Мастер теней - Лис Арден

— Но почему она вышла именно за Грезийона?

— Просто он первый подвернулся. Ей, в общем-то, было все равно за кого идти, лишь бы заглушить голос оскорбленной гордости и плач отвергнутой любви.

— А он… любил ее?

— Ха!.. ты меня удивляешь, Пейре. Знаешь Грезийона не первый год (правда, не так хорошо, как я), и задаешь такой нелепый по сути вопрос. Грезийона интересовало всего лишь поместье барона ла Рош-Розе, единственной наследницей коего является Алиенора. Мессир королевский советник купил все виноградники по соседству, а самые лучшие — те, что на земле Рош-Розе — достались ему даром; так что теперь он — чуть ли не самый главный винодел юга Франции. Неплохая комбинация, не так ли?

— Отвратительная.

— Ну, это смотря с какой стороны глядеть.

Крыса выплюнула травинку, встала и заговорила более серьезным тоном.

— Мессир Бетизак, с вами очень приятно беседовать, но у меня, увы, не так много времени. Я пришел, чтобы предложить вам службу.

— Я так и знал. Ты, отродье тьмы (ну-ну, полегче, проворчала крыса), отравляешь мой слух ложью (брось ломаться, Пейре, сам знаешь, что все это правда, ты и сам бы догадался, если бы не боялся об этом думать, — перебила его собеседница)… и все затем, чтобы в минуту моей слабости переманить меня на сторону дьявола, твоего хозяина, и завладеть моей бессмертной душой! Убирайся прочь, исчадье ада, а не то… — и Бетизак занес руку для крестного знамения.

Крыса поспешно отступила:

— О, ради всего грешного, не надо меня крестить!.. мелочь, а неприятно. Послушай, ты меня не совсем верно понял. Давай-ка я тебе все растолкую. А для начала…

Тут крыса сначала съежилась до вполне нормальных размеров, потом завертелась волчком и… исчезла. А на ее месте оказался высокий, мощного сложения мужчина с копной иссиня черных вьющихся волос, с горящими красноватым огнем черными же глазами на смуглом, красивом лице, одетый во все черное, за исключением ярко-алого плаща. Он сел рядом с Бетизаком на скамью и заговорил; голос был такой же насмешливый, дружелюбный и нечеловеческий… только гораздо более низкий.

— Зови меня Люцифером, мне приятно это имя. Я и есть тот самый хозяин, от службы которому ты пока отказываешься. Разве тебе не интересно узнать, в чем она заключается?

— Нет, — отрезал Бетизак, — я не поступлюсь своей душой!

— Далась тебе эта душа… и кто только придумал этакую чушь, будто мне нужны ваши бессмертные потроха! У меня этого добра — вот сколько, — и Люцифер провел рукой повыше головы — причем отданного совершенно добровольно! А уж сколько еще ожидается — и подумать страшно. Так что выбрось это из головы, я с тобой не торговаться пришел. Ты мне нужен, Пейре Бетизак.

— Зачем?

— Для работы. Я хочу, чтобы ты стал одним из моих придворных Мастеров. Видишь ли, мессир Бетизак, у Господа вашего целое полчище слуг: ангелы, архангелы, силы, престолы, серафимы, херувимы… и не сосчитаешь. У меня же истинных сподвижников не густо, да и со слугами не богато. А работы много, и будет еще больше. Вы оказались куда агрессивнее, чем мы предполагали, особенно в смысле миссионерства, и несете свет христианства по всему свету… даже туда, куда и не просят. Поди-ка, уследи за такой толпой; нет, без помощников мне не справиться.

— Постой, — с неожиданным для себя интересом Бетизак обратился к Люциферу, — как же так? Я привык считать, что имя вам — легион… святые отцы толкуют про целые полчища бесов и демонов, только и поджидающих случая наброситься на христианскую душу.

— Если бы… — собеседник как-то смущенно развел руками, — Понимаешь, какое дело, я ведь изначально не ровня Господу вашему: и сил помене, и ранг пониже. Друзей у меня даже и до мятежа было немного… а после Дня Гнева только самые верные и остались: Астарот, Лилита, Бегемот, Азазель, братья Велиал и Аваддон с сестрицей Атой… кроме того, Низвержение нас изменило: разрушительные способности увеличились… даже чересчур, а вот созидательные — сошли почти на нет; творцы из нас оказались некудышные. А иначе как ты думаешь, почему наш Нижний Дом получился таким, что им только грешников стращать? Мы-то думали — возведем замок, леса вырастим… а вместо этого земную кору проломили (скажу тебе по секрету, это моя вина — хотел поосновательней фундамент заложить), разнесли все к ангелам собачьим… Пришлось помощи просить.

— У кого?

— У старших Богов, у кого же еще. Мы их, конечно, потеснили в свое время, ну да они зла на нас не держали.

В этот момент их разговор неожиданно прервали. Невесть откуда взявшийся ветер взвихрил солому на полу и в камере появилось третье лицо: невысокий отрок с огромными зелеными глазами и остроконечными ушками поклонился и заговорил с Люцифером на каком-то переливчатом, мелодичном языке. Тот внимательно выслушал, ответил что-то и повернулся к Бетизаку.

— Извини, Пейре, его дело требует моего личного присутствия. Так что продолжим в другой раз; ты пока обдумай все, что я тебе сказал. Я не прощаюсь, скоро увидимся.

Люцифер встал, подошел к остроухому мальчишке и оба они мгновенно исчезли, оставив по себе едва заметный запах восточных курений. Буквально через минуту Бетизак услышал скрип отворяемой двери: тюремщик принес ему еду — жидкую крупяную похлебку и ломоть черствого хлеба.

… Неудивительно, что Карл VI принимал посланников герцога Беррийского, сира де Нантуйе и рыцаря Пьера Меспена, с плохо скрываемым неудовольствием. Они привезли то, чего он предпочел бы не видеть: верительные грамоты, в которых его сиятельный дядюшка признавал все совершенное Бетизаком и настоятельно просил вернуть ему своего подданного и казначея. Аудиенция оказалась короткой, уже через полчаса король остался наедине с немногими своими советниками. Настроение у него было испорчено, на лице отражалась неприятная смесь злости и трусости.

— Мессир Грезийон, — заговорил Карл, — вы, кажется, говорили мне, что Бетизак у вас в руках? Вы что же, обманули меня?

— Сир, ваше величество, — изобразив покаянное сочувствие, ответил Грезийон, — коль скоро монсеньор Беррийский признает все деяния Бетизака законными, мы никоим образом не можем заключить, что он заслуживает смерти. Ибо в то время, когда он вводил в сих землях подати и собирал деньги, герцог Беррийский, с ведома и дозволения которого он все это делал, обладал всею полнотой королевской власти, каковая ныне принадлежит вам.

— Однако мы вполне можем принять меры против последствий его преступлений, — вмешался в разговор один из чиновников королевской судебной палаты, — в нашей власти конфисковать все его достояние и раздать добро бедному люду в тех сенешальствах, которые были им более других обобраны и обездолены.