Война 2 (СИ) - Говда Олег Иосифович

Глаза женщины расширились, она все поняла и сбросила руку с моего плеча. Ее ладонь пихнула меня в грудь, и я начал падать — неторопливо, как в замедленной съемке. И одновременно тень вытянулась вертикально, вытянулась — и обрела форму гигантского человека — непроницаемо черного, расплывчатого. Правая рука удлинилась, превратившись в острое черное жало. Тень вонзила его в спину незнакомке. Грудная клетка лопнула, разошлась под чудовищным ударом; призрачный клинок вспорол ее снизу вверх, — мелькнуло тускло-красное сердце, — а потом исчез из раны, чтобы… ударить меня. Нанести мгновенный укол в сердце.

Перед тем, как я рухнул у каменной стены, в сознание, затуманенное болью, пришла мысль: а ведь там, в мире Земли, я умер не своей смертью.

Меня убили.

* * *

В серой пустоте вокруг меня кружили странные эфирные создания — бледные, в полупрозрачных, вроде бы слюдяных отрепьях, которые казались просто ошметками отмершей кожи. Сквозь отрепья просвечивали черным кости рук и ног, и узкие грудные клетки, в которых черными комками бились сердца. Созданий было около десятка, за каждым волочились космы прозрачных слюдяных волос.

Одно подлетело вплотную, и я содрогнулся: на меня взирала уродливая старуха, чья кожа просвечивала до самого черепа. Запавшие черные глаза смотрели яростно, слюдяные волосы шевелились, переплетались, как скопище змей.

— Жив! Это ненадолго… Чужое тело. Лишняя душа! Крейн! Крейн! — прокричала она в лицо. Беззубая пасть ее разевалась так широко, что я мог видеть сквозь глотку черный ком сердца.

— Крейн! Крейн! — завопил весь хор Стражей.

— Чужое тело заняла твоя душа! — вскрикнула старуха и ткнула мне в лицо ладонь, на которой трепыхался розовый комок с неровными краями — словно кусок сладкой ваты оторвали. — Вот его истинная душа! Мы ее держим! Держим! Держим!

— Пока держим! Пока держим! — завопил старушечий хор.

— Пока держим! — возопила старуха. — А твоя душа лишняя! Пусть уходит к нам! Отдай ее! Отдай! Исторгни из чужого тела!

Она протянула ко мне другую руку и без видимого сопротивления погрузила ее в мою грудь. Сердце немедленно затрепыхалось, как пойманная бабочка. Боль пронзила меня с головы до ног. Видение стало расплываться. Я понял, что сейчас душу мою исторгнут из тела Торнхелла…

— Прочь! — Голос Великой Матери прозвучал набатом. — Прочь! Прочь!

Старуха зашипела, рука ее вырвалась из моего тела.

— Наш-ш-ш-ш! — прошипела Страж.

— Уже нет, — ответствовал голос из пустоты. — Прочь! Прочь!

Все заволокла дымка. И лишь голова моя продолжала пульсировать тяжкой болью.

* * *

Шутейник вертел на пальце императорский венец.

— Золото — очень тяжелый металл, — изрек он голосом прозреца. Затем перехватил венец в руку и, как следует размахнувшись, запустил им в открытое окно. — Вот так, не правда ли, сразу стало легче?

Он был прав. Голову мою немедленно перестал сдавливать болезненный, тяжелый обруч.

* * *

— Господин император! — вкрадчиво позвали меня. — Господин император!

Знакомый голос.

Таленк. Бургомистр Норатора.

Кажется, это не сон.

Я открыл глаза и уставился на высокий потолок, покрытый золотыми финтифлюшками. В затылке моем и висках все еще гнездилась боль, но сейчас ее можно было стерпеть. Во сне — а я помнил все свои видения! — терпеть ее было гораздо трудней.

— Ну вот, — сказал Таленк с ласковой улыбкой. Он стоял возле кровати, на удивление — без своей шапки из красного соболя, лысый, как коленка. — Вы очнулись. Какая великая радость! Как ваше самочувствие, господин император? Вы более суток пробыли в беспамятстве! Вас оглушило, судя по всему, чем-то тяжелым… Открытой раны нет, однако шишка вышла преизрядной! Нынче пятый час вечера…

Я повел головой, предметы казались словно вылепленными из ваты.

— Где я?

