Дом страха - Майк Омер

Ханна так и не поняла, в чем этот урок заключался.

— Ну а ориентировка о розыске?

— Звонки продолжают поступать, и мы их проверяем. Но пока ничего. — Манкузо пожала плечами. — Думаю, что вам с агентом Уардом стоит завтра утром пообщаться с Грейси. Сегодня днем ее выписали из больницы, и она может сообщить нам нечто большее, отдохнув за ночь.

— Конечно, — кивнула Ханна.

— Вам тоже стоит отдыхать по ночам, детектив, — заметила Манкузо.

— То же самое и про вас могу сказать, — отозвалась Ханна.

Манкузо подняла брови, слегка изогнув губы.

— Ладно, — произнесла она. — Если вы так уж настаиваете на том, чтобы работать до упаду, то у нас тут есть чем заняться.

— А можно мне глянуть на распечатки из чата? — спросила Ханна.

Манкузо махнула рукой на стопку бумаг на письменном столе, соседнем от стола одного из агентов.

— Ни в чем себе не отказывайте.

Глава 8

У профиля Эбигейл в «Инстаграме» оказалось сто шестьдесят девять подписчиков — в основном одноклассники, члены их семей и еще несколько ребят, с которыми она познакомилась в Сети. Всех их ошеломило требование о выкупе, размещенное на ее аккаунте. Фото Эбигейл в плену у похитителей грубо контрастировало с теми, что обычно встречаются в «Инстаграме». Никаких фильтров. Никаких губок бантиком, никаких улыбок, никаких умильного вида собачек или котиков. Просто двенадцатилетняя девочка, запертая неизвестно где, — лицо осунувшееся, глаза красные. И требование о выкупе — угрожающее, резкое, с жутковатым хештегом #ЭбигейлУНас. Как будто все это было лишь каким-то очередным мрачным розыгрышем, какие теперь приняты в соцсетях.

Некоторые из ее подписчиков помладше несколько часов проплакали, боясь выходить из дома. У двоих случились панические атаки. Кое-кто из родителей запретил своим детям пользоваться «Инстаграмом» или заставил их отписаться от Эбигейл.

Сто шестьдесят девять пар глаз, взирающих на один и тот же кошмар. А 18 марта, в среду, к ним присоединилась еще одна пара глаз.

Вернувшись домой из школы, шестнадцатилетняя Петра Солис застала свою сестру, Джой, истерически всхлипывающей. Мать пыталась ту успокоить, используя давно проверенный и действенный метод, а именно орала на нее: «Хватит уже распускать сопли!»

Петра обнимала сестру, пока всхлипывания не утихли, а потом поинтересовалась, что случилось. Джой объяснила ей, что подписана на аккаунт Эбигейл Лисман в «Инстаграме» и вот сейчас увидела… кое-что. Она не стала объяснять, что именно. Просто сунула Петре свой телефон.

Та недоверчиво уставилась на фото Эбигейл, а потом зашла на свой собственный аккаунт, чтобы поделиться публикацией.

У самой Петры было триста сорок подписчиков. Трое из них тоже поделились шокирующим фото оказавшейся в неволе девочки. В общем и целом у этих троих набралось тысяча четыреста двадцать подписчиков.

Вдобавок один из этих троих был видеоблогером — или, как они сами себя называют, «влогером». Причем весьма успешным, в основном благодаря своим прохождениям «Майнкрафт» [16]. Когда он решил поделиться публикацией похитителей и упомянуть про нее на своем канале, то ее увидели миллионы людей.

И все это заняло чуть меньше четырех часов.

К вечеру среды в курсе случившегося оказалось больше двадцати миллионов людей только в одних Соединенных Штатах, равно как и десятки тысяч человек по всему миру. ***

Наамит лежала на кровати, уставившись в потолок. Рон тихо посапывал рядом. Она терялась в догадках, преследуют ли его дурные сны. Если так, то он ничего про это не говорил. Несмотря на беспокойство и тоску, Рон все-таки спал.

Для Наамит те два часа, которые она поспала прошлой ночью, оказались пока наихудшими во всей ее жизни.

