Кабанье урочище - Евгений Константинов

– Минуточку, – перебил егеря Павел, – получается, я могу заранее распрощаться с приманками, на которые буду ловить?

– Да. Если будете ловить на них в определенных местах, то есть там, где в данный момент окажется мигрирующая клякса, – развел руками Мельник.

– Дайте-ка, я угадаю, – сказал Лёва. – Рыболовам сообщают об этом чудесном свойстве воды только при выходе из заповедника? Да можно и при входе сообщать – в любом случае без приманок ты туда не пойдешь.

– Абсолютно верно, – согласился Мельник. – Сообщают три входе.

– Но только не заранее, ведь так? Ношпа даже по старой дружбе нам в Москве ничего об этом не сказал!

– Лёва, но мы с тобой все равно бы не отказались от поездки, – пожал плечами Павел. – Разве нет?

– Не про нас речь, а про тех, кто над каждой своей драгоценной приманочкой трясется. Да и тебе, думаю, будет не очень приятно лишиться десятка воблеров, каждый из которых не меньше полтыщи стоит. Кстати, Старый Мельник, рыбаки, понявшие, что в нормальной воде их приманкам наступит кирдык, что с ними обычно делают?

– Как правило, оставляют своему егерю – в подарок.

– О! Дай-ка я еще раз угадаю! А егерь впаривает эти приманки новым клиентам, верно?

– Как правило, приманки продают господину Нешпаеву.

– По дешевке, конечно же?

– Да. И кто не соглашается с предложениями господина Нешпаева, попадает в его черный список…

– Прекрасно! – воскликнул Лёва. – Не потому ли он тебя проигнорировал, когда собирал команду на «Кубок мастеров»?

– В том числе и поэтому.

– Ага! Я всегда говорил, что Ношпа очень непростой человек! – обратился Лёва к Павлу, словно тот когда-нибудь с ним по этому поводу спорил. После чего, подмигнув Мельнику, достал из холодильника бутылку виски.

– Вот это правильно, разговеться пора, – одобрил Павел. – Все равно целый день дома сидеть…

Когда служанка базы «Граничная» Хеллен принесла сумку с термосом и контейнерами с горячим обедом, Лёва, Павел и Мельник успели опустошить бутылку виски и принялись за коньяк. Поговорили о многом. Мельник подтвердил, что хозяин базы лишился правой руки несколько месяцев тому назад в заповеднике. Как именно это произошло, Ношпа умалчивал. Максимум, чего смог от него добиться следователь, так это рассказа, о том, как Петр Васильевич и его приятель Геннадий Белов в один прекрасный вечер отправились ловить рыбу на берег Лебяжьего озера, где Нешпаев ни с того ни с чего впал в беспамятство и очнулся только на кордоне, где его, безрукого, истекающего кровью, подхватили медики. Куда подевался его напарник, так никто и не узнал. Нешпаев же, выйдя из больницы инвалидом, казалось, стал абсолютно равнодушен к затеянному им бизнесу, даже пошли слухи, что собирается продать приносившую прибыль базу «Граничная», но потом неожиданно для всех взбодрился, и занялся организацией этих самых рыболовных соревнований.

По словам Мельника очень уж серьезных проблем во время предстоящего шестидневного рыболовного марафона возникнуть было не должно. Главное – постоянно помнить о том, что заповедник это особая территория, ходить по которой можно только в сапогах, ловить рыбу необходимо в перчатках и обязательно в очках – не столько, чтобы защитить глаза от солнца, сколько от попадания брызг.

Пойманную рыбу – сразу же передавать егерю, в обязанности которого входило освобождать ее от крючков, взвешивать, фотографировать и отпускать обратно в водоем, либо, если трофей окажется необычным, неизученным, забирать его с собой. Кроме того егеря будут вооружены автоматическими винтовками, либо автоматами Калашникова и пистолетами, ну и, конечно же, – постоянно поддерживать радиосвязь с главным судьей и непосредственно с организатором соревнований, то есть, с господином Нешпаевым…

– Старый Мельник, ты вот что мне объясни… – доев последнюю ложку наваристого борща, обратился Лёва к егерю. – Если в зоне, то есть, в Кабаньих урочищах настолько опасно, что необходимо носить с собой оружие – я так понял, на случай, если вдруг очередной кабан из топей выскочит – то с какого перепугу среди егерей позволили оказаться двум женщинам?

– А тебе, что, жалко? – встрепенулся Павел. – Может, они поточнее любого мужика стр-реляют!

– Вообще-то стреляют они действительно неплохо. И Осока, и Трида… – произнося имя второй женщины, Мельник вновь поморщился, и это не ускользнуло от наблюдательного Лёвы.

– До стрельбы, я надеюсь, дело не дойдет, – усмехнулся он. – А если, не дай бог, наш Пал Евгеньич в очередной раз ногу себе поломает, каким образом та же Осока его на себе к финишу потащит?

– Тебе же сказали – у них р-радиосвязь! – хлопнул ладонью по столу Павел.

– Хорошо, – не унимался Лёва, – а если ты в очередной раз в воду свергнешься, как она тебя вытаскивать станет. Я понимаю – Старый Мельник, он тебя одной рукой вытащит, а что сможет сделать эта пигалица?

– Да откуда ты знаешь способности пигалицы? Вспомни, как она нашего лысого в бильярд сделала! Надо будет с ней тоже сыгр-рать…

– Осока тебя сделает, Змей, – порог комнаты переступила Нинель. На ней вновь был тот же камуфляжный сарафан, только на ногах – сапоги. А в каждой руке – по бутылке вина.

– Ношпа расщедрился, – пояснила девушка, ставя бутылки на стол перед мужчинами, не отрывая взгляда от Павла. – Сказал, мол, раз уж попали на бездействие, так хоть не скучайте…

И только сейчас Павел, хоть уже и был прилично подвыпивши, вспомнил вчерашний вечер!

Вспомнил, как Нинель вытащила его из трактира, как они встретили на крыльце Магза с двумя азиатками легкого поведения, и тот потащил их в укромный уголок. Нинель же повела Павла куда-то в темноту, вроде бы на берег того самого ручья, что впадает в Скорогадайку. Павел вспомнил, как при свете почти полной луны, стоя на мокром песке, Нинель очень быстро сняла с себя через голову этот самый сарафан…

Точно так же, как когда-то, в подсобке на лодочной станции! Но тогда, сто лет назад, он не посмел даже притронуться к Ниночке, а вчера – ни секунды не медля, крепко прижал ее к себе, затем отстранил и стиснул ее левую грудь, кажется, даже, почувствовал биение сердца, а другой рукой взлохматил шелковистые волосы… Которые вдруг остались у него руке… Все ее волосы – у него руке! А Нинель стала не только голой, но и безволосой, и ее голова в свете почти полной луны вызвала у Павла ассоциацию с бильярдным шаром, который аккуратненько, не касаясь стенок, закатила в лузу соперница такого же безволосого Сфагнума.

Сейчас Павел не смог бы повторить, что именно крикнул, сжимая Ниночкин парик, зато хорошо вспомнил абсолютно лысую голову девушки на фоне желтой луны, свой мимолетный испуг и свое стремительное бегство с мокрого песчаного берега.