Лига мартинариев - Марианна Алфёрова

Сейчас, стоя на полупустой стоянке и ежась от прохладного ночного ветерка, он раскладывал по полочкам все события этого безумного дня, будто надеялся найти в своих действиях ошибку, повлекшую за собой… Даже мысленно он не позволял себе обозначить подлинными словами то, что произошло.

Его слегка знобило от полученной раны, и он подумал, что неплохо бы сейчас зайти в бар и выпить чего-нибудь покрепче, хотя обычно он пил лишь легкие вина, зная, что алкоголь разлагает энергопатию почти без остатка. В двух шагах от больницы находился его собственный бар. Орас безошибочно вычислил, что здесь никогда не переведутся посетители — тот, кто только что узнал о кончине близкого человека, тот, кто доставил жену в родильное отделение, тот, кто днем зашел навестить старика-родителя и не обнадежился его состоянием — все они найдут удобную тропинку, ведущую в маленький бар без окон, где подадут не только выпить, но и перекусить. Только он никогда не думал, что сам будет одним из посетителей.

Орас спустился вниз на несколько ступенек и вошел внутрь. Несмотря на позднее время, за столиком в углу сидело трое парней и три девицы. Его поразил вид одной из них — очень худая, черноволосая, с ярко накрашенным ртом, она пристально смотрела на нового посетителя выпуклыми черными, будто нарисованными глазами. Орас заказал водку и уселся на высокий табурет возле стойки. Девица следила за ним взглядом. Только теперь он вспомнил, что одет весьма странно — светлый пиджак с черными дырами от выстрела на плече и бурыми пятнами крови, а вместо безупречно белой сорочки — больничная пижамная куртка из полосатого ситца. Он заказал еще одну порцию выпить, опрокинул стакан залпом и поднялся. Он не мог понять, сделалось ему легче или нет, но сидеть в баре остаток ночи и надираться до бесчувствия было нелепо.

Выйдя на улицу, Орас прямиком направился к стоянке такси: обычно в любое время там можно было застать желтую машину с шахматной наколкой. Но в этот раз стоянка оказалась пустынной. Обескураженный, Орас остановился. Мелькнула мысль — не вызвать ли в самом деле Толика, сунул руку в карман… Черт возьми, мобильника не было — теперь он вспомнил, что выложил все вещи из карманов изуродованного пиджака, когда раздевался в больнице, и отдал их телохранителю. Только кошелек с мелочишкой остался в карманах брюк.

— Держите его! — раздался сзади женский голос.

«А вот и господа грабители», - мелькнуло в мозгу, когда двое дюжих парней вывернули ему руки за спину. Происшествие его не испугало, а скорее позабавило — он представил вытянутые физиономии налетчиков, когда они обнаружат, что им досталось несколько мятых бумажек. Но грабители не торопились его обыскивать.

— Держите его, — вновь повторил женский голос, и неожиданно Орас ощутил нестерпимую боль ожога на правой ладони…

«Ах вот оно что…» — промелькнула в мозгу догадка.

Стервятники прилетели, едва уловив запах крови. Решили, что от одного удара он свалится с ног… Ну уж нет… нет… Боль в ладони сделалась нестерпимой, но девица и не думала убирать свое тавро. Ах, сучка, решила, что чем дольше она прижигает ладонь, тем яснее проступит потом оставленное клеймо! Как бы не так! Он рванулся в бесполезной попытке освободиться.

— Уходим! — вновь раздался голос девицы.

Один из верзил пнул его ногой в живот так, что Орас согнулся пополам, не в силах не только закричать, но и даже вздохнуть. Когда же он наконец выпрямился, рядом с ним никого не было. А на стоянке, будто дожидаясь специально его, объявилась ярко-желтая машина с черными шашечками. Держась рукой за бок, Орас доковылял до такси и шлепнулся на заднее сиденье.

— На Звездную, господин Орас? — спросил таксист.

Может, он тоже в компании с теми? Впрочем, теперь это не имеет значения. Орас пощупал кожу на ладони. И невольно вскрикнул от боли. Но пузыря от ожога он не обнаружил. И в этот раз, как и в первый, проклятое тавро не оставило своего знака.

В Лиге это клеймение называли «прививкой мартинария».

У князей к подобным вещам иммунитет. Его испытали еще раз. Испытали, но не одолели.

4

— К вам пришли…

Секретарша отворила дверь и застыла, игриво отставив полную ногу в сторону. Раньше Старик не замечал в ее поведении подобных вольностей. Ярко накрашенный рот, крупные желтые зубы. Они всегда казались ему фальшивыми. Кто нанял эту девицу? Неужели он сам? Надо сказать Нартову, чтобы подыскал что-нибудь получше. Он так и подумал «что-нибудь» как о неодушевленном предмете.