В течение всего дня она общалась со знакомыми и родственниками, пытающимися как-то помочь. Старалась отвлечься на задачи, не требующие особых размышлений: уборку, стирку, готовку. Приходила Ханна, которая посвятила ее в новости по делу, пытаясь утешить тем, что ее дочь наверняка до сих пор жива. Днем все было не так уж плохо.

Но наступил вечер, а за ним и ночь. Наамит несколько часов пыталась заснуть, но из головы не шли образы Эбигейл — плачущей, раненой или мертвой. И пока медленно тянулись минуты, ее воображение становилось садистской силой, мучающей ее ужасными мыслями про извращенцев и психопатов и о том, что может происходить прямо в тот момент, когда она лежит в кровати, ничего не делая. А когда Наамит наконец уснула, пришли сны. Ей снилось, как она лихорадочно ищет Эбигейл в школе, слышит, как та зовет на помощь, но эти крики слабеют и удаляются. Снилось, что она слышит голос Эбигейл за какой-то мощной дверью, но никак не может открыть ее. Она колотила по ней кулаками, крича в тоске и отчаянии. Снилось, что к ней пришли агенты ФБР с вестью, что ее дочь мертва.

Но даже еще хуже был последний сон. Ей снилось, что Эбигейл вернулась домой, целая и невредимая. Дочь крепко обнимала ее, и обе радостно смеялись. Очнувшись от этого сна, Наамит ощутила, как чувство ужасной потери и страх с новой силой охватывают ее, словно она только что узнала про похищение.

Эбигейл находилась в руках похитителей уже тридцать шесть часов. Это казалось вечностью. Наамит не знала, сколько она еще продержится.

В пять утра ее телефон звякнул единственным уведомлением: новое фото в «Инстаграм»-профиле Эбигейл. С колотящимся сердцем Наамит открыла страницу и уставилась на свою дочь.

Это было изображение Эбигейл, стоящей перед унылой серой стеной. Выглядела дочь еще более худой и бледной. Ноги ее казались неестественно напряженными, словно она едва заставляла себя стоять прямо. Эти звери дают ей чего-нибудь поесть? Попить? Эбигейл много пила, иногда больше десятка стаканов воды в день. Рон говорил, что она — верблюд в человеческом обличье, что всегда втайне раздражало Наамит. Ведь весь смысл верблюда в том, что он может долго обходиться без воды.

Дают ли ей достаточно воды?

Подпись к снимку была простой: «3 миллиона. Скоро. #ЭбигейлУНас».

Скоро… Что они понимают под «скоро»? Два дня? Три? Неделю? В любом случае, это слишком долго — Наамит больше не в силах это выносить. И в любом случае этого недостаточно — им никогда не собрать такую сумму за столь короткое время.

Им не собрать такую сумму и за двадцать лет.

Она тихонько встала, медленно и осторожно двигаясь и пытаясь не разбудить Рона. Ей не хотелось объяснять, куда она собирается и зачем. Только не сейчас. Позже это может понадобиться, но только не в данный момент. Похватав первые попавшиеся вещи, Наамит потихоньку выбралась из спальни. Оделась в гостиной, не заморачиваясь с волосами и макияжем. Отперев входную дверь, вышла из дома, оказавшись единственным человеком на улице в четыре утра.

Холод проникал повсюду, промораживая ее до костей, и у нее почти сразу же застучали зубы. Быстро забравшись в машину, она завела мотор.

Наамит никогда еще никуда не ездила в такую рань, насколько могла припомнить. Пустые улицы показались ей странно успокаивающими. В этот час, перед самым рассветом, весь город был погружен в сон. Можно было даже поверить, что и ее дочь тоже спит, где бы та ни находилась.

Машину она остановила перед большим офисным зданием на Клейтон-роуд. Днем найти здесь место для парковки было практически нереально, но прямо сейчас почти все парковочные места были свободны. Остановив машину, Наамит оставила мотор работать. Ей требовалось тепло, несмотря на излишний расход топлива. Выключив свой телефон, она откинулась на сиденье и стала ждать.

Просидела в машине, застыв, как статуя, несколько часов, пока