Чтоб знали! Избранное (сборник) - Михаил Армалинский

– О’кей? – с надеждой спросил таксист.

– О’кей, о’кей, – сказал Кен устало и подумал, что доступность в какой-то мере восполняет недостаток красоты.

Таксист что-то резко сказал девушке, и она резво вылезла из машины. Она была одета в белое сари, полновата, с гроздью белых цветков, воткнутой в конечно же чёрные волосы, собранные на затылке в узел.

Кен взял её под руку, но это выглядело неуклюже, и он, обняв её за талию, подтолкнул ко входу в отель. На свету Кен увидел, что она держит свои губы в улыбке. Ад министр атор окинул девушку всезнающим взглядом и окликнул Кена. Кен подошёл к нему и узнал, что по правилам он должен заплатить сто рупий за привод гостьи. Кен не стал спорить и расписался в ведомости в знак согласия. Девушка ждала его у лифта, не поднимая глаз от пола. Оказавшись с ней в лифте, Кен наконец взглянул на неё в упор. Запах цветка в её волосах напоминал запах жасмина. Она по-прежнему услужливо улыбалась. «Зубы белые и ровные», – удовлетворённо отметил Кен. Он спросил её имя – она пожала плечами и произнесла что-то нечленораздельное. Кен понял, что она не знает ни слова по-английски. Тогда он ткнул себя пальцем в грудь и сказал: «Кен». Её тёмные глаза просветлели пониманием, и она ткнула себя в большую грудь и произнесла своё имя, которое Кен тотчас забыл. «Да и зачем мне оно?» – подумал Кен. Лифт остановился, и Кену показалось, что двери не открывались целую вечность. Наконец они разъехались, и Кен, взяв девушку за руку, заспешил к своему номеру. Закрыв дверь на замок, он не медля стал раздеваться и через несколько секунд стоял голый перед всё улыбающейся девушкой. Ей было лет семнадцать. Кен требовательно потянул за край сари, и девушка стала его распелёнывать. Под ним оказался несвежий лифчик.

Груди были крупные, но некрасивые. Трусиков на ней не было, и лобок её был почти что лысым. Нет, он не был выбрит. Видно, не хватало мужских гормонов. Кен вспомнил лобок у Натали, который представлял из себя наиправильнейший треугольник, состоящий из густых тёмных волос – прямо как в учебнике по анатомии. Кен хотел было сполоснуть девушку в ванне, но потом нетерпение взяло своё, и он подтолкнул её к кровати. Однако нетерпение не лишило его предосторожности – уж очень непрофессионально грязной выглядела девушка. Кену показалось, что её кожа не только тёмная, но и нечистая. Поэтому он решил развернуться к её наиболее безопасному месту и, чтоб вывести её из нерешительности, подал ей пример. Через минуту она размякла и ответила Кену взаимностью. Кен был разочарован полным отсутствием у неё запаха. Сильный и полный достоинства запах Натали служил ему образцом, которого не могла достичь ни одна из его последующих женщин. Эта же избирательно следила за чистотой своего тела, уделяя всё внимание «рабочей» его части и небрежно относясь ко всему остальному, и всё тех же гормонов не хватало, чтобы поддерживать запах на ощутимом уровне даже при идеальной чистоте. В мыслях об этом Кен радостно высвободил свою жизнеутверждающую жидкость. Индианка отпрянула, села на кровати и стала отплёвываться с таким остервенением, будто это был яд кобры. «Такое пренебрежение основами любви недопустимо, когда тебе за неё платят», – возмутился Кен и, поднявшись с кровати, швырнул индианке лифчик, показывая, чтобы она убиралась. Девушка виновато улыбнулась, и Кену стало жаль её. Он протянул ей денежную бумажку местного производства. Она уже нацепила лифчик и, сложив бумажку, запихала её меж грудей. Ещё не вполне понимая сложившуюся ситуацию, она была явно удивлена скорым окончанием дела. Она вопросительно посмотрела на Кена и, сложив ладони вместе, поместила их под ухо и склонила набок голову, показывая, что она не прочь предаться сну. «Наглая баба, – разозлился Кен, – вместо бардака норовит устроить ночлежку». Нет, она его явно не вдохновляла.

Спускаясь с ней в лифте, Кен решил не платить полной суммы. Когда они вышли на улицу, Кен стал оглядываться, пытаясь найти таксиста-сводника. Но девушка лучше разбиралась в ночной улице и сразу отыскала машину, перекочевавшую в сторону от места высадки. Таксист спал на заднем сиденье и, когда Кен открыл дверцу, сразу вскочил, готовый отправиться в путь. Девушка стала что-то говорить ему, а Кен протянул ему двести рупий и сказал: «Она плохо себя вела, и я был с ней только полчаса, поэтому я тебе плачу половину». Таксист деньги взял, но стал требовать всю сумму. Кен решил не вступать в дискуссию, повернулся и пошёл обратно в гостиницу. Таксист засеменил за ним, продолжая требовать, но не посмел приблизиться к дверям гостиницы и отстал. Кен вернулся в номер, принял душ и быстро заснул. Ему снилась Натали, которая многократно проезжала мимо по кругу на такси. Она махала ему рукой, а он всё ждал, когда же она остановится. Наконец это ему надоело, и он решил остановить кружащееся такси. Он почему-то был уверен, что, если он перегородит ему дорогу, машина обязательно остановится. Но когда он выбежал наперерез и расставил руки, к его изумлению и страху, такси не остановилось, а, набирая скорость, ринулось на него, громко гудя. Он проснулся от телефонного звонка – по его просьбе его будила телефонистка отеля. На полчаса позже назначенного времени.

