Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

орал Роб. Эдмунд слышал слова, но они не имели для него значения. Юноша качнулся в направлении парапета, мужчина, державший его прямо, опрометчиво отступил, так что молодой человек стоял самостоятельно. Что-то неладное происходило с его зрением, - люди казались шатающимися, размытыми. Он видел искаженные лица, скривленные рты, видел Клиффорда, а затем разглядел вытащенный из ножен кинжал в его ладони.

'Нет', произнес он с крайним недоверием. Это не взаправду. Невозможно, чтобы это могло случиться. Не с ним. Пленных не убивают. Разве Том не уверял? Том, которого тоже взяли в плен. Том, который погиб. Эдмунда стало потрясывать. Это было безумием, обманом затуманенного болью мозга. Менее часа назад он стоял рядом с отцом в большом зале замка Сандл. Вот это взаправду, но не сейчас. Не сейчас.

'Иисусе, господин, у него же связаны руки!' - закричал солдат, словно данный факт каким-то чудесным образом ускользнул от внимания Клиффорда и нуждался в его привлечении.

Зажатый до неподвижности людьми, выглядящими едва ли менее пораженными страхом, чем он, Роб резко дернулся из сдерживающих веревок и закричал на Клиффорда. 'Подумайте! Подумайте! Он сын принца и больше пригодится вам живым, чем мертвым!'

Взгляд Клиффорда на короткое время вырвал Роба из общей картины. 'Он сын Йорка, и, Богом клянусь, я отомщу'.

С этими словами он обогнул ошеломленного юношу. Роб освободился, кинулся вперед. Кто-то схватил его, но рука тут же сорвалась. Кто-то вцепился в ногу и толкнул с такой силой, что молодой человек тяжело приземлился на землю. Выплюнув кровь, он попытался подняться, и уже никто не мешал ему. Напротив, Робу позволили проползти несколько футов, разделявших его и Эдмунда.

Стоя на коленях возле умирающего друга, он пытался прижать его к себе и укачать, остановить кровь, прижав ладони, продолжая делать это долго, когда Эдмунд уже умер.

Мучительные рыдания Роба перекрыли все другие звуки на мосту. Клиффорд созерцал происходящее в полной тишине, собрав вокруг себя общее омерзение. Он почувствовал это, увидел на лицах людей, солдат, тем не менее, отличающих друг от друга различные виды убийства. На их глазах произошла не гибель на поле боя, а совершилось хладнокровное убийство. Кроме того, такое которое лишило их внушительного выкупа.

'На Йорке лежала ответственность за смерть моего отца', громко произнес Клиффорд. 'Я был вправе лишить жизни его сына!' Ответа не последовало. Роб держал Эдмунда и плакал. Наконец он поднял глаза, направив на Клиффорда настолько пылающий взгляд, что один из ланкастерских солдат шагнул, - положить удерживающую руку на его плечо. 'Полегче, господин', предостерег он тихо. 'Это была проклятая часть работы, уверяю. Но все кончено, и вам ничего не исправить, даже пожертвовав собственной жизнью'.

'Кончено?' - недоверчиво отозвался Роб огрубевшим голосом. 'Кончено, по-вашему? Господи Иисусе! После сегодняшнего, все только начинается'.

Не успела Маргарита Анжуйская проехать через йоркское предместье к городу, как укрытые снегом поля заискрились прозрачным блеском, слепящем глаз, а небо над ее головой окрасилось глубоким и ярким голубым, больше свойственным июлю, чем январю.

Путешествие сквозь суровую землю западной Шотландии принесло плоды. В Линкладенском аббатстве, что севернее Дамфриса, состоялась встреча с шотландской королевой-регентшей, и осуществился договор, запечатанный предначертанным браком их детей - принца и принцессы. В ответ на обещание сдать Шотландии пограничную крепость Бервик на Твиде, Маргарита получала в подкрепление армию, которая должна была отправиться на Лондон. Она находилась в Карлейле, когда пришли новости об убийствах в замке Сандл, а при приближении к Рипону, - по пути на юг к Йорку, - Маргарита увиделась с герцогом Сомерсетом и графом Нортумберлендом и услышала развернутые и приятные подробности о гибели своего врага.

Впереди выросли белые, покрытые известняком, городские стены Йорка. Толстые сдвоенные башни и барбакан Миклгейтской заставы отмечали главный въезд в Йорк, охраняющий Горностаеву дорогу, ведущую на юг, в Лондон. Когда Маргарита приближалась с северо-запада, она предполагала войти в город через Бутемскую заставу. К ее некоторому изумлению, Сомерсет настоял, чтобы Бутемская застава была обойдена. Он предлагал совершить крюк подлиннее и предпочесть ей Миклгейтскую.

Сейчас Маргарита поняла, почему он этого хотел. Она увидела толпу, собравшуюся перед городскими воротами и готовую приветствовать свою королеву в Йорке. Господин мэр был облачен в лучшие свои голубые одежды, как и другие представители городского управления, тогда как шерифы надели красное. Наблюдалось очевидное отсутствие некоторых людей, - в Йорке нашлись те, кто попал под магнетическое воздействие графа Уорвика. Его любимая усадьба была в каких-то 45 милях на северо-запад от города в Мидлхеме. Но, в целом, перед глазами представало впечатляющее собрание, еще раз доказывающее, - Йорк основательно попал в руки Ланкастерской династии.

Честь приветствия королевы оказали лорду Клиффорду, который не относился к людям, способным отказаться от многого. Маргарита одарила его улыбкой, сначала, когда лорд опустился перед ней на колени, потом, - когда вручила руку для поцелуя. Он тоже улыбался, отдавая восхищенную дань и ее красоте, и ее шотландскому успеху.

'Господин Клиффорд, я не забуду услугу, оказанную вами мне и моему сыну. Я никогда не забуду замок Сандл.'

'Госпожа, ваша война окончена'. Он отступил, взмахнув рукой вверх - к городским воротам над их головами. 'Сюда я принес вам дань для короля'.

Маргарита, проследив направление выпростанной длани, взглянула на Миклгейтские ворота и впервые заметила, - они были увенчаны вызывающими суеверный страх пригвожденными человеческими головами, посаженными на пики.

'Йорк?' произнесла она наконец. Клиффорд мрачно кивнул, королева посмотрела наверх, доли мгновения храня молчание, затем бросила: 'Жаль, его голова не обращена к городу, господин Клиффорд. Тогда бы Йорк мог присматривать за Йорком'. Ее смех прозвучал на грани слышимости.

'Матушка?' Чудесный ребенок, ехавший на своем пони в стременах Маргариты, подтянулся ближе, глядя, как и взрослые, на Миклгейтские ворота. Королева тут же обернулась, с любовью окинула взглядом сына и взмахнула милостивой рукой.

'Они наши враги, любимый, не более того.