Марки королевы Виктории - Барри Мейтланд

Мелвилл все это обдумал, потом сказал:

– У меня есть два предположения по этому поводу. Во-первых, возможно, похититель вовсе не намеревается продавать эту марку. Возможно, он сам коллекционер – из разряда тех, кому нет дела до того, каким способом приобретена та или иная вещь, поскольку для них самое главное, чтобы она находилась в их коллекции.

Брок погрузился в размышления.

– Да, такая возможность существует, – наконец сказал он. – И, я надеюсь, мы сможем это проверить с вашей, мистер Мелвилл, помощью. Вы наверняка располагаете информацией о такого рода коллекционерах. А второе предположение?

– Второе предположение связано с транспортабельностью. У редкой марки есть одно преимущество: она мала и ее легко перевозить. Легче, чем золото или картины импрессионистов. Я бы сказал, в целом мире не найдется более приспособленной для перевозки ценной вещи, нежели редкая марка. Возможно, вы слышали истории о людях, бежавших из фашистской Германии накануне Второй мировой войны, прихватив с собой в карманах целое состояние в виде нескольких редких марок. Этот ваш парень тоже может положить черную двенадцатипенсовую в свой бумажник и ехать с ней куда угодно, не опасаясь разоблачения. Его не остановит ни один металлодетектор, не идентифицирует после продажи ни один банковский компьютер.

Привезли завтрак. Все ели в полном молчании, размышляя над словами Мелвилла. Наконец Старлинг, покончив с едой, промокнул салфеткой рот, откашлялся и сказал:

– Итак, насколько я понимаю, альтернативы нет? И мне придется в субботу покупать канадский пакет с торгов? Как вы думаете, мистер Мелвилл, сколько денег мне для этого понадобится? Миллион фунтов? Миллион с четвертью?

Мелвилл всплеснул руками:

– Полагаю, что и такое возможно, мистер Старлинг, как бы мне ни хотелось сказать вам обратное. По каталогу цена одного экземпляра обычной канадской черной двенадцатипенсовой выпуска 14 июня 1851 года составляет сорок пять тысяч фунтов, но там нет никаких указаний на возможную стоимость нашей уникальной версии, имеющей непосредственное отношение к Сэндфорду Флемингу.

Старлинг кивнул.

– Стало быть, миллион с четвертью. Будем ориентироваться на это. Кстати, мне понадобится ваша помощь для оценки моей коллекции. Вы сделаете это для меня? Назовете цену?

– Разумеется.

Старлинг посмотрел на часы.

– Мне предстоит основательно потрудиться, чтобы успеть собрать требующуюся сумму к завтрашнему дню. Собственность нынче упала в цене, так что предстоит дешевая распродажа. Никому не нужен хорошенький домик в Норт-Даунсе? А «мерседес», сошедший с конвейера три года назад? – Старлинг одарил присутствующих печальной улыбкой.

– Платить выкуп похитителям не в традициях нашего учреждения, – низким тяжелым голосом произнес Брок. Его слова прозвучали гулко, как из бочки.

– Неужели? – сказал Сэмми. – Что ж, если вы поймаете этих ублюдков к завтрашнему полудню, то и выкупа никакого не потребуется, верно?

– А альтернативы действительно нет, главный инспектор? – спросил Мелвилл.

– А как насчет… – Старлинг заколебался, – копии?

– Я как раз подумал об этом! – встрепенулся Берт Фридман.

– О копии?

– Точно так! – энергично закивал эксперт по бумажной документации. – Как сказал мистер Мелвилл, марку проще носить с собой, нежели чемодан с банкнотами. Но ее, прошу заметить, проще и скопировать.

– Вы хотите изготовить подделку, Берт? – сказал Брок.

Берт хитро улыбнулся:

– Просто мысль такая промелькнула. Но это, как вы понимаете, не по моей части. Понадобится совет эксперта. Надеюсь, у вас в «Каботе» такой человек найдется, мистер Мелвилл?

– Не уверен, – медленно ответил тот. – Мы обычно полагаемся на технических специалистов, когда возникает необходимость подтвердить аутентичность той или иной марки для наших клиентов. Но разумеется, мы можем кое-кого порекомендовать. По этому типу марок и этому периоду вообще…

Мелвилл вопросительно посмотрел на Старлинга, и тот спросил:

– Доктор Уэверли?

– Совершенно верно. Тим Уэверли. В прошлом мистер Старлинг не раз прибегал к его услугам. Очень серьезный специалист.

– Я бы обсудил эту идею в том случае, если бы Уэверли признал, что это осуществимо.

– Что ж, – нехотя сказал Брок, – возможно, нам и вправду придется обратиться к нему за советом.

– Как бы то ни было, – сказал Старлинг, поднимаясь, – мне надо идти, так как меня ждут дела. – Он распрямился, расправил плечи и обрел наконец все свои пять футов и шесть дюймов роста. Потом посмотрел на Брока и безмерно усталым голосом произнес: – Найдите ее поскорей, мистер Брок, прошу вас. Должно быть, ей сейчас очень и очень плохо.