Утром за Кеном заехал сотрудник индийского представительства его компании. Это был невысокого роста толстоватый парень с галстуком, который ни в коем случае не подходил ни к костюму, ни к рубашке. Парня звали Рамачандра, и он был очень доволен собой. Он подобострастно улыбался и часто облизывал губы. Рамачандра должен был отвезти Кена на совещание, на котором ожидалось подписание договора на поставку оборудования, изготовляемого на фирме Кена. Когда они сели в такси и отъехали от гостиницы, дорогу преградил какой-то человек. Таксист затормозил, и машину окружили галдящие индийцы. Среди них Кен узнал вчерашнего сводника, который суетился рядом с дверью Кена и, размахивая грязными руками, что-то выкрикивал. Рамачандра возмущённо приказывал шофёру ехать, не понимая, что происходит, а тот, с испугом оглядываясь на бушующих коллег, беспомощно разводил руками и что-то объяснял, указывая на Кена. Рамачандра с удивлением повернулся к Кену и перевёл требование толпы – двести рупий. Зубы у скалящихся в окно кредиторов были покрыты чёрным налётом. Кен обратил внимание, что все они жуют какую-то жвачку. Вот почему вечно жующая корова – их священное животное.

– Вы должны им деньги? – спросил Рамачандра.

Кен подумал об удобстве автоматического огнестрельного оружия и, не отвечая, вытащил две бумажки и дал их Рамачандре. Тот сунул их в чью-то руку, протянувшуюся в окно. Толпа в удовлетворении отхлынула, и дорога освободилась. Кену не удалось сдержать вздох облегчения. Рамачандра тактично начал разговор о бизнесе, будто ничего не произошло. Кен старался сосредоточиться на предстоящих переговорах и просматривал папку с документами, чтобы освежить в памяти все детали переписки, шедшей на протяжении двух лет.

На каждом перекрёстке, где машина останавливалась из-за скопления движения, к ним подходили, ковыляли, подползали нищие с протянутой рукой. Помимо замызганных мадонн с младенцами и просто шкодливых ребятишек, которые стали раздражать Кена своими иждивенческими настроениями, среди попрошаек было много калек с экзотическими уродствами. Если у одного не было ног, то культи имели жуткие отростки. Если у другого была сухая рука, то кости были выгнуты против всяких законов анатомии. Увидев у окна калеку, Кен давал ему монету – уж слишком это тяжёлое испытание для души: жить в ущербном теле.

Светофоры в основном не работали, а если и работали, то на красный свет никто не обращал внимания. Кое-как разгребал движение регулировщик-полицейский, который дул в свисток, как в трубу. Машины ехали в наиболее удобном направлении, поворачивая и разворачиваясь где придётся. В самый последний момент они тормозили, чтобы объехать корову или пешехода. У Кена создавалось впечатление, что водительские права в Индии выдаются не тем, кто сдал экзамен на вождение, а тем, кто провалил его.

Наконец они подъехали в обшарпанному зданию, где должно было проходить совещание. У входа слонялись охранники в смотрящейся по-военному униформе, вялые в движениях, но с выражением значительности на лицах. Рамачандра и Кен вошли в комнату начальника охраны, где гулял ветерок от вентилятора в потолке. На грозящем развалиться столе лежали кипы бумаг с облохматившимися от старости краями. Чтобы их не развеяло ветром, на каждую стопку были положены грузы в виде стеклянных разноцветных шаров.

Один из охранников, изучая визитные карточки Кена и Рамачандры, минут пять пытался дозвониться куда-то, чтобы выяснить, заказан ли пропуск. Телефон плохо работал, и охранник кричал в трубку, повышая интонации в конце каждой фразы.

Покричав пять минут, он получил подтверждение и старательно вписал имена посетителей в две бумажки, которые служили пропуском. Когда Кен и Рамачандра протянули пропуск стражу у ворот, тот даже не посмотрел в него, а лишь махнул рукой – проходите, мол, чего уж там. В приёмной было много народу. На стене висел плакат на хинди, который Рамачандра стыдливо перевёл после настоятельной просьбы Кена: «Спать воспрещается!» Кен еле сдержался, чтобы не расхохотаться. И действительно, из-за долгого ожидания и жары посетители в приёмной легко впадали в сон. Босой старик, исполнявший роль Вергилия в этом чиновничьем аду, повёл их по коридору мимо больших комнат, заставленных столами, на которых лежали всё те же рыхлые кипы бумаг. Старик раскрыл перед ними тяжёлую дверь, и они оказались в большом кабинете, где работал кондиционер.