Наследница ведьм - Энн Райс

– Можно было бы попросить денег у дяди Райена Мы же все Мэйфейры. И деньги достались всем нам по наследству. Черт, я уже достаточно взрослая, чтобы вызвать водопроводчика и нанять рабочих. Почему ты всегда напрочь отметаешь все мои предложения?

В ответ Алисия лишь презрительно махнула рукой. Просить у людей денег значит позволять им вмешиваться в твою жизнь. А этого на Амелия-стрит никто не хотел. Да и кому придется по душе, если кто-то начнет производить ревизию в его доме? Бабушка Эвелин вообще не переносила шума и чужих людей; отец терпеть не мог, когда кто-нибудь задавал ему вопросы… – в общем, на все всегда находились отговорки.

А вещи продолжали ржаветь, гнить или биться, и никто ни о чем не заботился. Две ванные комнаты вообще уже несколько лет не работали. Оконные стекла были либо разбиты, либо закрашены темной краской. Перечисление можно продолжать до бесконечности.

И тут Мону осенила одна коварная мысль. Вернее сказать, впервые она пришла ей в голову, когда Майкл сказал, что ее дом построен в итальянском стиле. Любопытно, что бы он сказал о его нынешнем состоянии? Возможно, кое-что посоветовал бы? Ведь во всем, что касается реставрации жилых помещений, он большой мастер. Поэтому Мона решила привести его к себе в дом, чтобы он на него посмотрел.

Но если он приедет к ним домой, неизбежно случится то, что должно случиться. Он увидит не вяжущих лыка Алисию и Патрика и сообщит об этом дяде Райену. Рано или поздно он обязательно это сделает. А дальше события будут развиваться так, как это уже было множество раз: придет тетя Беа и в очередной раз предложит поместить их в больницу.

К сожалению, сердобольные Мэйфейры не понимают, что в таких случаях госпитализация приносит больше вреда, чем пользы. После очередного курса лечения Алисия возвращалась домой безумнее прежнего и с еще большей алчностью нажимала на спиртное – очевидно, чтобы залить им свое горе. Последний раз она превзошла самое себя и начала крушить в комнате Моны все, что попадалось под руку. Спасти удалось разве что компьютер – Мона заслонила его собой.

– Да как ты посмела посадить под замок родную мать? Я знаю, это твоих рук дело! Вы с Гиффорд заодно! Ах ты лживая маленькая ведьма! Да как тебе только в голову пришло проделать такое со мной?! Со мной – твоей собственной матерью! Я бы на твоем месте никогда так не поступила! Старуха Эвелин права ты сущая ведьма. А ну-ка вынь этот розовый бант из своих волос!

Они сцепились. Мона, схватив Алисию за руки, пыталась угомонить мать:

– Ну ладно, ма! Хватит!

Потом Алисия, как всегда, обмякла. Задыхаясь от рыданий, она, словно мешок с картошкой, свалилась на пол и начала бить по нему кулаком. И тут в дверном проеме появилась бабуля Эвелин. То, что она проделала такой большой путь без посторонней помощи, уже само по себе было дурным знаком. Увидев ее, Алисия мгновенно стихла.

– Не тронь ребенка! – сурово приструнила ее Эвелин. – Алисия, ты типичная пьянь. Такая же, как твой муж.

– Этот ребенок доставляет мне одни только неприятности… – заныла Алисия.

Нет, Мона ни за что больше не согласится отправить мать в больницу. Однако это могут сделать другие. Мало ли что вообще может случиться. Поэтому лучше не вмешивать в это дело Майкла, даже если он изъявит желание помочь ей привести дом в порядок. Нет, эта идея положительно никуда не годится. Нужно придумать что-нибудь получше.

К тому времени, как Мона сняла с себя всю одежду, ванную комнату окутал приятный теплый пар. Девушка выключила лампу, оставив в качестве единственного освещения оранжевое пламя газовой колонки, и погрузилась в горячую ванну. Она лежала с распущенными волосами и представляла себя Офелией, отдавшейся воле водной стихии, которая несла ее навстречу смерти.

Вертя головой в разные стороны, Мона начала полоскать свои рыжие волосы, как белье. Они должны быть чистыми. Она вытащила из них все остатки опавших листьев. Господи, да ведь среди них вполне могли оказаться какие-нибудь насекомые! Фу, какая гадость! Именно после такого мытья ее волосы всегда становятся густыми и блестящими. Другое дело – душ. Он начисто лишал их пышности. А Мона всегда мечтала об очень длинных и густых волосах.

Ароматизированное мыло. Подумать только! Флакон густого, переливающегося, как перламутр, шампуня. Что ни говори, а эти люди знали толк в жизни. У них все было как в лучшем отеле.

Наслаждаясь каждым мгновением, Мона медленно намылила тело и волосы, после чего погрузилась в воду, чтобы смыть пену. Если бы только ей удалось как-нибудь отремонтировать дом на Амелия-стрит, не привлекая к нему внимание своей вездесущей родни. Или уговорить дядю Майкла провернуть это дело без лишнего шума, то есть никому ничего не рассказывая об Алисии и Патрике. Но что делать с бабушкой Эвелин, если она начнет вдруг отсылать рабочих прочь или требовать, чтобы они выключили свои шумные агрегаты?

До чего же приятно чувствовать себя чистой! Она опять подумала о Майкле – могучем гиганте, спящем на кровати ведьм.

Мона встала, достала полотенце и принялась энергично вытирать им волосы, сначала откинув их вперед, потом назад. Покончив с этим, она вылезла из ванны. Ей было приятно ощущать свою наготу. Ночная сорочка оказалась ей немного длинна, однако в ней Мона почувствовала себя очень покойно и комфортно. Она приподняла подол, как это делали маленькие девочки на картинах старых мастеров. Именно такой она себя ощущала, особенно когда на голове ее красовался бант. Ей больше всего нравилось строить из себя маленькую старомодную девочку, и этот образ она всегда стремилась поддерживать. Хотя… Если разобраться, таковой она на самом деле и являлась.

Мона еще раз тщательно растерла голову полотенцем, потом взяла с туалетного столика щетку и, на секунду задержав взгляд на своем отражении в зеркале, принялась расчесывать волосы – от лба к затылку и далее по плечам, чтобы они лежали ровно и аккуратно.

Пламя газовой колонки казалось живым существом, которое вилось и дышало, обдавая Мону своим теплом. Взяв бант, она привязала его так, что два кончика торчали вверх, как рожки дьявола.

– Дядюшка Джулиен, мой час настал, – прошептала она, плотно смежив веки. – Скажи, где мне искать виктролу?

Раскачиваясь из стороны в сторону, как Рэй Чарльз, она старалась выделить из сонма неясных видений единственное, которое ей было нужно.

Вдруг к ровному шуму газовой горелки прибавился еще один звук, едва слышно доносившийся откуда-то издалека Отдаленно он напоминал игру скрипок, был таким тихим, что определить, какие инструменты его издают, было невозможно. Наверняка Мона знала только одно: их было много, и, скорее всего, это… Она открыла дверь ванной. Ну конечно же, это вальс из «Травиаты»! Где-то вдалеке определенно слышалось сопрано. Мона невольно принялась ему вторить, но при этом перестала слышать музыку! О господи, неужели виктрола в гостиной?