Алекс и я - Айрин Пепперберг

К этому случаю я возвращалась в какие-то переломные моменты и думала: а что, если сама судьба указывает мне, чем на самом деле стоит заниматься – вовсе не химией, а биологией. Но решение было принято. Оставался единственный вопрос – куда поступать после колледжа?

Я поставила перед собой масштабные задачи, почему не попытаться? Я занимала третье место по успеваемости среди более чем тысячи учеников нашего колледжа. Изначально я рассматривала вариант поступления в Корнелльский университет. Это очень сильный университет, который состоит в Лиге плюща. Мое решение определялось тем, что туда же поступали знакомые девочки, а также и моя двоюродная сестра. Однако произошло следующее. Сначала родители узнали, что я могу подать документы в университет на бюджетное место. Я убеждала их в необходимости для меня поступить именно в это учебное заведение, что сэкономило бы немалые средства. Но для меня учеба значительно усложнилась бы ввиду большого количества лекций по химии. Во-вторых, я обнаружила, что в городе, где располагается Корнелльский университет, четырнадцать баров и два кинотеатра. В итоге от этого варианта я отказалась. Меня совершенно не привлекали подобные заведения. Попав в Бостон, я сразу же влюбилась в него. В этом городе было всё для любителей музыки и театра. Мой выбор пал на Рэдклифф, и совершенно очевидным стало, что я буду учиться в Гарварде, где был очень сильный факультет химии. Когда я рассказала о своем выборе моему куратору, он спросил меня: «А почему бы не попробовать колледж Вассар?» Я ответила: «Это “школа для девочек”. Почему я должна поступить туда? Моим основным предметом будет химия». Он удивил меня, задав следующий вопрос: «Тогда почему не Массачусетский технологический институт?» Меня ошеломило это предложение. Я возразила: «Но девочки не поступают туда». – «А вот и нет, поступают, – ответил он. – Там учатся по крайней мере две девушки. Одна из девушек, которая училась со мной в колледже, как раз поступила в Массачусетский технологический институт». И куратор организовал нашу встречу.

«Да, в нашем институте есть несколько девушек, – сказала мне она. – На самом деле, Массачусетский технологический институт как раз пытается увеличить количество студенток. Туда поступает 20 или 30 девушек каждый год». Я подумала – так это ведь рядом с Бостоном, который мне так нравится, почему бы не попробовать?

Рэдклифф включил меня в лист ожидания, а в Массачусетский технологический институт меня приняли через полгода после моего шестнадцатилетия. и вот передо мной встали новые задачи – социальная адаптация, надо было учиться жить вдали от дома. Я собрала вещи и шагнула в туманную будущность – учебу, новый институт. Вместе со мной отправился и Чарли номер два. Я смогла его перевезти лишь на второй год обучения, когда мне дали отдельную комнату.

Чарли был моим постоянным спутником, моим утешением в той сложной, давящей обстановке усиленной учебы, которая царила в Массачусетском технологическом институте. Я пыталась справиться с этим потоком учебных заданий. Все это сочеталось с крайне высоким уровнем интровертов среди студентов. Это усиливало чувство одиночества, особенно у меня, девушки с не очень хорошо развитой социальной культурой. Каждый раз, когда я возвращалась в свою комнату, Чарли радостно меня приветствовал. Это было приятным завершением дня. Он сидел рядом, когда я занималась, чистил свои зеленые блестящие перышки, что-то насвистывал и болтал сам с собой. Наш «разговор» часто был о том, как прошел мой день. По крайней мере, первые четыре года учебы я делилась с ним событиями дня.

Однажды, когда я пришла на встречу с куратором, чтобы задать ему несколько вопросов, касающихся учебы, заданий, которые мы получили несколько недель назад, он сказал: «Я знаю, мой вопрос может показаться странным, но в прошлый раз, когда Вы уходили, у Вас из книги выпали зеленые переливающиеся перья. Откуда они?» Конечно же, эти перья принадлежали моему питомцу Чарли. Они попали в учебник, пока он чистил перышки, а я читала и листала страницы учебника. Так они и оказались между страниц и выпали из учебника, пока я открывала его, чтобы задать вопрос куратору. Воспоминание об этом эпизоде до сих пор вызывает у меня улыбку.

У меня всегда были сложности с деньгами. Это было связано с большими расходами на учебу, оплату жилья и книг. В то же время от родителей я не получала никакой финансовой поддержки. Стипендии университета едва хватало. Я пыталась сэкономить любым способом. Последние два года моей едой были томатный сок, вареные яйца, растворимый кофе и мороженое из нашего университетского кафе. Молодой человек, продававший мороженое, мгновенно понял мою финансовую ситуацию и стал давать мне дополнительные шарики мороженого бесплатно.

Трудности жизни, а также моя социальная обособленность привели к тому, что я не на шутку увлеклась химией. Особенно меня привлекала теоретическая химия: концепции химической связи, химические реакции, валентности. И к тому же я влюбилась в Дэвида. Дэвид Пепперберг (David Pepperberg) был выпускником Массачусетского технологического института. У него как раз были проблемы с курсом органической химии, а я была сильна в этой теме. У меня же были проблемы с физикой – электричеством и магнитными полями. И так мы помогали друг другу. Очень долгое время наши отношения были прочными.

В те годы я связывала свое будущее с химией, планировала делать карьеру в области химии, видела себя лектором университета. Это было своего рода разочарованием для моего отца: ведь он очень любил биологию. Но, как он говорил, по крайней мере, это была настоящая наука. Закончить институт было для меня основной задачей, и поскольку Дэвид работал над диссертацией, я не хотела уезжать далеко от Кембриджа. Когда я подала заявку в Гарвард на обучение по курсу теоретической химии, мои друзья сказали: «Даже и не думай об этом». Факультет химии Гарвардского университета был знаменит своим академическим подходом к этому предмету, а также тем, что практически не принимал девушек, студентами факультета были сплошь мужчины. (Как я узнала позже, он имел также наиболее высокий процент самоубийств среди факультетов такого уровня. Это неудивительно при жизни в такой давящей обстановке.)

Но оказалось, что в 1969 году, как раз когда я подала заявление о приеме, мужчинам-студентам впервые отказали в предоставлении отсрочки от армии. Война во Вьетнаме требовала дополнительных человеческих ресурсов, а предоставляемая отсрочка не позволяла удовлетворить потребности армии в новобранцах. И в результате факультет был вынужден набрать больше девушек, чем планировалось: университету требовались ассистенты преподавателей. Я была одной из шести студенток в нашей группе, состоящей из