Познать себя в бою - Александр Покрышкин

– Верно. В металле души нет. А вот у тебя душа должна лежать к работе. Надо сделать инструмент так, чтобы была радость тебе и тем, кто будет твоим инструментом пользоваться, чтобы боялись прикоснуться к лекалу грязными руками и не бросали его на верстак, а нежно клали в бархатный футляр.

– Но тогда не хватит и двух недель на изготовление, – пытался я оправдаться.

– Хватит и недели, если продумаешь разумный порядок работы.

Его требовательность привила мне точность в работе, стремление осмысливать свои действия. Эта привычка сказалась и при освоении летного дела. Думаю, что именно это качество позволило мне ускоренно окончить Краснодарский аэроклуб, освоить за короткое время полеты на истребителе, научиться пилотировать его.

И вот теперь, вынужденно отстраненный от полетов, я обдумывал свой небольшой боевой опыт, делал выводы на будущее. Что меня прежде всего беспокоило? Почему, наряду с победами, я часто прилетаю на аэродром с пробоинами в самолете, а из последнего вылета пришел пешком? Ведь техникой пилотирования, оружием я владею нормально, в робости меня никто не упрекал, боевой истребитель тоже неплохой. В чем же причина неудач? И я стал самокритично, без скидок думать об этом. К сожалению, ошибок оказалось много. Главным образом, неудачные действия в бою произошли именно из-за моих ошибок, а также из-за промахов других летчиков, которые шли в одной со мной группе на боевое задание.

Вместе с тем было немало причин, которые возникали не по вине летного состава. Они происходили вследствие недостатков в построении боевого порядка, из-за того, что не сделаны правильные выводы из первых боев с противником. А схватки в воздухе показали, что многие приемы боевых действий, которые мы осваивали в предвоенный период, формы построения боевого порядка устарели, не соответствуют практике сегодняшнего дня, «не работают» на победу.

Поражение зениткой моего самолета над переправой в Унгенах еще более убедило, что группа из трех самолетов не годится для истребителей. Она сковывает маневр не только ведущего, но и ведомых, не обеспечивает их безопасность, может привести к столкновению. Когда я оказался в положении левого ведомого у Фигичева, то перестроение Лукашевича с правого в левый пеленг чуть не закончилось столкновением самолетов. Хорошо, что я увидел идущего сбоку Лукашевича. Свобода маневра для перестроения ведомых обеспечивается только при боевом порядке пары.

Звено из трех самолетов свойственно бомбардировщикам. Оно обеспечивает им оборону заднего сектора. Истребителям же, как нападающим, оно не подходит. Боевой порядок группы истребителей в составе четырех или более самолетов должен строиться с рассредоточением пар по фронту и по высоте. В этом построении достигается высокая маневренность группы. Летчики меньше отвлекаются на осмотрительность для предотвращения столкновения Друг с другом. Главное внимание они уделяют поиску противника.

Была еще одна очень серьезная причина, которая отрицательно влияла на нашу боевую активность, на эффективность боевых действий. Это отсутствие радиосвязи на наших истребителях. Радиосвязь обеспечивает четкое управление в воздухе, позволяет предупредить летчиков об опасности. Из-за отсутствия радиостанции на наших истребителях мы были вынуждены управлять примитивными эволюциями самолетов.

В первых же воздушных боях сказывались и недостатки в тактической подготовке предвоенного периода. У летчиков вырабатывались навыки летать в плотных боевых порядках, годных лишь для парадов. А ведь именно так летать требовали наставления и инструкции. Для перехода на разомкнутые боевые порядки требовалось переломить и психологические привычки у летного состава. А это не просто.

Анализ проведенных боев, своих и летчиков эскадрильи, подсказывал, что атаки по воздушным и наземным целям необходимо проводить на большой скорости, Это обеспечит внезапность удара, создаст большие угловые скорости перемещения при ведении огня вражескими истребителями, стрелками бомбардировщиков и зенитчиками.

Подтверждением этому был мой бой с пятью Ме-109. Скоростной атакой я, проскочив ведомых тройки, сбил ведущего и спас Семенова. Повреждение своего самолета получил при этом из-за того, что потерял несколько секунд, наблюдая за горящим «мессершмиттом». Если бы я после уничтожения самолета противника не задержался и энергично ушел вверх, то не попал бы под огонь.

При атаке разведчика Ю-88 мой самолет был серьезно поврежден потому, что я атаковал на такой же скорости, которую имел «юнкере». Тогда от гибели меня спас прицел, принявший пулю на себя. В подобном положении оказался Яковлев в бою под Котовском. Но тогда пуля, пройдя мимо прицела, ударила ему в лицо.

