Ради Елены - Элизабет Джордж

— Вы были близки?

— В этом-то и дело. Нам следовало быть ближе. Надо было постараться. Я знала ее с прошлого года.

— Но она не была твоей подругой? Миранда приостановилась у выхода в Нью-корт. Она наморщила нос.

— Я не занималась бегом, — двусмысленно ответила Миранда и распахнула дверь.

Слева к берегу реки спускалась терраса. Вправо вела тропинка, усыпанная щебнем. Она шла между стеной здания и лужайкой, посреди которой рос огромный красивый каштан. За ним виднелось здание Нью-корта, выстроенное в форме подковы, — три этажа блестящей неоготики с фигурными окнами, тяжелыми железными косяками дверей, зубцами на крыше и остроконечной башенкой.

— Нам туда, — сказала Миранда и повела Линли по тропинке к юго-восточной части здания, из которого они вышли. По стенам вился зимний жасмин. Линли уловил его сладкий аромат за секунду до того, как Миранда открыла дверь, рядом с которой на камне была аккуратно вырезана буква «Л».

Они быстрым шагом поднялись на второй этаж. Комната Миранды была одной из двух спален, расположенных друг против друга в коротком коридоре, где находились еще душ, туалет и комната служителей.

Миранда зашла в комнату служителей, чтобы вскипятить воду в чайнике.

— Подождите секунду, — сказала она с легкой гримасой. — У меня есть немножко виски, можно добавить в чай, если желаете. Если вы только не скажете моей маме.

— Что ты пристрастилась к спиртному? Миранда закатила глаза:

— Что я пристрастилась ко всему. Кроме мужчин. Можете рассказывать ей обо мне, что хотите. Придумайте что-нибудь. Скажите, что я была в черном кружевном белье. Это вселит в нее надежду, — Девушка засмеялась и подошла к двери своей комнаты. Линли одобрительно отметил, что она благоразумно заперла ее. Недаром она была дочерью суперинтенданта полиции.

— Похоже, тебе удалось отхватить роскошные апартаменты, — заметил Линли. По кембриджским стандартам так и было. Спальня состояла не из одной комнаты, а из двух: маленькая внутренняя комнатушка, где Миранда спала, и побольше — гостиная. Последняя была достаточно просторна, чтобы вместить два небольших дивана и маленький обеденный столик из ореха, заменявший рабочий стол. В углу комнаты был кирпичный встроенный камин и окно с дубовым подоконником, выходящее на Тринити-Пэссидж-лейн. На подоконнике стояла железная клетка. Линли подошел поближе, чтобы рассмотреть крошечного пленника, который яростно крутился в скрипящем колесе.

Миранда поставила футляр с трубой у кресла, рядом швырнула куртку.

— Это Малыш, — сказала она и направилась к камину, чтобы разжечь электрический огонь.

Линли, стягивавший пальто, на мгновение замер:

— Мышь Елены?

— Когда я узнала, что случилось, то взяла его из ее комнаты. Мне казалось, я поступила правильно.

— Когда это было?

— Сегодня днем. Кажется, после двух.

— Ее комната была не заперта?

— Нет. Еще нет. Елена никогда не запиралась. — На полке в нише расположились несколько бутылок спиртного, пять стаканов, три чашки и блюдца. Миранда поставила на стол две чашки и бутылку. — Это может быть важно? — спросила она. — Что Елена не запирала комнату?

Мышонок прекратил крутиться, выбрался из колеса и отправился в угол клетки. Его усы подрагивали, нос нюхал воздух. Схватившись лапками за тонкие металлические прутья, он поднялся и принялся исследовать пальцы Линли.

— Возможно, — отозвался инспектор. — Ты утром не слышала движения в ее комнате? Часов в семь или в половине восьмого.

Миранда покачала головой. На ее лице отразилось сожаление.

— Наушники.

— Ты спишь в наушниках?

— Да, с тех пор как… — Миранда запнулась, но поборола смущение и продолжила: — Только так я могу заснуть, инспектор. Уже привыкла. Чертовски неэстетично, но что поделаешь?

Линли удовлетворился неловким оправданием Миранды, восхищаясь ее отважной попыткой говорить весело. Для тех, кто хорошо знал суперинтенданта Уэбберли, не был тайной его неудавшийся брак. Вероятно, его дочь начала спать в наушниках еще дома, чтобы не слышать безобразных ссор родителей по ночам.

— Во сколько ты встала утром, Рэнди?

— В восемь. Плюс-минус десять минут. — Миранда криво усмехнулась. — Пожалуй, прибавьте десять минут. В девять у меня лекция.

— А что ты делала, когда проснулась? Душ? Ванна?

— Гмм. Да. Выпила чашку чаю. Съела немного хлопьев. Сделала тост.

— Комната Елены была закрыта?

— Да.

