БЧ. Том 4 (СИ) - Володин Григорий Григорьевич

Ясна уже продвинулась вперед, я оказываюсь ближе всех к налетчикам. Проношусь под свистящими ветряными кольями. Воздушника тут же опутывают десятки мильфиновых щупалец. Быстрый свист ладони-топора — плечо огневика справа отделяется от остального туловища. Сразу же гаснут зажженные кулаки противника, шипит в ране кислота. Позади остался каменщик. Нет, про него не забыл — полисплав на спине мигом вытягивается в шипы. Сброс десятка снарядов, и каменщика опрокидывает. Острые колышки скрываются под съехавшим на лицо тюрбаном. Тем временем, пущенная по мильфиновым щупальцам, техника Змиулина сжигает сдавленного в кольцах воздушника.

Замершие «Зори» глазеют на меня. Ясна обернулась с занесенным автоматом — чуть-чуть не хватило, чтобы поймать в прицел огневика, как он уже труп. Али застыл в позе перед прыжком — пасть распахнута, мощные руки вытянуты.

— Сколько? — Ясна смотрит на Кота.

— Десять секунд, — отвечает слепец.

— Теперь точно не превзойти, — рыжая девушка грустно убирает палец со спуска. Крокодил тоже вздыхает.

— Чего это вы? — спрашиваю.

— Ты установил новый рекорд отряда, — говорит Кот. — Раньше лидировала Мононоке. Ей потребовалось полминуты на трех Кметов. Мне сорок секунд.

Ох, как распереживается Аяночка, когда узнает. Мне аж жалко стало японку.

— У них просто доспехи ни к черту, — оправдываюсь. — Пускай стихии освоили, но на защиту забили. Это недоКметы. Так что не считается. Забыли и не расстраивайте зря командира.

Если и лукавлю, то ровно на одну треть. Огневик, правда, оказался никакущим и сдулся с одного удара. Остальные не отличались от стандартных русских Кметов.

Слепой Кот молча кивает. Надо же, слепец еще и человек-таймер. Полон сюрпризов мужик.

— Даже одного нам не оставил, жадина, — фыркает Бестия, переступая сожженное кислотой тело. Потом вдруг оборачивается и выдает, порозовев: — А вообще красиво ты их.

Лично я ничего не нахожу красивого в убийстве людей, но на комплимент качаю шлемом. Затем втягиваю обратно в доспех шипы из трупа басмача. Зеленоватый дымок продолжает подниматься над телом.

Еще пара подобных засад и прорываемся к складским помещениям. На металлических стеллажах аккуратно расставлены ящики с оружием и боеприпасами. Дальше хранилище для мин — в основном английских фирм. Взрывпакеты хранятся отдельно.

— Молодцы моджахеды, что не торопитесь к своему Аллаху, — одобрительно кивает Слепой кот.

Тут же вмурованный в скалу бункер. Многотонная сейфовая дверь заперта. Прислонившись всем телом к ее стальной поверхности, Слепой Кот заявляет, что внутри никого нет. Оставляем сейф и двигаемся дальше.

Проходим боксы для техники. Просторные комнаты, с канавами для ремонта машин. В одной пылится танк Центурион — английский, конечно. В другой же мы находим ЕЕ.

— Здоровая, — морщится Бестия.

Три тонны авиабомба точно весит. Хранится в таре — три железных кольца, соединенных деревянными брусьями, которые и фиксируют бомбу со всех сторон. Уже погружена на колесный транспортер. Либо так и не сгружена.

— Уходим, — говорит Ясна. — Пока не зачистим базу, к бомбе не приближаться. Отсюда она никуда не денется. Али! Твою мать! Я что сказала?! Живо отошел от нее, дрисня стегозавра, пока я тебе не отстрелила чешуйчатые яйца!

— Тока хател посматеть, аднака, — с обиженным сопением мутант отбегает подальше от транспортера. На всякий случай, прикрывая ладонями пах. Страшна в гневе тетя Ясна, гы.

Двух парней оставляем сторожить бомбу. Али просился, но лишь получил от Ясны дулю в рыло. После боксов попадаем в кладовые. Комнаты буквально завалены припасами. Моджахеды явно готовились к долгой осаде. На года. Среди банок с консервами лежит избитый грязный блондин. Он поднимает на нас исполосованное ножами лицо. Оглядывает экипировку, «калаши» в руках у Ясны и еще одного бойца. В глазах помимо боли вспыхивает надежда.

