Зверь-из-Ущелья - Соня Марей

Не предупредив ни отца, ни Орма, я в гордом одиночестве шагала в одно знакомое с детства место. Надо ведь попытаться выяснить правду о том самом пророчестве? Ребёнок человека с равнины и Каменной жрицы, хмм… Должно случиться что-то из ряда вон, чтобы это предсказание сбылось.

Книгохранилище построили на вершине Агатовой башни, что смотрела на пик Мира – это почти на другом конце города. Через окна, забранные слюдяными пластинами, лились солнечные лучи, рисуя на полу причудливые узоры.

Я всегда любила царящий здесь запах чернил и бумаги, тиснёной кожи и книжной пыли. В детстве мы приходили сюда с мамой, и она, разложив на столе увесистые тома с описаниями камней, читала мне вслух. Даже сейчас кажется, что её стройная фигурка выпорхнет из-за стеллажа и позовёт меня по имени.

– Рамона? Ты что-то хотела, дитя? – обратилась ко мне матушка Вестия – хранительница книг.

Она сидела за круглым каменным столом, окружённая кипами бумаг, и что-то писала. Матушка Вестия была самой старой из жриц, но время щадило её – сохранило спину ровной, а походку бойкой. Рядом с ней притулилась совсем юная сестра-помощница с капелькой чернил на вздёрнутом носу. Девчушка улыбнулась мне приветливо и, кряхтя, подтянула к себе огромный «Свод законов и правил».

– Да. Я хотела почитать Книгу Пророчеств.

На какой-то миг глаза Вестии расширились, но она быстро совладала с удивлением.

– Третий сектор, верхняя полка, – ответила равнодушно и углубилась в работу.

Я прошла мимо орудующих метёлками для пыли жриц – те, завидев меня, отвернулись и тихонько зашептались. Обо мне ли? Я знала, что многие завидуют моему привилегированному положению и не упускают возможности перемыть кости. Впрочем, их мнение меня мало заботило. Пусть болтают, я привыкла.

Стараясь не сильно стучать каблуками, я двигалась в поисках нужной полки. Пол здесь был вымощен синими и белыми плитами, и по старой детской привычке я ступала только по синим – когда-то Орм сказал, что, если буду ходить по белым, подгорные духи утащат меня в свои чертоги и никогда не выпустят на свет. И я, наивная, долгое время ему верила!

Прямо передо мной выросла скульптура – раскрывшийся цветок из алого камня, в центре которого сладко спал младенец. Первый искатель, дитя, рождённое Матерью Гор. Композиция всегда притягивала к себе взгляд, но сегодня у меня не было времени ей любоваться.

Передвинув приставную лесенку и придерживая платье, я поднялась к верхней полке. А вот и знакомые тёмно-серые корешки! Для удобства книгу разделили на пятнадцать томов – они включали в себя накопленные за долгие годы пророческие сны и предсказания, которые Матерь Гор посылала своим дочерям. И каждое отпечатывалось на зачарованной бумаге в память потомкам. Магия такая древняя и сильная, что при мысли о ней начинала кружиться голова.

Ох, а вот и то, что нужно!

Я развернула книгу, не спускаясь в лестницы – так сильно было нетерпение! Последний раз я держала его в руках больше шести лет назад, ещё тогда меня удивила одна вещь, но спросить было не у кого. Матушка Этера как раз пребывала в дурном настроении, а потом как-то забылось.

Толстые жёлтые страницы, исписанные рукой самой богини, перелистывались неохотно, словно не желали открывать свои тайны. Тёмно-золотые буквы бежали ровными строками, едва заметно вспыхивали, когда я касалась их пальцами.

Наконец, взгляд зацепился за едва заметную бахрому на стыке восемьсот первого и восемьсот третьего года от Цветения каменного древа. Её и не увидишь, если намеренно не присматриваться, но у меня всегда было отличное зрение. А здесь явно кто-то вырвал лист и плохо замёл следы.

Странно? Интригующе? Не то слово!

Сердце гулко ударилось о рёбра, и на несколько мгновений я перестала дышать.

Это то, о чём я хотела сказать Ренну, а он даже слушать не стал. Я не могла знать наверняка, но что-то подсказывало – именно на недостающей странице когда-то было записано пророчество о ребёнке Каменной жрицы и человека с равнин.

Хранительница сидела ко мне спиной и даже головы не повернула.

– Матушка Вестия, – я уложила книгу на стол, и во рту вдруг стало сухо. В горле стоял тугой ком. – Я давно обратила внимание, что здесь листа не хватает.

– Ну… – помедлила она с ответом, внимательно осматривая след пропавшей страницы. – Ну и что?

Ну и что?! Разве так должна реагировать хранительница на столь варварское обращение со священной книгой?

– Я думала, может, вы в курсе, что здесь было написано.

– Увы, дитя, – Вестия поглядела снисходительно и отложила перо. – Я этого знать не могу. Наверное, это пророчество было настолько нелепым, что наши предшественницы решили просто убрать его, чтобы не тревожить незрелые умы попусту.

Взгляд из-под морщинистых век был кристально честен, но в голосе сквозило что-то, название чему я не могла подобрать.

– Это всё, что ты хотела узнать, Рамона?

Она точно не признается. Будет юлить, хитрить или вообще отправит восвояси и отцу нажалуется. Даже если у неё есть ответ на мой вопрос, то она и под пытками не расскажет. Но тогда кто?

Кто?

– Да, матушка. Прошу прощения за беспокойство.

– Не забудь вернуть на место. Только ничего не перепутай! – полетел в спину строгий наказ. Хранительница блюла здесь порядок много лет, и, наверное, могла даже поколотить за испорченную или, не дай Матерь, ворованную книгу!

Что ж, кандидатура матушки Вестии отметается, Верховная может заподозрить неладное, а о том, чтобы спросить у отца, не может быть и речи.

Но я обязательно найду ответ на этот вопрос. Искатель я или кто?

Глава 8.

Наконец, предгорье осталось позади, и дорога побежала вдоль полей. Усталые лошади понуро брели по разбитому тракту, впереди змеилось полуденное марево. Наша славная страна, Арнерия, тянулась от границы Калёных Песков сквозь бескрайние степи и буйные леса до побережья Замёрзшего моря. Когда-то её поделили на четыре Великих Земли, названных по сторонам света, и в каждой король посадил по лорду протектору. Род Инглингов правил Западом шесть сотен лет и ни разу не дал повода усомниться в своей верности короне. Вообще, мы, дети равнин, любили бравировать своей верностью и честью, не замечая, что порой это превращалось в абсурд.

На исходе третьих суток, когда вечерняя заря мазнула небо кармином, а на небосводе обозначился призрачный серп луны, мы приблизились к Лестре. Столица кричала голосами заезжих торговцев и бродячих артистов,