Брок поднялся на ноги и вместе с ним вышел из комнаты.

Мелвилл проследил за ними глазами, затем сказал:

– Это какой-то кошмар, не правда ли? И для всех нас это тоже может обернуться не лучшим образом. Если что-то пойдет не так и с миссис Старлинг что-нибудь случится…

– Вы хорошо знаете мистера Старлинга, не так ли? – спросила Кэти.

– Не сказал бы. Он личность весьма загадочная, вы не находите? Я до сих пор не могу понять, о чем он думает в ту или иную минуту…

– Такое ощущение, что он все время играет в покер.

Мелвилл изогнул губы в улыбке:

– Именно. А потом он вдруг скажет что-то такое… ну, вроде сказанного сейчас… И ты понимаешь, что у него такие же мысли и чувства, как у тебя, у всех нас. Извините, мои рассуждения могут показаться со стороны несколько расистскими, но я не имел в виду ничего подобного. Просто временами мистер Старлинг представляется мне очень необычным и сложным человеком, даже в определенном смысле уникальным… Поэтому, думая о нем, приходится для простоты и собственного успокоения отдавать дань стереотипам и твердить набившие оскомину слова о загадочности и непостижимости восточной души.

– Это правда.

– Теперь относительно этого дела… Более всего меня поражают и озадачивают методы похитителей.

– Объясните, что вы имеете в виду…

В комнату вернулся Брок.

– Старлинг неважно себя чувствует. Я предложил вызвать врача, но, по его словам, он не спал с понедельника – и в этом все дело. Признаться, это не лучшее состояние, чтобы заниматься продажей своей собственности. Но я, кажется, вас прервал? Прошу прощения. Вы ведь что-то говорили, не так ли, мистер Мелвилл?

– О, ничего конкретного. Просто теоретизировал. В частности, меня пугает и ставит в тупик способ, к которому прибегли похитители, угрожая мистеру Старлингу.

– Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что я никак не могу взять в толк, почему похитители наклеивали на свои письма с требованиями выкупа марки типа «Шалонская головка». Равным образом я не до конца понимаю, почему они затребовали выкуп в виде того же типа марки, пусть даже и уникальной. Все это очень личное, вы не находите? Как если бы все это предприятие задумали только для того, чтобы задеть самые чувствительные струнки мистера Старлинга, причинить ему максимум душевной боли.

– Не уверена, что все понимаю в ваших рассуждениях, – сказала Кэти. – Вы хотите сказать, это как-то связано с его коллекцией? С коллекционированием марок такого типа?

Мелвилл едва заметно улыбнулся:

– Извините, сержант. Я знаю, вы марками не интересуетесь, и все это должно казаться вам несколько странным. Но дело не только в коллекционировании мистером Старлингом так называемых «Шалонских головок». Он эксперт в этой области, авторитет. Он даже написал по этому поводу книгу.

– Книгу?

– Да. Она так и называется – «„Шалонские головки“. Хронология». Вышла в свет два или три года назад.

– Должен вам признаться, мистер Мелвилл, я поражен, – медленно, чуть ли не по слогам произнес Брок. – Меня удивляло уже одно то, что Сэмми Старлинг коллекционирует марки. Но я и представить себе не мог, что он написал об этом книгу… – Брок покачал головой. – «Хронология»… Уму непостижимо! И где он только поднабрался таких слов?

Мелвилл кивнул:

– Хочу заметить, поначалу я отреагировал на это известие аналогичным образом. Но как бы то ни было, книга – в своем роде маленький шедевр. Конечно, скрупулезным, всесторонним исследованием ее не назовешь. Кроме того, автор опирается в основном на известные уже источники. Но меня совершенно очаровали интеллигентная манера презентации материала и высказанные автором глубоко оригинальные идеи, требовавшие большого вкуса и воображения. Помимо всего прочего, работа представляет собой отличное исследование символики портрета в целом, а также образа молодой королевы как существа красивого, ранимого и нежного. – Мелвилл ткнул пальцем в фотографию на обложке каталога с изображением уникальной черной канадской марки: – Должен сказать, я никогда об этом прежде не думал, но обратите внимание на обнаженные горло и плечи на портрете королевы и сравните с изображением принца Альберта, которое появилось в это же время на шестипенсовой канадской марке. На этой марке принц предстает перед нами в парадном мундире с высоким, шитым золотом твердым воротником и эполетами. Довольно любопытное расхождение в смысле трактовки образов, призванных олицетворять глобальную мощь Британской империи в девятнадцатом веке. Один из них, то есть образ королевы, имеет, несомненно, выраженный феминистический характер. Такова, во всяком случае, точка зрения автора. Когда я дал прочитать эту главу своей жене, она пришла к выводу, что книга написана сторонником феминизма.