— Наконец, не афганцы, — выдыхает и тянет ко мне руку. — Прошу…. Прекрати это…

Все смотрят на его руку. Это просто кисть, с чуть выступающими обрубками пальцев. Но все на нее смотрят. Сильны же басмачи, раз взяли в плен Рыкаря, героя Туркмении.

— Прекращу, — я покрываю кислотным слоем режущую кромку топора.

— У меня больше нет сил терпеть, — плач надрывает горло Дмитрия. — Пойми.

Я не осуждаю его слезы. У всех есть свой предел.

— Понимаю, — подхожу к калеке.

— Убей… — со всхлипами он обнимает мой сапог. — Убей…

— Да, — делаю замах и повторяю. — Да.

Взгляды «зорь» скрещиваются на мне. Ясна ошарашенно смотрит на вскинутый топор.

— Перун, это вовсе не обязательно…

— Обязательно, — из моего торса выстреливают пять щупалец. — Раз я взялся зачистить эту базу…

Удары железных канатов пронзают колонны коробок в углу. Крик боли разрывает сухой воздух подземелья. Из завала опрокинутых припасов щупальца тащат ко мне орущего афганца. Того самого адъютанта, который на снимке пытал Дмитрия.

— … то я ее зачищу, — опускаю топор на шею афганца.

— Убей! — кричит граф. — Убей его!

За три удара доспех адъютанта сдается. Отсеченная голова откатывается к плачущему уже от радости Дмитрию. Его мучитель наконец мертв. Увечья отомщены.

— Граф идет с нами, — оборачиваюсь к Ясне. — Выдели ему сопровождающего.

— Но почему не оставить его здесь? — оглядывает она кладовую. Али уже отнюхал на стеллажах соус для курицы и занялся запихиванием упаковок в карманы штанов. — На обратном пути заберем.

— Здесь его могут добить убегающие басмачи, — я втягиваю щупальца обратно в броню. — А он мне еще понадобится…

Снова протяжный вопль сотрясает стены подземелья. Его производят не меньше десятка нечеловеческих глоток. Поди ж ты, демоны-то чего забыли в Афгане? Видать, эта война сильно прижала планы инферно.

Слепой Кот хватается за дужку очков.

— Я вижу энергию, — он подозрительно уставляет «окуляры» на меня. — Подобную твоей.

Оправдываться даже не собираюсь. Тем более что твари уже подвалили.

Бульканье за коридором отвлекает «зорь». Первым в дверной проход просовывается липкий тентакль. Синее щупальце в пупырышках. Затем и остальная биомасса подтягивается. Клубок вьющихся тентаклей вводит коммандос в ступор. А затем Ясна спускает курок:

— Что это еще за выродок Кракена?!

Бронебойные пули рвут тентакли в клочья, но у твари их столько, что не убудет. Прикрываясь заслоном из десятков толстых отростков, демон надвигается. Тварь около двух метров ростом, за сплошными щупальцами не видно ни морды, ни тела. Типичный полюпус.

Другие «зори» присоединяются к атаке. Бестия бьет молниями и кислотными водопадами. Паренек устраивает огненные фейерверки. Только Али и Слепой Кот стоят в стороне. Крокодил ближник, а второму пока нечем контратаковать.

Ну а я жду, пока ребята выдохнутся. Не лезть же под огонь.

Осевший под ударами клубок тентаклей не двигается. Десяток щупалец оторвало пулями, и всё. Огненные стили, как и кислота с молниями, твари не страшны. Тем временем из коридора показываются еще полюпусы.

— Попробую сферы, — решается Ясна, опустив пустой автомат. — Правда, взрывом и нас может задеть.

— Может, лучше Зюзя? — выдыхает уставшая Бестия. — Или Алатырь*?

*/ «ледяной» и «каменный» стили

— Уже лучше, — киваю я. — На них действуют только дробящие и рубящие удары. Температурные техники им не страшны. Эти кальмары живут в Нижнем мире, где море по десять раз на дню то кипит, то мерзнет. Организм адаптировался. Молнии и кислота тоже в топку.

— Откуда ты знаешь?! — грозно надвигается на меня Ясна.

— Сейчас, по-твоему, это верный вопрос? — киваю на ожившего полуразорванного спрута. Десятки тентаклей упираются в пол, и он снова ползет к нам. За порог кладовки перебрались еще две синие биомассы, но первая пока загораживает им проход.

С тихим «нет» Ясна отступает. Девушка с надеждой смотрит на меня. Доверилась, это хорошо. У меня в кармане жилета припрятан Биохазард, но если сейчас и его использую — коммандос вообще попадает в шоке от творящегося сюра. Поэтому разберусь своими ручками.