Бог здесь был, но долго не задержался (сборник рассказов) - Шоу Ирвин

Постепенно начал осознавать, что слышит в левом ухе чей-то странный, воркующий голосок: "Эй, ты, четвертая слева в третьем ряду, розовощекая такая! Почему бы тебе не зайти ко мне домой после службы для духовного утешения, ха-ха!" Ошеломленный Хьюго понял, что слышит внутренний голос священника.

А тот столь же громогласно приступил к довольно неубедительному восхвалению преимуществ, которые дает человеку безбрачие. "Ну а ты, толстушка, в пятом ряду, с такой пышной грудью, в узком лифчике... миссис... как тебя там зовут?.. Что уставилась в свой молитвенник, будто собираешься в монастырь?" Хьюго слышал, как мешаются благочестивые советы и святые мысли с приятной, невинной шалостью: "Я-то догадываюсь, чем ты занимаешься, когда твоего мужа нет в городе. Может, запишешь номер телефона моих личных покоев в эту маленькую черную книжонку. ха-ха?! Я не против!"

На своей церковной скамье Хьюго оцепенел: нет, это уж слишком! Священник между тем заговорил о добродетели и целомудрии,-- счел, наверно, за нужное завершить свою проповедь на высокой ноте. Закинув голову назад, устремив очи к небесам, ухитрялся все же через полуприкрытые веки разглядывать прихожанок. Судя по всему, эта последняя тема особенно его занимала,-- голос зазвучал необычайно торжественно, когда он красочно стал описывать эту самую главную добродетель в глазах Всевышнего и его ангелов. "А ты, маленькая мисс Бривз, в белых перчаточках и в таких же носочках,-слышал Хьюго мысли священника,-- ты, вызревающая, как вкусная, спелая ягодка, с дрожью приближаясь к опасной, похотливой границе, отделяющей тебя от взрослой женщины! Никто кроме меня не знает, чем ты занимаешься за автостоянками, возвращаясь из школы. Дом твоего приходского священника всего в двух кварталах от твоей школы, крошка,-- как раз по дороге домой. Одного робкого стука вполне достаточно. В моем доме всегда найдется чаек с пирожными для таких маленьких, красивых девочек, как ты, ха-ха!"

Не боялся бы Хьюго привлечь к себе всеобщее внимание, давно встал бы и выбежал из церкви. Но вместо этого он с размаху шлепнул себя по левому уху: постоянный звон не дает ему больше ничего слышать. Громкий шлепок привлек внимание -- несколько человек повернули к нему головы с явным неодобрением, но это его совсем не трогает. Когда надоедливый звон наконец прекратился, проповедь уже закончилась и священник назвал номер церковного гимна, который надлежит спеть прихожанам, под названием "Скала веков". Хьюго, не зная как следует слов песнопения, просто что-то мычал -- пусть на него не пялят больше глаза.

Орган звучал все мощнее; сопрано, тенора, альты, басы подхватили дивную мелодию, вкладывая в исполнение в нее всю свою веру и все свое музыкальное искусство:

"Скала веков, разверзнись для меня, Позволь мне укрыться в тебе! Пусть вода и кровь, истекающие из Тебя, Этот животворящий целительный поток, Станут двойным моим исцелением от греха..."

Приливы могучих аккордов захватили Хьюго, музыкального слуха у него никогда не было, он только проигрывал дома на патефоне старые, 78 оборотов в минуту, пластинки Уэйна Кинга. Их собрала еще его мать, будучи девочкой, и подарила весь комплект ему на свадьбу. Но сейчас широкий музыкальный диапазон органа, чистые нежные как у флейты, женские и девичьи голоса, обращающиеся к Богу, поддержка густых, как у виолончели, мужских голосов -все это мелодическое разноголосие порождало в нем особое чувство неземной легкости, будто он сам плывет по весеннему воздуху, блуждая и теряясь в бесконечных, благоуханных небесных садах. Непорочные девы ласково касались его лба нежными, словно лепестки роз, пальцами; в горных потоках мелодично журчала вода, сказочные богатыри заключали его в крепкие объятия, клянясь в вечном братстве. Затянули "Очисти мя, Спаситель, очисти, или я умру!"; Хьюго сполз со скамьи и забился в непреодолимом приступе экстаза. Ему повезло,-- в последнем ряду, у самого прохода, этого почти никто сразу не заметил.

Песнопение продолжалось; прихожане, поворачиваясь, чтобы увидеть, что же с ним случилось, стали фальшивить на строчке "Когда я сделаю сей мимолетный вздох..." и вдруг дружно оборвали гимн на фразе "Когда я вознесусь к неведомым мирам...". Все теперь повскакивали со своих мест и глядели на Хьюго: лежа на каменном полу посередине прохода, он корчился и вздрагивал всем телом.

По сигналу священника последние, утратившие слаженность аккорды органа замерли. Хьюго еще полежал немного, понимая, что триста пар глаз с любопытством устремлены на него; потом стремительно вскочил и выбежал из церкви.

Долго звонил в дверь, но никто ему не открывал. Лишь после того, как он заорал:

-- Я знаю, что вы там! Открывайте, или я сейчас вышибу дверь! -- и начал толкать ее плечом, она отворилась.

-- Что происходит? -- строго спросила мисс Каттави, загораживая ему проход. Пришлось беспардонно ее оттолкнуть,-- все мускулы налились. Впервые он столь грубо обошелся с женщиной.

-- Доктор в Румынии! -- Мисс Каттави пыталась все же его задержать.

-- Сейчас я покажу ему Румынию! -- закричал Хьюго, распахивая ударом ноги другую дверь.

Мисс Каттави бежала за ним, словно дежурная в классе.

Доктор Себастьян скрывался за четвертой по счету дверью, в комнате, похожей на библиотеку,-- упражнялся в высоких, до бедер, резиновых сапогах, в рыбной ловле на искусственных мушек.

-- Ах, это вы, мистер Плейс! -- весело приветствовал он пациента.-- Вы вернулись.

-- Конечно, вернулся.-- Хьюго было трудно говорить.

-- Готов побиться об заклад: вы пришли, чтобы я занялся другим вашим ухом, не так ли? -- доктор вежливо наклонился к нему.

Хьюго, схватив доктора Себастьяна за лацканы пиджака, оторвал его от пола и приблизил к самому лицу -- теперь они глядели друг другу прямо в глаза. Хотя доктор казался довольно полным человеком, весил он всего фунтов сто сорок, не больше.

-- Нет, я не желаю, чтобы вы занялись моим вторым ухом! -- громко опроверг он его уверенные слова.

-- Может быть, вызвать полицию? -- вмешалась мисс Каттави, со снятой трубкой в руке.

Пациент выпустил из рук доктора, тот упал на колени на пол, но очень живо вскочил на ноги. Хьюго сорвал телефонный аппарат со стены, вообще-то он всегда с большим уважением относился к чужой собственности, этому учил его отец с детства.