Дело о нападении на славных рыцарей Римара и Феррата - Лариса Куницына

как ни в чём ни бывало, за столами сидели какие-то разбойники и оборванцы. Подойдя к старухе, устроившейся у очага, он задал ей несколько вопросов, незаметно для посторонних глаз передал пару серебряных монет и вышел на улицу, где его ждал оруженосец.

Продолжавшийся до самой ночи допрос Шеро ничего нового не дал. Судя по всему, тот с ходу выложил всё, что ему было известно, и добавить ему было нечего. Он понятия не имел, кто заказчик убийства и зачем кто-то хотел убить рыцарей. Он даже не знал, что они всё ещё служат Беренгару. Ему было всё равно, он получил заказ и просто хотел заработать денег, чтоб потом вернуться к жене и детишкам. Таково его ремесло — убивать по заказу, и ничего предосудительного он в нём не видел.

Через несколько часов допроса Марк чувствовал себя таким же измотанным, как и провисевший несколько часов на дыбе бретёр. Просмотрев составленный клерком протокол допроса, он велел отвести Шеро в камеру, вызвать к нему лекаря и накормить.

— Он должен дожить до встречи с маршалом, и пусть тот решает его судьбу, — пояснил он старшему тюремщику своё решение.

— С ним будут обращаться именно так, как следует обращаться с преступником, который должен дожить до суда и казни, ваша светлость, — кивнул тот, провожая мрачным взглядом узника, которого тащили под руки его подчинённые.

Оставаться в замке у Марка причин не было. Он устал, ему хотелось покоя и тишины. На улице уже наступила ночь, и небеса в предчувствии светлого утра налились ясным сапфировым сиянием. Ему не хотелось ехать домой и видеть Мадлен, но всё же он разыскал в помещениях для слуг Шарля и Эдама, спавших на нарах под одним плащом, и, разбудив их, велел выводить коней.

Улицы были пустынны и темны, и ветер всё также раскачивал фонари и рвал пламя факелов. Мерный топот копыт успокаивал, и от этого тянуло в сон. Когда он вошёл в дом, по лестнице, как всегда, навстречу ему спустилась Мадлен в ночной сорочке и шали, наброшенной на плечи. Она зевнула, прикрыв ладошкой рот, но в этот раз её жест вовсе не вызвал у него приступ нежности. Он аккуратно, но решительно снял со своих плеч её руки, когда она попыталась привычно обнять его.

— Иди спать, — проговорил он, проходя мимо к лестнице. — У меня ещё есть работа.

На её лице снова появилось беспокойство.

— Что-то случилось? У тебя неприятности? — спросила она.

— Вовсе нет, — раздражённо произнёс он, поднимаясь на второй этаж.

— Я разбужу кухарку, чтоб она разогрела для тебя ужин, — проговорила Мадлен.

— Не нужно, пусть мне в кабинет принесут холодное мясо и бутылку вина. Иди, ложись спать, не жди меня! Ах, да! — он остановился на ступенях и обернулся. — Сегодня я виделся с Фернаном де Грамоном. Он сказал, что в Палату гербов нужно представить твою именную грамоту для включения в мою родословную.

— Грамоту? — растерянно переспросила она.

— Да, грамоту, которая подтверждает, что ты — дочь барона де Вильфора. Где она?

— Я не знаю, — она смутилась, и ему даже показалось, что её голос прозвучал испуганно.

— Ты хочешь сказать, что у тебя нет грамоты, подтверждающей твой статус? — уточнил он.

— Она есть, но… Наверно, она где-то в бумагах моего покойного мужа, осталась в старом доме. Я поищу.

— Поищи, — кивнул он. — И не затягивай. Ведение королевского реестра — это очень важное дело. Фернан только выглядит милым недотёпой, он строг во всём, что касается его службы, и не терпит проволочек. Я не хочу, что б меня обвинили в неисполнении законного требования королевского чиновника. Это может дойти до короля, и он будет недоволен.

— Я завтра же пойду и найду эту грамоту, — пообещала она.

Внизу возле лестницы, где она стояла, было довольно темно, и всё же ему показалось, что она побледнела. Не сказав больше ни слова, он поднялся наверх.

Он вошёл в кабинет и, скинув с плеч плащ, бросил его на кресло, стоявшее у окна. Тут же появился Монсо и, поклонившись, зажёг свечи на столе. Марк нехотя сел в кресло. Его отчаянно клонило в сон, но идти в спальню и ложиться на кровать рядом с Мадлен он не хотел. Потом появился тот самый молодой лакей, имени которого он так и не вспомнил. Он принёс поднос с блюдом, на котором лежали куски холодного мяса, свежеиспеченный хлеб и ароматные ломти сыра, а рядом — небольшой кувшин с изогнутым носиком и парный ему кубок. Выставив всё это на стол, он налил вино в кубок и, повинуясь небрежному жесту хозяина, удалился.

Марк потёр лоб, думая, чем заняться, и вспомнил о письме, найденном у Фрелона. Достав его, он положил листок перед собой и старательно разгладил его. Ещё раз прочитав текст, написанный ровным, словно ученическим почерком, он вздохнул. На первый взгляд получить какую-либо дополнительную информацию из этого послания было сложно. Оно было каким-то безликим и написано весьма лаконично. В нём предписывалось господину Шеро немедленно отправиться в Сен-Марко, где выследить и убить известных ему господ Римара и Феррата, после чего немедленно покинуть город, вернуться в Кантен и получить вторую часть платы за работу. Марк понимал, что из-за усталости упускает что-то важное, потому обернулся к секретарю, всё также терпеливо стоявшему возле стола.

— Взгляните на это письмо, Монсо, — произнёс он. — Что вы об этом скажете?

Тот тут же взял листок в руки и пробежал его глазами.

— Тут написано, что оно должно быть уничтожено, — озабоченно заметил он.

Марк мрачно усмехнулся и указал ему на кресло по другую сторону стола.

— Наивно надеяться, что наёмный убийца, как правило, лишённый каких-либо принципов, уничтожит улику, которую при случае можно использовать для шантажа.

Монсо сел и, положив письмо на стол, снова склонился над ним.

— Послание написано грамотно, обороты речи свидетельствуют о том, что составивший его человек привык писать письма и официальные документы. Я полагаю, что оно написано под диктовку другим лицом.

— Вот как? — на лице барона, наконец, появился интерес. — Из чего вы делаете такой вывод?

— Почерк совершенно не соответствует тексту. Я сказал бы, что его писал очень молодой человек, старательный и получивший хорошее образование, но пока не опытный. Почерку не хватает беглости. Хотя… может быть, дело в том, что это — не родной для него язык. Обратите внимание на начертание букв «a» и «d». Они в некоторых местах написаны подобно греческой букве «α». Вряд ли это потому, что писавший чаще использует мёртвый язык, который знают лишь жрецы и