Марки королевы Виктории - Барри Мейтланд

В том же году художник Альфред Эдуард Шалон также создал портрет молодой королевы. Он сделал набросок Виктории в королевской мантии и с государственными регалиями на парадной лестнице палаты лордов по случаю ее первого посещения этой палаты и уже с этого наброска позже написал три ее портрета в полный рост. Один преподнесли в дар королеве, другой подарили королю Пруссии, а третий – королю Португалии.

– Португалии? – сказал Брок, бросив взгляд на Старлинга, но тот, казалось, этого не слышал. – Очень интересно. Значит, этот портрет послужил основой для оформления марок типа «Шалонская головка»?

– Совершенно верно. Вместо портрета с профилем королевы работы Вайона, впервые появившегося на черных марках ценой в пенни, на некоторых значках почтовой оплаты стали печатать изображение королевы с обнаженными плечами, развернутое почти фронтально, как если бы она чуть повернула голову, чтобы взглянуть на нечто справа от нее. Что интересно, это изображение никогда не использовалось на британских марках. По мере того как колонии, входившие в состав Британской империи, развивали собственные почтовые службы, у них стал проявляться интерес и к дизайну собственных марок. В этом смысле портреты кисти Шалона в качестве образца представлялись многим наиболее подходящими. В общей сложности марки типа «Шалонская головка» выпускали одиннадцать колоний, начиная с Канады и Новой Шотландии в 1851 году.

Канадская почта являлась частью Британской почтовой системы вплоть до этого года, когда она выпустила свои собственные марки – трехпенсовые с бобром, шестипенсовые с портретом принца Альберта и двенадцатипенсовые «Шалонские головки» с королевой Викторией. Дизайн этих новых марок был разработан одним молодым шотландцем, эмигрировавшим в Канаду несколькими годами раньше. Со временем он поднялся до должности главного инженера при правительстве Доминиона и, помимо всего прочего, считается создателем Канадской тихоокеанской железной дороги. Этого молодого шотландца звали Сэндфорд Флеминг.

Наконец мы добрались и до лота номер пятнадцать. Представьте себе молодого Сэндфорда Флеминга, временно проживающего в разлуке с женой. Он тогда жил в Монреале, а она – в Торонто. И вот настает ее день рождения, и наш шотландец решает послать ей письмо, использовав первый оттиск с первой матрицы для печатания его новых марок. У нас есть письмо, датированное 4 июня 1851 года. Но отметим вот какой момент… – Мелвилл наклонился вперед в стремлении привлечь максимум внимания к данному пункту. – Черные двенадцатипенсовые марки не поступали в обращение ранее 14 июня. Более того, отпечатанные тогда марки отличались от той, которую Флеминг послал своей жене с письмом десятью днями раньше. Принципиальное различие между этими марками заключается в номерах в уголке, которые в этой версии, как это можно видеть на фотографии в каталоге, представляют собой черные цифры на белом фоне подобно символам в уголке британских черных марок ценой в пенни. Но в финальной версии, поступившей в обращение 14 июня, номера в уголке уже имеют белый цвет и отпечатаны на черном фоне. – Мелвилл откинулся на спинку стула; глаза у него горели от возбуждения. – Таким образом, перед вами единственный экземпляр марки. О ее существовании никто до сих пор не подозревал, и к тому же она наклеена на конверт, надписанный самим ее создателем – известным историческим деятелем. Короче говоря, перед вами первая «Шалонская головка»!

Мелвилл замолчал. Остальные некоторое время ждали, не последует ли продолжения, потом эксперт по документам Берт Фридман потер рукой свою лысую голову и произнес:

– Очень занимательно.

– Я не ошибся, когда читал описание лота в каталоге, мистер Мелвилл? – спросил Брок. – В смысле его приблизительной стоимости? Там действительно указана сумма в четыреста пятьдесят тысяч фунтов?

– Все верно. Хотя указать точную цену невозможно, поскольку эта марка совершенно уникальна. Со дня ее обнаружения к ней проявляют огромный интерес – особенно коллекционеры из Канады, конечно, но также и по всему миру. Вне всякого сомнения, торги будут бойкие. Возможно, предложат рекордную сумму.

– Неужели за марки платят такие бешеные деньги?

– О да. Самая большая сумма, предложенная когда-либо за предмет коллекционирования в области филателии, была выплачена за такой же вот примерно пакет и равнялась…

– Пакет – в смысле конверт? – уточнил Брок.

