Зверь-из-Ущелья - Соня Марей

гудела трубами и звенела бубенцами на платьях циркачей. Пахла хлебом, копчёностями и сырой рыбой, заморскими маслами, крепким потом работяг и ароматами сточных канав.

Запад привлекал искателей приключений и лёгкого заработка более остальных земель Арнерии – наёмники и лихой люд слетались сюда, как мухи на мёд. Совершенно обычным делом было встретить на улице беловолосых северян и смуглых, утончённых южан, узкоглазых караванщиков с востока и обвешанных костяными амулетами пустынников. Здесь мешались культуры и наречия, здесь поклонялись Отцу Равнин и Мраку Первозданному, Праматери, Праотцу и богу Удачи – никто ничему не удивлялся.

Едва завидев нашу процессию, народ волнами разбегался в стороны. Горожане гнули спины перед господином, мяли в руках шапки и опускали глаза, босые ребятишки жадно сверкая глазами – вдруг кто расщедрится и бросит золотой? А особенно отчаянные женщины призывно улыбались и старались пропихнуться в первые ряды.

Эх, Лестра… Годы идут, а ты не меняешься.

Этот город всегда вызывал во мне тоску – но не сказать, что она была неприятной. Просто зудело где-то в груди, сжимало, давило. Словно смотришь на свой игрушечный деревянный меч и понимаешь, как безнадёжно из него вырос.

Над Лестрой каменной громадой высился замок Инглингов: новые пристройки соседствовали со старыми башнями, хранящими следы осад – за всё время его пытались взять четыре раза. Выщербленные камни, осыпавшаяся кладка, влажный зелёный мох и вьюнок, а рядом кокетливые окна и витые колонны. Над этим исполином властвовал лорд Брейгар без малого тридцать лет.

Не передохнув с дороги и не сменив одежды, он сразу вызвал меня в свой кабинет для приватной беседы. За время пути нам так и не удалось спокойно переговорить.

По царственному лицу нельзя было понять, о чём он думает, и лишь глаза цвета осеннего неба смотрели цепко и внимательно. Лорд Брейгар выглядел моложе своих пятидесяти пяти – чёрные волосы, кольцами лежащие на плечах, ещё не тронула седина, в теле не было ни намёка на немощь. Оно сохранило гибкость и опасную силу, плечи были развёрнуты так же гордо, как и в молодости. Только лоб бороздили морщины, а уголки губ опустились, застыв в недовольном, даже злом выражении.

– Горные крысы хорошо прячут свои сокровища. Ты же видел эти стены, эти скалы. Они нарочно демонстрировали их неприступность! – наконец, выдавил он. – А какие жадные! Торговались так, будто у них отбирали последнюю рубаху.

– Все хотят выгоды для себя.

– Но они уже в край обнаглели! Присвоили камни и металл, а мы ещё разрешения должны выпрашивать, чтобы ходить через Западные горы, платить непомерную аренду за рудники, – цедил лорд, отстукивая пальцами по столу. – Всё, чем они владеют, принадлежит Арнерии, нашему королю и…

– Вам? – закончил я, и уголки губ дёрнулись в усмешке.

Сомнения в своём величии лорд Брейгар не прощал, потому посмотрел на меня так, будто взглядом хотел поджечь.

– Реннейр… – протянул многообещающе, и другой на моём месте вспотел бы от ужаса. – Забываешься, щенок! Я до сих пор не вырвал твой дерзкий язык только потому, что у меня когда-то хватило глупости задрать подол твоей матери.

– Возможно, это было одним из самых верных ваших решений.

Благоразумнее было промолчать, сцепив зубы и стиснув кулаки, но и у моего терпения есть предел.

Лорд поднялся с места и медленно двинулся к окну, а я удостоился чести созерцать его прямую, как доска, спину. Быть может, он нарочно держится так гордо, показательно, будто боится обнажить собственные слабости?

А они, несомненно, были.

Брейгар Инглинг любил власть, золото и красивых женщин. Любил, когда его боятся и пресмыкаются перед ним, вылизывая пятки за возможность погреться в сиянии золотого венца. Он сочетал в себе всё то, что порицал в других – нещадно порол прелюбодеев, казнил казнокрадов, вырывал языки лжецам.

Даже удивительно, что при всей любвеобильности лорда, я – его единственный бастард. Как и то, что он не велел утопить меня в замковом рву ещё в младенчестве. Напротив, всё время держал при себе, нанял толпу наставников, которые гоняли меня и пытались вбить в упрямую голову хоть толику ценных знаний. Крови те мужи попили у меня немало, впрочем, как и я у них. До сих пор шарахаются при моём появлении.

‍

– Ты рождён от греха, и твоё место – на улице, – начал отец скучающим голосом, как будто обсуждал прогноз погоды на завтра. – Но ты верен мне, ты мой дехейм. Я давно, ещё со времен войны с Фризией, думаю над тем, чтобы даровать тебе титул и земли, дать своё имя, чтобы ты мог передать их потомкам. Для Реннейра Безымянного будет великой честью вступить в род Инглингов.

Слышать такие речи было не ново – лорд любил хорошенько вывалять в помоях, а после достать, встряхнуть, как щенка, и показать себя заботливым хозяином.

Дехейм – дань старинной традиции, не изжитая по чистой случайности. Просто слово, в которое вкладывали чересчур много смысла и пафоса. В переводе с древнеарнерианского оно значит «человек, исполняющий волю». Отец дал мне это звание, желая ещё сильней привязать к себе, попрекал огромной честью, которой был бы рад любой. С давних времён дехеймами правителей становились отпрыски благородных семейств, и то, что подобного удостоился простой бастард, даже если он лордский, заставляло знать коситься на меня с ещё большей неприязнью.

– Благодарю… – и, чуть помедлив, добавил: – …отец.

Его доверие стоило дороже золота, дороже драгоценных камней – это то, за что я бился с самого рождения. Хотя иногда искренне не понимал, зачем мне это надо. Но упрямо выгрызал у судьбы право быть признанным, даже право на саму жизнь. Мальчик, лишённый всех привилегий, расплачивался за чужие грехи.

Сейчас отец и господин, моё постаревшее циничное отражение, сверлил меня внимательным взглядом. Все отмечали нашу схожесть, черты и жесты, что до безумия бесило братца Демейрара, ведь сам он пошёл в свою болезненную белокожую мать – дочь лорда Северных земель.

– Иногда мне кажется, что в этом гадюшнике положиться я могу только на тебя, Ренн. Среди напыщенных селезней и пустоголовых гусынь осталось так мало верных. Звон монет звучит привлекательней слов клятвы. Ты ведь никогда не предашь меня, Реннейр?

Явно что-то задумал.

– Нет, отец. Не предам.

– Я знаю, – лорд снова поглядел в окно. – Ты – мой меч. Демейрару бы твой характер.

Надо же, только недавно был бастардом, чьё место на улице,