-то. Путем запроса в Рязань и сопоставления паспортных данных и прописки я выяснил, что Филипп Амвросиевич Бузько, проходивший лечение зубов в частной стоматологической поликлинике на улице Покровке и отвергнутый бывший ухажер Снежаны Шилохвост Филипп Бузько, совершивший побег из специального отделения Рязанской психиатрической областной больницы имени Баженова и разыскиваемый милицией с целью возвращения его в указанное заведение, – это одно и то же лицо. Так у нас появилась фотография главного подозреваемого в серии убийств и изнасилований в Измайловском парке. И как только началось патрулирование парка и были расставлены ловушки для маньяка, убийства и изнасилования в Измайловском парке резко прекратилась. Ну, как отрезало! Словно преступник почувствовал, что к нему подбираются. А в последних числах девяносто пятого года был найден обгоревший труп Филиппа Бузько с проломленной в нескольких местах головой. Нашли тело маньяка в том же Измайловском парке, недалеко от сгоревшей дачи скульптора Меркурова…

– Как так? – опешил я.

– А вот так, – ответил Николай Павлович. – Верхняя часть тела, примерно по пояс, сильно обгорела. Однако в кармане брюк были обнаружены ключи и сложенный пополам конверт с письмом, адресованным Филиппу Бузько и напечатанным на бланке журнала «Бурда». Там было всего несколько строк: «Уважаемый Филипп Амвросиевич. К сожалению, ваши фотографии не подошли нашему журналу. Успехов». Ну, как-то так… На конверте письма стоял его московский адрес…

Знаменский снова замолчал. Похоже, он устал рассказывать. Да и я начинал уставать его слушать. Старики ведь бывают очень разговорчивыми. Иногда их просто не остановить. И, чтобы подвести рассказ Николая Павловича к скорейшему завершению, я сказал:

– И вы, конечно, поехали по адресу, указанному в письме…

– Естественно, – посмотрел на меня как на малого ребенка бывший следователь прокуратуры. – Приехали и обнаружили при досмотре квартиры, которую он снимал, паспорт на имя Филиппа Амвросиевича Бузько, его личные вещи и кое-что из похищенного у убитых и изнасилованных им женщин. В частности, серебряный браслет в виде змейки, который был на руке предпоследней его жертвы Алины Авербах. Все, дело об «измайловском маньяке» можно было закрывать…

– А вы не задавались вопросом, что тот, кому проломили в нескольких местах голову и наполовину сожгли в запущенной части Измайловского парка, вовсе не Филипп Бузько, а кто-то другой? – посмотрел я прямо в бесцветные глаза бывшего следователя прокуратуры. – И это просто ловкая махинация маньяка, подставившего вместо себя другого человека? Ведь события девяносто седьмого года, когда в Измайловском парке возобновились убийства и изнасилования женщин, причем в той же последовательности и тем же самым способом, что в девяносто третьем и в девяносто пятом, явно указывали на то, что Филипп Бузько жив! И, скорее всего, подставил вместо себя кого-то другого, присвоив его имя и фамилию.