1894. Часть 1 (СИ) - Владимир Голубев

Гусев направил свою лошадь левее, пытаясь увеличить расстояние. Володя хорошо понимал, что его уже зажали в клещи. Татары, преследующие его, радостно заверещали, они увидели свой отряд, посланный в обход. Две дюжины всадников, скачущих наперерез Гусеву, растянулись в редкую цепь. Казаки стреляли из карабинов с невероятной скоростью. Володя проскакал, отделяющие его пятьсот метров до татар меньше чем за минуту, а казаки успели сделать по пять-шесть выстрелов. Но целились они по лошадям. Пули, весом почти тридцать грамм, наносили животным чудовищные раны. Пятеро всадников уже выбыли из погони, в результате в отряде образовался разрыв. Для Гусева представляли опасность только двое горцев, вырвавшихся вперед. Татары выстрелили из своих допотопных пистолей и выхватили шашки. Володя, неожиданно для врага, отвернул свою лошадь вправо, заставляя горцев остановиться. Татары растерялись и напали на Гусева поочередно, подставившись под выстрелы его "макарова". Первого горца Володя убил, а второй, уворачиваясь от пули, промахнулся, и удар его шашки пришелся по крупу лошади. Через полминуты Володя был уже в безопасности, до казаков осталось двести метров, и их огонь по врагу стал убийственно точным. Татары осторожничали, не решаясь идти в атаку. Зато их огонь по Гусеву стал крайне плотным, горцев накопилось уже около полусотни. Метров за сто до подъема раненая лошадь остановилась, и Володя еле успел спрыгнуть на землю. Запасной конь пал еще раньше, и Гусеву пришлось пробежать маленький кросс под плотным огнем противника. Ни пистолеты, ни винчестер Володя не бросил.

Минут через пять со стороны татар огонь вели уже около сотни всадников, казаки также увеличили количество стрелков втрое. Гусев залег в самом начале подъема, и, отдышавшись, четко отстрелялся, дважды попав по лошадям. Вдалеке показался всадник в форме, эфенди или даже бей. Татары отступили, перестали стрелять, и позволили, наконец, казакам перейти границу.

* * *

Несмотря на то, что корнет выжил, ранения Рябого и Бузова удалось скрыть, а смена на кордоне завершилась вовремя, начальство пронюхало о вылазке. Вонь поднялась такая, что кое-кому стало не до благородного поведения. Столповского, лежащий в госпитале при штабе, навестил для приватной беседы полковник. Корнет проговорился после первых же угроз, и легенда о нападении татар на кордон полетела в тартарары. Казаки же стояли до последнего, не давая никаких показаний. Свидетельства одного корнета было недостаточно, чтобы завести на Гусева дело, и Володя подумал, что дело опять спустят на тормозах.

Беда пришла, откуда не ждали. Как говорит народная мудрость: не делай добра, не получишь зла. Два русских офицера из сопровождения грузинской княжны накатали на Гусева жалобу. Мол, казаки грубо с ними обращались, гнали лошадей, не считаясь с самочувствием раненых, бросили на чужом кордоне, не оставив им ни денег, ни коней, ни оружия. Фамилия штабс-капитана осталась для офицеров неизвестной, и жалоба только косвенно свидетельствовала против Гусева. Сами дворяне убыли на воды, поправлять здоровье, и были недоступны для проведения очной ставки. Володя уже обрадовался, считая, что выбрался из очередной неприятности. Полковник, скрепя сердце, собрался отпустить штабс-капитана на заставу. Как бы, не так! Грузинская княжна, успевшая с первого взгляда влюбиться в "благородного рыцаря" Бузова, готового пожертвовать своей жизнью ради её освобождения из лап грязных татар, явилась на его розыски. Жестокого штабс-капитана, убийцу детей и стариков она узнала сразу. Полковник даже не ожидал такого подарка, честь штабс-капитана княжна вывозила в грязи.

- Генрих Карлович! Это он! Он!!! Жестокий убийца! - вопила "красотка-грузинка", раздувая от злости крылья своего шнобеля.

- Не может быть!? Прекрасная Фамарь, - лицемерно возмутился полковник.

- В отряде был еще один офицер, высокий, смелый, благородный!!! Он закрыл меня своим телом от пуль, и был смертельно ранен. Капитан приказал привязать умирающего героя к лошади!!! Тот истекал кровью, но ни разу не застонал. Генрих Карлович! Где мой герой?

Полковник радостно подкручивал свои роскошные, в колечках черные усы, имеющие пикантное название: "дело сделано!". Он, явно, предвкушал позор штабс-капитана.