– Совершенно верно. Конверт с оригинальной маркой. Мы часто используем этот термин. Ну так вот: рекордная сумма была выплачена за пакет 1847 года с двумя марками – красненькой ценой в пенни и двухпенсовой голубой, выпущенной в указанном году британской колонией Маврикий. Эти марки не считаются уникальными, но тем не менее они довольно редкие, и это единственный известный конверт, где наклеены они обе. Пакет был выставлен на аукционе в Цюрихе в 1993 году и ушел почти за шесть миллионов швейцарских франков – то есть за два с половиной миллиона фунтов стерлингов.

– Ого! – сказал Брок. – Тогда все понятно…

– Мы не думаем, что пакет с черной двенадцатипенсовой маркой уйдет за такую сумму, но не будет ничего невероятного в том, если за нее предложат миллион фунтов или даже больше.

В комнате снова повисло молчание, потом Мелвилл прошептал:

– Я очень вам сочувствую, мистер Старлинг, очень…

Старлинг, который, казалось, все это время о чем-то напряженно думал, неожиданно пробудился к жизни. Повернувшись к Мелвиллу, он быстро сказал:

– Нельзя, чтобы эта марка была продана кому-нибудь другому, мистер Мелвилл. Это будет означать смертный приговор для моей жены.

На лице у Мелвилла появилось озабоченное выражение.

– Я вас понимаю, мистер Старлинг. Хорошо понимаю, но тем не менее… Я не представляю, как это можно предотвратить…

– Как вы думаете, я могу обсудить этот вопрос с продавцами? Лично и – до аукциона?

Мелвилл покачал головой:

– Это пытались сделать уже несколько человек, но у них ничего не вышло. Владельцы пакета имеют твердое намерение прощупать рынок на аукционе. Им представляется, что рыночная стоимость марки много выше цены, указанной в каталоге. И, хочу заметить, они правы.

– Но если я объясню им, каковы в этом деле ставки? Скажу, что под угрозой жизнь женщины?

По лицу Мелвилла было видно, как он страдает.

– Мы, конечно, попытаемся. Обязательно. Но вы должны понимать: означенный пакет был найден среди бумаг потомка и наследника самого отправителя письма, сэра Сэндфорда Флеминга, с прямым указанием реализовать его по максимально высокой цене, с тем чтобы эти средства пошли на создание фонда по научным изысканиям в области медицины. Насколько я знаю из личного общения с попечителями фонда, они полны стремления выполнить все указания, связанные с этим пакетом, и если вам доведется с ними встретиться, вы сами сможете в этом убедиться. Мы уже имели возможность ознакомиться с их жесткой позицией по данному вопросу, когда вели с ними переговоры относительно условий аукциона – и позже, когда несколько наших клиентов обратились к нам с просьбой договориться о продаже пакета до аукциона.

Лицо Сэмми вновь обрело бесстрастное выражение.

– Я был бы счастлив сообщить вам что-нибудь ободряющее по этому поводу, мистер Старлинг, но не могу, – добавил Мелвилл.

Брок сказал:

– Надеюсь, вы поможете нам прояснить несколько других вопросов, возникших у нас в ходе разбирательства этого дела, мистер Мелвилл? К примеру, никто не обратил внимания на странные требования о выкупе, заявленные похитителями. Я озадачен этим. Ведь не может быть никаких сомнений, что вещь, подобную этому уникальному пакету, легко отследить и очень трудно обратить в наличные деньги.

– Да… вопрос, конечно, интересный, – произнес менеджер фирмы «Кабот», сводя пальцы на обеих руках вместе, как если бы он собирался молиться. – Это как украсть ценное произведение искусства. Однако на свете существует немало беспринципных коллекционеров, жаждущих приобрести то или иное произведение и готовых купить его, даже зная, что оно украдено и им придется всю жизнь скрывать приобретение от посторонних глаз.

– Все это так. Но у нас несколько иной случай, – сказал Брок. – Если существует коллекционер, который хочет заполучить эту вещь, то он в конце концов может приобрести ее и на аукционе. Предположим, он надеется приобрести ее позже и со значительной скидкой, учитывая сложившуюся вокруг этого дела обстановку. Но какой во всем этом прок для похитителя? Если он хочет получить от мистера Старлинга, скажем, миллион фунтов, то почему бы ему не потребовать эти деньги напрямую? Зачем ему возиться с маркой – ведь ее можно продать лишь с большой скидкой?

Мелвилл все это обдумал, потом сказал:

– У меня есть два предположения по этому поводу. Во-первых, возможно, похититель вовсе не намеревается продавать эту марку. Возможно, он сам коллекционер – из разряда тех, кому нет дела до того, каким способом приобретена та или иная вещь, поскольку для них самое главное, чтобы она находилась в их коллекции.