— В моем имении в границах Норатора. Я почел за честь доставить вас сюда после битвы. Вы знаете, что мы победили? Страшная была битва, страшная. Кровь, кишки… Просто ужасный беспорядок теперь на улицах Вшивой и Веселых Шлюх, завалы… Вас, кстати, ищут.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я привстал, оперся на локоть. Голова гудела, впрочем, не сильно. Ватный ореол вокруг предметов медленно таял. Это хорошо, значит, я действительно прихожу в себя. Я поискал Ловца снов и не нашел. Вот оно что, утратил в бою. Стражи, поэтому, смогли до меня дотянуться.

— Меня чем-то оглушило.

— О да! После взрыва посыпались обломки. Я взял на себя смелость разыскать вас в пылу битвы!

Лысина прибавляла Таленку возраста, вдобавок она была бледной, как куриное яйцо, по сравнению с уже загоревшим лицом. Все-таки ему здорово за пятьдесят, решил я.

— И нашли, как вижу.

— Счастливая случайность! Просто неимоверно счастливая случайность, что мои помощники и я… вас отыскали в пылу схватки, вытащили, перевязали…

«Отмыли, почистили…» — чуть не прибавил я. На языке ощущался какой-то мерзкий травяной привкус. Меня чем-то отпаивали. Или… опаивали? Таленк — враг, это надо понимать четко.

— Я привел тысячу городской стражи, мы ударили на врага и решили исход боя, — сообщил он с застенчивой улыбкой. — Рендор разгромлен, взяты огромные трофеи.

Вот как!

Внезапное известие. Правда — внезапное. Господин Таленк повел себя парадоксально и совсем не так, как я ожидал. Я-то думал, он затаится, как змей подколодный, а в худшем случае — исподтишка ударит в спину. А он…

Он ведь психопат, как и большинство, гм, местных политиков. А что такое психопат? Это человек, у которого с рождения атрофирована совесть и сочувствие, именуемое учеными очкариками «эмпатией», зато полно яростного желания доминировать и прибрать к рукам как можно больше материальных благ. В любом мире психопаты безмозглые становятся преступниками, разными там Петями Кровавые Сопли, психопаты побашковитей — лезут во власть.

— Удивлен… вашей самоотверженностью.

Он прижал руки к груди (под золочеными красным камзолом наверняка билось горячее сердце патриота). Кисти рук были лишены щегольских перчаток. Безволосые, не мужские, андрогинные пальцы.

— А разве мог я поступить иначе? Вместе со всеми дворянами… э-э, уцелевшими, я принес клятву верности вам, господин император, у подножия Храма Ашара. И таким образом навечно… э-э… стал вашим верным вассалом. Э-э-э… И таким образом, когда я услышал, что на улицах Норатора развернулось кровавое действо, я собрал городскую стражу и помог вам… Господин адмирал Кроттербоун ударил по армии Рендора с тыла, заведя своих солдат через Старый порт, ну а я помог сдержать их в устьях улиц после взрыва… Они ведь перли и перли, простите за вульгарное слово, господин император, ваше величество! Их поджимал огонь, и они разделились на два отряда. Одни пытались выйти так же, как и вошли — но там их перехватил досточтимый адмирал, другие перли на нас… Очень жаркая была схватка, ужасно жаркая! Э-э… лютая!

— Что с портом?

— Э-э… всецелая победа! Войска Адоры и Рендора разгромлены в обоих портах. Наша сторона победоносна!

— Потери?

— Невелики.

— Утраты?

— Насколько мне известно, нет утрат значительных, все… э-э… сколь-нибудь дорогие вашему сердцу… э-э… люди и не только люди — уцелели, господин император! Ну а вас… я решился перевезти в свое скромное жилище, ибо вокруг еще кипела схватка, и вы могли пострадать.

Это очень хорошо, что нет значительных утрат. Я присел на кровати. Странно, но меня почти не тошнило. Я был обнажен.

Таленк понизил голос:

— Есть нехорошая новость. Господин кардинал Омеди Бейдар бежал и скрывается ныне неизвестно где.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Возможно, там же, где скрываются Сакран с Армадом. Я поморщился.

Спальня великолепно обставлена. Основным ее украшением была чрезмерная позолота. Шторы багрового бархата отдернуты, я увидел сквозь напольное окно в частых переплетах (сплошные широкие стекла тут отливать не умели) огромную крону дерева, всю пронизанную золотистым солнечным светом, настолько сочным, ярким, что душа — с которой я едва не расстался — тут же расправила крылья.