Постарался очень внимательно продумать и наши действия при полетах вместе с бомбардировщиками. Главной причиной неудач при сопровождении СБ была малая скорость истребителей. И как следствие этого – ведение боя на горизонтальных маневрах. Вывод следовал один: сопровождение бомбардировщиков, особенно устаревших конструкций, надо выполнять только на большой скорости. Для получения ее необходимо сопровождающим звеньям и парам полет производить змейкой, выше и сзади бомбардировщиков, эшелонируясь по высоте. При этом пары и звенья истребителей, по моим взглядам, должны строить змейку навстречу друг другу, для взаимного прикрытия. Это способ сопровождения методом «ножниц».

В те дни я пришел к выводу: свои мысли надо изложить на бумаге, продумать схемы, доказательства. Опираясь на палку, я отправился в село Маяки за покупками. Приобрел там мыло, зубную щетку и порошок. А главное – общую школьную тетрадь. Купил и миниатюрный чемоданчик, который легко можно было поместить за бронеспинку самолета при перелетах на другие аэродромы. А такая перспектива явно вырисовывалась ввиду отступления наших войск на восток.

В тетради крупно написал заголовок – «Тактика истребителей в бою». Потом начал записывать свои соображения и расчеты, делать схемы.

Как-то поздно вечером ко мне ввалилась группа летчиков эскадрильи. Они и застали меня с тетрадкой. Окружили, с шутками стали допрашивать. Особенно «старался» Дьяченко.

– Товарищ командир, открой секрет, что ты все это пишешь?

– Делаю кое-какие выводы из своего боевого опыта.

– Это что? Новый роман «Война и мир»? – Все засмеялись. А Назаров даже упрекнул:

– Боевой летчик, а занялся писаниной. Ты что, решил бросить летать?

– Нет! Летать не брошу. Да вот думаю, как воевать тактически грамотно.

Кратко рассказал о том, какие мы допускаем недостатки.

– Ну и какие же твои выводы? – настойчиво допрашивал меня Степан Назаров.

– Разные, с учетом обстоятельств в бою и выполняемой задачи. Например, такой вопрос: ты сбил самолет и продолжаешь вести бой. Стоит ли смотреть, куда он падает?

– И как сам думаешь?

– Смотреть нельзя, а то окажешься рядом со сбитым вражеским летчиком.

Пилоты притихли, задумались. Кто-то спросил:

– А как же с докладом о сбитом самолете? Начальство потребует точное место падения.

– Хочешь быть сбитым – тогда смотри. Или другой вопрос. Лучше летать парой или звеном?

– Конечно, звеном, – высказался Фигичев. – Три самолета сильнее, чем два.

– В количественном отношении три самолета сильнее, а в маневренности? – парировал я. – Одно из важнейших требований к истребителям: высокая маневренность группы.

Разговор у нас завязался интересный. Воздушные бойцы не раз участвовали в схватках, анализировали действия. Конечно, каждый из нас выводы делал разные.

– Ну что ж, Саша, сочиняй. Война только разворачивается. Чтобы побеждать, надо соображать в бою.

– Чтобы соображать в воздухе, надо готовиться к этому на земле, – заключил я. – Бой требует мысли, ребята.

Конечно, анализ прошлых боев занимал меня. Но товарищи воевали, а я сидел на земле. Не вытерпев, на третий день после возвращения в полк, опираясь на палку, пошел в свою эскадрилью. В последнее время я, правда, мало занимался делами подразделения. Все время отдавал своему звену и полетам на боевые задания. Сейчас, проходя по стоянке, с интересом наблюдал за работой технического состава, подготовкой летчиков к очередным вылетам. Встречали меня дружелюбно, с добрыми пожеланиями, а иногда и с шутками.

– Понятно, почему пришел на аэродром с палкой, на подломанных «шасси», – улыбаясь, сказал Селиверстов. – Хочешь, чтобы техники тебя подремонтировали…

– Надоело лежать, хочется уже летать.

– Ты что, так и полетишь с костылем? Выбрось эти мысли и лечись. Фашисты пока наступают. Но мы все равно разобьем их.

– Я, Кузьма, не могу, чтобы за меня другие били врага.

– Успеешь еще навоеваться. Подлечись сперва. Мы сейчас как раз вылетаем на штурмовку. Расплатимся с зенитчиками и за тебя.