- Мадам! - попытался остановить поток обвинений Гусев.

- Mademoiselle!!!

- Вы позволите мне маленькое замечание?! Кто этот "герой" никому, кроме меня, не известно. Вам нужно решить: желаете ли вы увидеть своего "красавца", или решительно рассоритесь со мной, - Гусев нахально посмотрел в глаза полковника.

- Генрих Карлович!? - растерялась княжна.

- Полковник не может приказать мне найти "этого мифического офицера". Решайтесь, "прекрасная Фамарь", - ехидно улыбнулся Гусев.

- Я сегодня же хочу видеть ваше прошение об отставке, штабс-капитан!!! - не выдержал полковник.

- За Вами должок, господин полковник! Мне причитается жалование почти за год! Прикажите казначею его выдать, и я тут же напишу прошение.

* * *

- Если ты будешь продолжать принимать "благодарность" княжны, то никогда не выздоровеешь, - Гусеву не нравилась чернявая Фамарь.

- Я человек творческий, моё сердце огромно. Оно открыто и для черноокой княжны, и для голубоглазой Елены, - улыбался довольно, совсем по-дурацки, Бузов.

- Я сегодня уеду в станицу Рябого. Войсковой старшина пригласил меня обучать молодежь. Казаки пытаются отдать мне долг, думаю. Хотя..., через "того" Гусева прошла не одна сотня казаков. Война с турками, как и любая другая...

- Вовка! Хватит философствовать! Знай, дурашка, мы ждем тебя в Питере! Там такие дела!!! А тут..., провинция.

Глава 8.

Законность по-американски.

Николай проснулся затемно от скрипа дверного засова. В зыбком свете керосиновой лампы Ершов с трудом рассмотрел силуэт негритянки. Она была полностью одета, и старалась двигаться бесшумно.

"Умница, не хочет меня разбудить", - с нежностью подумал Николай. Он собрался вздремнуть еще пару часиков, но встал на минутку, чтобы найти ночную вазу. Перед тем, как снова улечься в кровать Николай на автопилоте сделал шаг к двери и задвинул засов.

"Продюсер-сутенер", которого привела Зузу, недовольно потолкал дверь, и зло ткнул певичку в живот короткой дубинкой. Она была залита свинцом и обшита кожей. "Продюсер" крайне редко прибегал к насилию, Зузу легко обирала богатых, пьяненьких, одиноких любителей сладкого черного тела. То ли Ершов имел здоровую печень, быстро выводящую алкоголь из организма; то ли Николай слишком рано утащил певичку в свою комнату; то ли шесть часов безумного секса переработали весь спирт в энергию. Но "Белоснежка" показался Зузу абсолютно трезвым, и она не рискнула рыться в его вещах, а тем более снимать с его руки явно дорогие часы. Единственное, что она смогла "унести", был золотой самородок. Он выпал из кармана "Белоснежки", когда тот, раздеваясь, в спешке бросал свою одежду, где попало.

Ершов сладко спал, не подозревая о грозивших ему неприятностях. Сегодня они миновали его. Одно было плохо: у "продюсера" были обширные знакомства на побережье, и его переполняла злость от неудачи.

* * *

Подозрительный на вид латинос, передавший боцману пакет, перед самым отходом, насторожил Ершова. Во время разговора боцман пару раз пристально посмотрел в сторону Николая, как бы оценивая его, и отрицательно помотал головой. Латинос явно настаивал, и ничего не добившись, накарябал записку. Груз золота заставил Ершова подозревать всех, он превратился в маньяка. Николай внешне неторопливо спустился в люк, и стремглав понесся к каюте, где жили русские.

- Прокоп Лукич! "Двум Иванам" нужно остаться в городе. Есть работа, - Ершов потащил своего компаньона в угол, где обосновались особо надежные русские "охранники".

- Одевайтесь! Быстро-быстро, - поторопил Двух Иванов Прокоп Лукич.

- Возьмите деньги, - Николай выгреб из кармана почти две сотни долларов, - вещи не берите, руки должны быть свободны. Догоните одного "сутенера"...

- По-русски объясняй, - попросил Прокоп Лукич.

- Я его покажу. Оттащите за склады и узнаете: кто такой, чей он человек, что отдал боцману, кому предназначена записка, откуда узнал про нас. Не успеете вернуться, догоните нас на пароходе, он скоро отходит. Там остались только места люкс, но у вас денег хватит, - Ершов потащил Двух Иванов наверх.

- Этот хлюпик? - удивился старший из охранников, выглянув на секунду из-за палубной постройки.