— Все было, как обычно? Никаких признаков того, что кто-то побывал внутри?

— Нет. Только… — В соседней комнате засвистел чайник. Миранда подцепила пальцами две чашки и маленький кувшинчик и, подойдя к двери, остановилась. — Не думаю, что я бы заметила. Я хочу сказать, что к ней приходили чаще, чем ко мне, понимаете?

— Она пользовалась успехом?

Миранда взглянула на трещинку на одной из чашек. Свист чайника стал еще пронзительнее. Девушка замялась.

— Успехом у мужчин? — спросил Линли.

— Давайте я сделаю кофе, — сказала Миранда. Она вынырнула из комнаты, оставив дверь открытой. Линли слышал, как Миранда возится в комнате служителей. Ему была видна через коридор запертая дверь. Он взял у сторожа ключ от этой двери, но не испытывал желания им воспользоваться, удивляясь, что не испытывал того, что ему полагалось испытывать.

Линли прокручивал события в обратном направлении. По службе ему предписывалось, невзирая на время приезда, прежде всего побеседовать с кембриджскими полицейскими, затем с родителями и, наконец, с тем, кто нашел тело. После этого ему следовало осмотреть вещи жертвы в поисках возможного ключа к личности убийцы. Таков был «порядок процедуры», как, несомненно, напомнила бы ему сержант Хейверс. Линли не мог объяснить, почему он отступил от этого самого порядка. Он просто чувствовал, что мотив преступления — сугубо личный, возможно сведение счетов. А понять, что это за личный мотив и кто с кем сводил счеты, можно было лишь разобравшись с главными действующими лицами.

Возвратилась Миранда с чашками и кувшином на крошечном розовом подносе.

— Молоко прокисло, — объявила она, поставив чашки на блюдца. — Извините. Придется довольствоваться виски. У меня есть немного сахара. Хотите?

Линли отказался.

— Гости Елены? — спросил он. — Полагаю, это были мужчины.

По лицу Миранды было видно, что она надеялась, что Линли забудет свой вопрос, пока она готовила кофе. Он присоединился к ней за столом. Она плеснула немного виски в чашки, перемешала одной ложкой, облизала ее и, рассказывая, непрестанно похлопывала ей по ладони.

— Не все. Она дружила с девчонками из клуба любителей бега. Они часто приходили. Иногда она уходила с ними на вечеринку. Елена обожала вечеринки. Она любила танцевать. Она говорила, что может чувствовать вибрации от музыки, если она громкая.

— А мужчины? — настаивал Линли. Ложечка с силой хлопнула по ладони. Миранда скорчила гримасу.

— Мама сошла бы с ума от счастья, если бы у меня была хоть десятая часть Елениных кавалеров. Она нравилась мужчинам, инспектор.

— Тебе было это нелегко понять?

— Нет. Я знала, почему она им нравилась. Она была жизнерадостной, веселой, любила говорить и слушать, что ужасно странно, принимая во внимание, что на самом деле она ничего этого не умела, правда? Но каким-то образом создавалось впечатление, что когда она с вами, то полностью растворяется в вас. Поэтому я понимаю, почему мужчинам… Ну вы знаете. — Миранда закончила речь взмахом ложечки.

— Где уж нам, эгоистам, не знать?

— Мужчинам нравится считать себя центром вселенной, не так ли? Елена давала им возможность это почувствовать.

— Кому именно?

— Например, Гарету Рэндольфу, — ответила Миранда. — Он часто заходил к ней. Два или три раза каждую неделю. Я всегда знала, когда заходил Гарет, потому что в воздухе стоял сильный запах его одеколона. Елена говорила, что кожей чувствует его приближение, стоит ему только открыть дверь на наш этаж. «Грядет нечистая сила», — говорила она, если мы были, допустим, в комнате служителей. И через тридцать секунд он тут как тут. — Миранда рассмеялась. — Честно говоря, я думаю, она чуяла запах его одеколона.

— Они были парой?

— Они повсюду ходили вместе. Окружающие считали их парой.

— Елене это нравилось?

— Она говорила, что он просто друг.

— У нее был кто-то еще?

Миранда отхлебнула кофе и добавила туда еще виски, после чего пододвинула бутылку Линли.

— Не знаю, значил ли он что-нибудь для Елены, но она часто встречалась с Адамом Дженном. Выпускником ее отца. Они много времени проводили вместе. И ее отец часто заглядывал. В прошлом году у нее были проблемы, — вам уже говорили? — и он хотел убедиться, что она не взялась за старое. По крайней мере, так объясняла Елена. «Идет мой надзиратель», — говорила она, увидев его в окно. Один или два раза она пряталась в моей спальне, чтобы подразнить его, и выбегала со смехом, когда он начинал сердиться, потому что не находил Елену в ее комнате, хотя она обещала его ждать.