Анатолий Федорович Кони в Петербурге-Петрограде-Ленинграде - В Сашонко

Она за самую мизерную плату давала частные уроки музыки, чтобы приобрести для Анатолия Федоровича яблоко или стакан молока, и преподавала музыку в школе (размещавшейся там, где на первых порах находился Институт живого слова, то есть на улице Восстания, 8), дорожа возможностью принести домой хоть немного съестного из своего скромного пайка. Ведь Анатолий Федорович, как мы знаем, тоже потерял все свое состояние, и немалое, персональная же пенсия от Советского правительства была назначена ему благодаря стараниям Академии наук лишь за полтора года до смерти. А до этого, чтобы обеспечить свое существование, ему приходилось продавать кое-что из вещей и ценных книг, а также опираться на помощь и поддержку близких людей.

По свидетельству К. И. Чуковского, самое имя Анатолия Федоровича Елена Васильевна в разговоре со всеми произносила особенным голосом, с благоговением, словно в этом имени для нее воплотилось все самое благородное, человечное, что только есть на земле.

Третья женщина, глубоко любившая и почитавшая Анатолия Федоровича, - это Людмила Федоровна Грамматчикова-Кони, его сводная сестра, которая была на двадцать два года моложе. До революции она служила в Постоянной комиссии по техническому образованию, была организатором помощи учащейся молодежи и политическим ссыльным, читала лекции по литературе в Народном доме Паниной, а в начале 20-х годов работала на Волховстрое. Людмила Федоровна, которая еще в детстве проявляла большие артистические способности. владела прекрасным даром чтения стихов, и Анатолий Федорович, строгий ценитель красоты языка и речи, иной раз просил ее почитать. Такие минуты доставляли ему огромную радость. А когда после кончины Анатолия Федоровича друзья собирались в его кабинете по памятным дням, Людмила Федоровна выразительно читала отрывки из его произведений, и все слушали ее чтение затаив дыхание.

.

Елизавета Александровна Садова, которая училась, а затем и преподавала русский язык и литературу в старших классах бывшей Рождественской гимназии (близ Смольного, Лафонская площадь - ныне площадь Пролетарской Диктатуры, 1), была дочерью крупного филолога-классика, профессора Петербургской духовной академии А. И. Садова, друга Кони. Уйдя из школы, она долгие годы работала затем в Государственной Публичной библиотеке имени М. Е. Салтыкова-Щедрина. Е. А, Садова также в меру своих сил старалась быть полезной Анатолию Федоровичу, оказывала деятельную помощь Елене Васильевне Пономаревой.

Нельзя не назвать здесь и Лидию Ивановну Крамп, писавшую под диктовку Кони статьи и очерки, помогавшую ему в работе с 1920 года. Она, по свидетельству Е. А. Садовой, писала необычайно быстро, что давало Анатолию Федоровичу возможность легко и спокойно трудиться над задуманными им произведениями, в том числе над воспоминаниями петербургского старожила.

Л. И. Крамп тоже стала другом дома и в тяжкие дни, последовавшие за кончиной Анатолия Федоровича, деятельно помогала Е. В. Пономаревой в охране и разборе литературного наследства Кони до передачи его в Пушкинский дом (Институт русской литературы Академии наук СССР).

Чтение лекций, выступления с воспоминаниями перед молодежью стали для Кони не только любимой работой - они сглаживали недуги, заставляли забывать о голоде и холоде. Они были его жизнью, его насущной необходимостью. Рассказывают, что однажды Анатолию Федоровичу пришлось читать лекцию по искусству перед аудиторией, состоявшей всего из... двух человек, двух матросов с суровыми, обветренными лицами. Но это ничуть не смутило Кони, он приложил все усилия, чтобы передать им красоту "Сикстинской мадонны" и заставить их понять, как оскудела бы жизнь, отними у них радость, приносимую искусством. Оба матроса слушали профессора с напряженным вниманием, а когда он кончил лекцию, один из них подошел к Анатолию Федоровичу, пожал ему руку и растроганно сказал: "Спасибо, отец! Спасибо!"

Нередко Анатолий Федорович выступал с лекциями перед преподавателями, приезжавшими в Петроград для повышения своей квалификации, и делал это с особой радостью, ибо и сам большую часть своей жизни с искренней любовью и душевным подъемом занимался педагогической деятельностью.

"...Когда после 9-летней опалы за то, что по делу Засулич я был слугою правосудия, а не лакеем правительства, - писал Кони известному юристу профессору Н. Н. Полянскому в сентябре 1919 года, - я был наконец назначен обер-прокурором, Александр III в зале Аничкина дворца... в грубых и резких выражениях высказал мне о "тягостном воспоминании и неприятном впечатлении, произведенном на него моим образом действий по делу Засулич", а ныне в этой самой зале я читаю свои лекции собравшимся учителям, а весь порядок вещей, олицетворявшийся А[лександром], и основанный на нем "образ действий" канули, надеюсь, в вечность".