— Кто пришел? Разве я назначал встречу на это время?

Секретарша не ответила и посторонилась, пропуская посетителей. Вернее — посетительниц — двух девиц в одинаково коротких джинсовых шортах, черных кожаных жилетках, небрежно стянутых на груди шнурками, и с пестрыми бархатными торбочками за плечами.

— Им назначено? — изумился Старик, но секретарша уже захлопнула дверь, не пожелав ответить, а две юные особы расположились в кожаных креслах напротив Старика.

Впрочем, они были не так уж и молоды — лишь одежда делала их похожими на девчушек-старшеклассниц. На самом деле им было далеко за двадцать. Одна была рыжая, другая — жгучая брюнетка. Обе в каких-то восточных украшениях с множеством монист. На шее у брюнетки висело ожерелье из белых пластмассовых черепов. Черепа были как будто человеческие, но размером с крысиные. Кстати о крысах — на шее у рыжей на черном шнурке висел настоящий крысиный череп с длиннющими желтыми передними зубами. Брюнетка была худая, жилистая, а рыжая — толстая, рыхлая, с россыпью веснушек на нежной коже.

— Кто вы? — хмуро спросил Старик и нажал кнопку вызова охраны — что девицы сами не уйдут — было ясно с первого взгляда. Непостижимо было, как их вообще пропустили.

— Я Карна, — сказала брюнетка. — А она Желя. Мы пришли сделать тебе выговор, Старикашка. Что-то ты стал хитрить и плутовать. Разве такой уговор был?

— Не было, — поддакнула рыжая. — Великий Ординатор не доволен.

— Если ты надеешься ускользнуть… — начала Карна.

— Ты не ускользнешь, — поддакнула Желя.

— Хочешь быть добреньким. Городок свой вшивый лелеешь… Не выйдет!

— Не выйдет! — погрозила пальчиком Желя.

— Твоя задача в другом, — вновь заговорила брюнетка. — Ты должен поставлять нам пищу. Обильную сытную пищу. Остальное — на закуску. А мы голодаем. Одумайся. Или…

— Или… — прошипела Желя.

— Великий Ординатор займется этим лично…

Старик не снимал пальца с кнопки звонка. Что, они умерли там. Где охрана? Почему не выволокут из кабинета этих шлюшек? Неужели он должен лично вытряхивать их за дверь?

— Послание от Великого Ординатора, — объявила брюнетка и шлепнула перед Стариком на стол мятый листок. — Здесь шесть директив. Наиболее важные вопросы помечены красным.

Старик снял палец с кнопки и уставился на листок. Знакомое завихрение подписи, желтая, старинная бумага, будто лет сто пролежавшая на дне сундука. Чернила на ней расплывались. Фиолетовые чернила.

Великий Ординатор не пользуется электронной связью. Его посланцы являются лично. Инспектируют и привозят указы… Старик попытался прочесть первую строчку, подчеркнутую красным.

«Недопустимое падение энергопатии»…

— Что же он хочет? — Старик посмотрел на стоящую перед ним Карну.

Она передернула острыми плечиками.

— Не мне тебя учить, старикашка. Неужто позабыл, как это делается… Устрой взрыв на каком-нибудь заводике или крушение поездов. Что там у тебя под рукою?

— Но это же убийство… — сказал он.

— Тогда эпидемия… допустим, сифилиса среди первоклассников, поголовно… Очень впечатляет, — ухмыльнулась Желя.

— Или пожар, — поддакнула Карна. — Что тебе больше нравится — на твой вкус, выбирай. И учти, у тебя мало времени, Великий Ординатор не любит ждать.

— Помни, сытое, глупое существование не для вас, — ухмыльнулась Желя и тоже поднялась с кресла.

— И не думай отвертеться малым — задержками зарплаты или отменой питания в больнице, как это делают другие, — и брюнетка пригрозила ему пальцем.

Две красотки, покачивая бедрами, брюнетка — костлявыми, а рыжая — упитанными — направились к двери.

— Я ничего подобного не буду делать! — заорал Старик. — Ничего! — И он грохнул кулаком по столу.

Ни Карна, ни Желя не оглянулись. Дверь захлопнулась. А послание Великого Ординатора осталось лежать на столе. Зачем-то Старик взял листок и перевернул. На обороте наискосок было написано крупным размашистым почерком.

«Почему ты вообразил, многоуважаемый мэр, что можешь жить, как тебе заблагорассудится?»

— Вызывали? — спросил охранник, распахивая дверь.

— Как ты пропустил ко мне этих двух застранок?! — заорал Старик.

— О ком вы говорите? К вам никто не проходил — только двое из отдела экономики, так они до сих пор дожидаются в приемной…