Империя сердца - Джэсмин Крейг

— Путешествие из Кувара было не лишено приятности, — осторожно начала Люси. — Я очень благодарна тебе, Рашид, за то, что ты оберегал меня и защищал. Я знаю, что без меня ты смог бы двигаться гораздо быстрее.

Купец усмехнулся:

— Это верно, англичанка, но кто бы тогда стал готовить мне ужин?

— Я знаю, купец, что ты мог бы и сам приготовить себе пищу.

— Возможно. Но мое кулинарное искусство сильно уступает твоему.

Люси покосилась на кусок бараньего жира и полоски вяленого козьего мяса. Потом взглянула на Рашида и расхохоталась.

Купец смотрел на ее смеющееся лицо.

— Лю-си, вода уже закипела, — сказал он внезапно охрипшим голосом. — Не выпить ли нам чаю?

Обычно, забравшись под одеяло, Люси сразу же засыпала, но сегодня сон никак не желал к ней идти. Тело приятно ныло после тягот пути, но расслабиться и провалиться в забытье почему-то не удавалось. Она смотрела на звезды, яркие серебристые точки на черном небосводе, прислушивалась к ровному дыханию индийца. Похоже, тревоги и опасности пути никак не сказывались на нервах купца. Возможно, прибыльная торговля оружием перевешивала минусы и недостатки бродячего образа жизни.

У этого человека нет семьи, нет никаких обязательств. Как необычно для жителя Востока! Жены у него нет, но где же все его родственники? Жива ли его мать? Если да, то она должна очень беспокоиться за своего непоседливого сына. Есть ли у него братья? Чем они занимаются? А сестры? Должно быть, вышли замуж и живут в зенанах друзей и знакомых Рашида. Люси много рассказывала спутнику о своем детстве, а купец ни словом не обмолвился о своем прошлом. Лишь однажды он сказал, что отец относится к ремеслу своего сына неодобрительно, и потому они почти не разговаривают друг с другом.

Вдали завыл голодный шакал, и Люси от неожиданности села. Она не вскрикнула, но Рашид тут же откинул одеяло и немедленно оказался рядом с девушкой. В руке его блеснул кинжал.

— В чем дело? — тихо спросил он. — Что тебя тревожит, англичанка?

— Ничего. Просто шакал завыл. Ты слышал?

— Да, слышал. Но прежде вой шакалов не мешал твоему сну.

— Я знаю…

— Обычно ты спишь глубоко и спокойно. Почему му тебе не спится сегодня?

— Все в порядке, — ответила она, глядя на смуглые пальцы, сжимавшие рукоятку ножа. — Мне не о чем беспокоиться.

— О, тебе есть о чем беспокоиться. — Люси промолчала, и купец продолжил: — Завтра ты вновь окажешься среди родных и знакомых. После двух лет, прожитых в Куваре, тебе будет трудно снова привыкнуть к английскому обществу. Вполне естественно, что тебе не спится, англичанка.

Люси уже не удивляло, что Рашид умеет читать самые потаенные ее мысли. Она взглянула на купца и неубедительно улыбнулась, желая увести разговор в сторону:

— Рашид, вот ты все время называешь меня «англичанка», а я уже не знаю, кем мне себя считать. Иногда… иногда мне кажется, что рабыня Хасим-хана навеки поселилась в моей душе и заслонила воспоминания о прежней жизни. Я больше не Люсинда Ларкин. Я утратила былую невинность…

Купец медленно засунул кинжал за пояс, взял девушку пальцами за подбородок, приподнял ее лицо. Чадру Люси сняла перед сном, так что голова ее была не покрыта. Медленно, очень медленно Рашид отвел прядь волос, упавшую ей на лоб. Молча смотрели они друг на друга. Люси не знала, о чем он сейчас думает, но чувствовала его волнение и никак не могла уразуметь, чем оно вызвано. Тишина была такая, что казалось, весь мир напрягся в ожидании последующих событий.

Купец осторожно провел пальцем по ее щеке.

— Тебе нечего стыдиться. Ты была пленницей Хасим-хана. Ты должна была выжить. Гордись, что у тебя хватило мужества и силы остаться в живых.

Она скорбно улыбнулась:

— Сейчас мужество меня покинуло. Мне будут задавать много вопросов. Все захотят знать, при каких обстоятельствах погиб отец. Дамы подобными ужасами интересоваться не будут, но они испугаются, не усвоила ли я каких-нибудь чудовищных туземных привычек — есть пальцами или… — Не договорив, она запнулась.

Рашид ободряюще погладил ее по плечу:

— Славные дамы города Пешавара, какими бы надоедливыми они ни были, вряд ли страшнее, чем Хасим-хан и его головорезы.

— Как бы не так! Ты плохо их знаешь, — прошептала Люси. — При некоторых обстоятельствах английские леди пострашнее, чем атакующая армия.

Лицо Рашида посерьезнело, глаза потемнели. Он придвинулся к девушке вплотную.

— Не падай духом, англичанка. Ты сильнее, чем тебе кажется. Уверен, что ты сумеешь справиться с пешаварскими леди не хуже, чем ты справилась с воинами Хасим-хана.

— Это ты справился с воинами Хасим-хана. Ты спас мне жизнь.

— Неужели? — Рашид как-то странно рассмеялся. — Что ж, тогда я должен получить награду, пока это еще можно сделать. Ведь я ее заслужил, верно?

Эти слова почему-то огорчили Люси, хоть она и понимала, что купец рассчитывает на вознаграждение.

— Я же обещала, что тебе щедро заплатят.

И вновь он засмеялся каким-то непонятным смехом.

— Хорошо заплатят? Возможно. Но сейчас я говорю не о деньгах. Мне нужна другая награда.

Последние слова он едва прошептал. Потом провел пальцами по ее векам, закрыл ей глаза и в следующий миг припал к ее губам нежным поцелуем.

В куварском селении отношения между полами — ухаживание, брак — строились куда более непосредственным образом, чем в английском обществе, однако Люси со своей репутацией джинна не имела возможности познакомиться с этим ритуалом на собственном опыте. Достигнув преклонного (по афганским понятиям) двадцатитрехлетнего возраста, она еще ни разу ни с кем не целовалась. К немалому своему удивлению, Люси обнаружила, что зрелый возраст отнюдь не ослабил впечатление, которое произвел на нее поцелуй. Губы девушки задрожали, хотя Люси вовсе не чувствовала себя испуганной. У нее возникло необъяснимое желание еще сильней прижаться к груди индийца. Инстинкт настойчиво нашептывал, что чем ближе будет она к Рашиду, тем лучше для нее. Однако напрасно Люси послушалась внутреннего голоса: когда она положила руки индийцу на плечи и прижалась к нему, губы у нее задрожали еще сильнее, и, хуже того, — дрожь охватила все тело. Это было похоже на приступ лихорадки. Странная вещь — при этом у девушки не возникло ни малейшего желания отодвинуться.

Казалось, Рашид тоже не слишком-то отдает себе отчет в своих действиях. Как только Люси к нему припала, он издал странный горловой стон и крепко стиснул девушку в объятиях, больно сжав ее худенькое тело. Губы индийца стали очень твердыми и требовательными — Люси, повинуясь безотчетному порыву, раскрыла рот.