Одно из учебных заведений, в котором преподавал Кони, было решено закрыть, так как на его содержание у государства не хватало средств. По настойчивой просьбе преподавателей учебное заведение было, однако, сохранено на принципе хозрасчета, а преподаватели, в их числе и Кони, выразили согласие читать лекции, если понадобится, бесплатно. После того как Анатолий Федорович прочел цикл лекций, руководитель заведения сообщил ему, что ввиду большого притока слушателей материальное состояние курсов значительно улучшилось и посему профессору будет выплачен гонорар из расчета... 50 копеек за академический час.

А вот удостоверение, полученное Кони в 1924 году:

"Дано сие гр. Кони, Анатолию Федоровичу, в том, что он состоит преподавателем в Институте живого слова и получает заработной платы два рубля в месяц".

И это ведь не за одну часовую лекцию, а за все, прочитанные в течение месяца, то есть по меньшей мере за десять, а то и более.

Получив упомянутое "Удостоверение", Кони пошутил:

- Надо бы еще после слов "Анатолию Федоровичу Кони" вписать: "Почетному академику, почетному члену Академии наук, почетному члену Военно-медицинской академии, профессору, доктору уголовного права".

Сегодня все это может вызвать даже сомнение в правдоподобности рассказанного, но таково уж было то суровое время.

Кони, больной, восьмидесятилетний, являл собою воплощение напряженной работы, широчайшей просветительской деятельности.

"Многим, вероятно, за последние годы памятна характерная фигура Кони, свидетельствует один из современников, - тяжело передвигающегося, опираясь на две палки, с усилием взбирающегося на иногда высокие лестницы, медленно пробираясь в зал одного из тех бесчисленных учреждений, где он за последние годы почти ежедневно читал доклад или лекцию, медленно, но верно подтачивая свои и без того гаснущие силы".

В 1920 году, по настойчивому ходатайству студентов университета слушателей Кони, Анатолию Федоровичу была предоставлена для поездок на лекции лошадь с бричкой из бывшего Конюшенного ведомства. Но это продолжалось недолго, год или чуть больше. А потом ведомство вместе с лошадьми перевели в Москву, и Анатолий Федорович вновь вынужден был полагаться лишь на извозчиков да на общественный транспорт. Как обычно, он не терял чувства юмора:

- Подумайте, лошади в Москве, а Кони в Петрограде...

Однако от преподавания в университете вынужден был отказаться. "Мой неврит не покидает меня, - писал он одному из друзей, - и каждая поездка в университет на Васильевский остров - своего рода хождение по мукам".

Помимо лекций Анатолий Федорович много писал и печатался во всевозможных сборниках и журналах: "Вестник литературы", "Артельное дело" (издание Союза союзов промысловой и производственно-трудовой кооперации Северного района "Северокустарь"), "Школа и жизнь", "Голос минувшего", "Дела и дни", "Право и жизнь". Он продолжал публикацию своих воспоминаний "Отзвуки далекого прошлого". Выпустил третий и четвертый тома книги "На жизненном пути" (из-за трудностей с бумагой их пришлось издать за границей - оба тома вышли в ревельско-берлинском издательстве "Библиофил"), завершил подготовку пятого тома (который увидел свет, однако, уже после его кончины).

В 1919 году в Петрограде по инициативе Л. Утевского, впоследствии известного советского литературоведа, организовалось Тургеневское общество. Кони отнесся к нему с большим энтузиазмом, сам ездил в Наркомпрос хлопотать об утверждении устава, а когда он был утвержден и, таким образом, получил законную силу, Анатолия Федоровича избрали председателем общества, а затем и почетным членом. Да и кому, как не Кони, лично знавшему писателя и глубоко чтившему его всю жизнь, было стать во главе Тургеневского общества! Анатолий Федорович не был председателем формальным (не в его характере!), он постоянно интересовался повседневной жизнью общества, сам составлял программу каждого заседания, привлекал новых членов и неутомимо выступал в нем с докладами.

В десяти открытых собраниях из пятнадцати, состоявшихся за время существования общества, докладчиком был Кони. Уже темы этих докладов дают представление о круге литературных интересов Кони тех лет: "Тургенев и его критики"; "Заветы Тургенева и современный русский язык"; "Тургенев как психопатолог"; "Любовь в произведениях Тургенева"; "Тургенев и Полонский"; "Владимир Сергеевич Соловьев"; "Тютчев и Апухтин"; "Забытые поэты"; "Похороны Тургенева"; "Параллели в творчестве"... Из переписки Кони с Л. Утевским видно, что он готовился выступить и с другими интересными докладами: "Взгляд Тургенева на дуэль и самоубийство", "Взгляды Тургенева и других на Гамлета", "Тургенев и М. Г. Савина", однако ввиду ликвидации общества они не состоялись.