Леонид Шебаршин. Судьба и трагедия последнего руководителя советской разведки - Анатолий Житнухин

После обмена взаимными любезностями Стукалин перешёл к теме, которая якобы и стала причиной его визита в МИД. По его мнению, на фоне заметного потепления отношений между СССР и Пакистаном вызывает недоумение демонстрация на экранах кинотеатров Пакистана художественного фильма «Из России с любовью», в котором чересчур много выпадов против Советского Союза. Бхати пообещал переговорить на эту тему с министром и сообщить Стукал и ну о результатах беседы.

Добавим, что во время нахождения в здании МИДа Шебаршину удалось заполучить интересующую его плёнку…

По свидетельству Стукалина, очень хорошо относился к Шебаршину и посол — Алексей Ефимович Нестеренко. Кстати, именно он помог Шебаршину обзавестись и своим транспортом, точнее сказать — средством передвижения. По распоряжению Нестеренко представительство ССОДа (Союза советских обществ дружбы) в Пакистане передало ему во временное пользование старенький «москвич», который очень здорово помогал в работе, насыщенной всевозможными встречами за пределами посольства. Правда, теперь каждое утро Леониду Владимировичу приходилось заливать воду в прохудившийся радиатор, но жизнь его в Карачи, где температура нередко зашкаливала за пятьдесят, значительно облегчилась. «В отличие от прошлых лет, — записал он в своём дневнике, — мне уже не приходится пользоваться ни ужасным местным такси, ни ещё более ужасным моторикшей — трёхколесным мотоциклом с задним сиденьем на двоих и пластмассовой крышей над головой. После пятнадцатиминутной поездки по летнему Карачи пассажир выглядит так, будто бы его полили из шланга»…

Как о человеке необыкновенном рассказывал Леонид Владимирович о своём основном начальнике — резиденте советской разведки. На первых порах его очень удивляло, что у того на рабочем столе постоянно лежала Библия, которую, судя по всему, он хорошо знал и при случае цитировал. Резидент не брал в рот спиртного. Это тоже, как говорил Шебаршин, не укладывалось в привычные рамки, в некоторой степени даже противоречило существующим традициям. Говорил он несколько старомодным языком, очень грамотными, складными и выразительными фразами, никогда не опускался до ругани в отличие, скажем, от некоторых руководителей и сотрудников Центра. Но главное заключалось в том, что резидент доброжелательно и терпеливо выслушивал своих работников, вникал во все детали многочисленных дел, помогал им разобраться в сложных ситуациях и учил не отчаиваться от неудач. «Будет день, будет пища» — это была одна из его любимых поговорок. Казалось бы, простые, даже заезженные слова. Но произнесённые спокойным и уверенным тоном, они всегда успокаивали и подбадривали людей.

К сожалению, в начале 1966 года резидент был заменён. Его сменщик считался ветераном разведки и когда-то, как говорили, неплохо работал. Но, вспоминал Шебаршин, в это трудно было поверить. Нельзя сказать, что у него не было положительных качеств — он заботился о своих подчинённых и всячески опекал их. Однако, по словам Шебаршина, «получить что-либо полезное от этого руководителя мало-мальски опытный работник не мог. Сосредоточиться на мысли, оценить информацию, грамотно сформулировать задание тот был не в состоянии… Резидент питал неодолимую тягу к спиртному, пил в любое время суток, быстро хмелел и во хмелю нёс околесицу, густо пересыпанную матом. Не уверен, что… он прочитал хотя бы одну книгу.

Оказавшись под началом такого руководителя, резидентура стала утрачивать наступательность, способность к вдумчивой, аналитической работе, естественная убыль источников не восполнялась, работники сторонились своего вечно подвыпившего босса».

Дело кончилось тем, что долго терпевший пьянство резидента посол М. В. Дегтярь не выдержал и сообщил о его недуге в Москву. Тот был отозван. Но, по мнению Шебаршина, всё же успел нанести урон делу. На какое-то время наша резидентура ослабила концентрацию усилий, сосредоточенных на ГП — главном противнике.

Леонид Владимирович отмечал, что сотрудники ЦРУ в общем-то всегда действовали более открыто, напористо, а порой и просто нагло. Если со стороны наших сотрудников то же вербовочное предложение готовилось, как правило, долго и тщательно, по крупицам, то американская разведка в основном действовала проще и довольно стандартно. Её агенты выбирали любого советского дипломата, подозреваемого в разведывательной деятельности, или установленного разведчика, выходили на него, в чёрных красках представляли экономическую и политическую ситуацию на его родине и предлагали деньги за сотрудничество. При этом последствия могли быть совершенно непредсказуемыми. «Был случай, — пишет Шебаршин, — когда в ответ на предложение о сотрудничестве, сделанное во время дружеской беседы в баре, наш товарищ вместе с остатками пива послал в физиономию коллеге и пивную кружку. Подобные инциденты получали широкую огласку в обеих службах и подсказывали необходимость соблюдать определённый декорум даже в столь острых ситуациях».

Поскольку в поисках информации прямые контакты с американскими разведчиками были малоперспективными (столь же малую надежду на удачу сулили и связи с американскими дипломатами и военными), приходилось искать обходные пути к интересующим нашу сторону объектам ГП. Нужных людей находили в неофициальной американской колонии, среди бизнесменов, иностранных граждан третьих стран, а также местных жителей — посредников в различных спекулятивных махинациях и участников контрабандистских сделок, которых американские служащие различных представительств не слишком стеснялись.

Важным каналом получения нужных сведений считалась агентура из числа прислуги, обслуживающего персонала. Особо ценились связи с местными и иностранными журналистами, к которым разведчики (естественно, не только наши) тянулись «как к живому источнику информации».

В своих воспоминаниях Шебаршин приводит типичный пример оперативной работы, когда резидент поручил ему «принять на связь» одного местного жителя:

«Поздний вечер. Почти ночь. Из тех душных, непроглядных южных ночей, когда кажется, что вязнешь, тонешь в этой чёрной душистой массе, которую хочется мять, рвать на части, резать ножом — такая она плотная, густая, эта тьма. Я еду на дальнюю городскую окраину на встречу с Ахмедом.

…Ахмед занимает маленькую техническую должность в одном из здешних департаментов. Нам он интересен тем, что имеет доступ к документам, проливающим свет на истинные отношения Пакистана и США в военной области. Работа с Ахмедом ведётся по всем правилам строжайшей конспирации. Личные беседы крайне редки. Главный способ контакта с источником — МП. МП — моментальная передача. Суть этого способа связи состоит в том, что разведчик вступает с партнёром в мимолётное соприкосновение, достаточное, однако, чтобы обменяться пакетами или какими-то другими предметами. В пакетах документы, деньги, изредка краткие инструкции, исполненные непременно в тайнописи…