Афёра - Владимир Силкин

— Так он, ваш Паша, может, спьяну утонул?.. Полез в воду, да и сердце отказало? — спросил, стараясь подтолкнуть её к продолжению рассказа, Макаров. — Хотя, если там было двое здоровых мужиков и женщина и они закусывали, — вряд ли… — умышленно высказал он сомнение и даже покачал головой.

Уборщица поглядела на него и, вздохнув, осуждающе покачала головой.

— Вот такие вы все, молодёжь… — сказала она, но Макаров не слишком огорчился; он умышленно пошёл на то, чтобы немного подпортить мнение о себе. — И вы туда же — литрами пьёте и все мало кажется… Да ведь они и потом не подышать морским воздухом отправились. Мы с Павловной как раз сменялись, восемь часов было, здесь стояли, разговаривали, а они мимо прошли. Паша уже навеселе был, но нельзя сказать, чтобы сильно. Что у него не отнимешь — вежливый всегда был, и тогда поздоровался с Катей — с Катериной Павловной, ночной уборщицей, — а потом предупредил: поздно вернусь, в двенадцать, может, или в час — товарища, мол, надо проводить. Дверь, когда хотите, запирайте, не ждите — я в окошко стукну…

— Так почему вы решили, что он ещё где-то выпивал, раз он шёл товарища провожать? — изобразил Макаров удивление, чувствуя, что женщина знает ещё что-то важное для него. И не ошибся.

— Товарища провожать… — повторила, выделив второе слово, уборщица. — А что на их языке означает провожать?.. Выпивать, — сама тут же ответила она, выдержав для выразительности паузу. — Да и девушка ихняя, она его под руку держала, тут же, только они сошли с крыльца, спросила седого: «Сергей Николаевич, куда пойдём, в „Залив“ или в „Ривьеру“?»

— А это что такое? — спросил Макаров.

— «Залив» — это ресторан, на набережной, у самого моря, а «Ривьера» — бар возле кинотеатра…

— Ясно, — сказал Алексей. — И девушка тоже, наверное, пьяная была?

— Да нет, не похоже… Вообще, если бы она с ними не ходила, я бы о ней плохо не подумала. Но выпимши я её ни разу не видела. Не знаю, и что ей с ними за интерес…

— Да, интересно, — задумчиво сказал Макаров, который к этому моменту уже вспомнил девушку, которая была запечатлена на снимках вместе с мужчинами.

— Вот так, — сказала между тем уборщица, — вот так, видите, до чего водка доводит… — И вдруг встрепенулась. — Господи, забыла я, вы же спросить меня что-то хотели…

— Что? — не сразу уловив смысл её слов, переспросил Алексей.

— Заболталась я, — пояснила женщина и махнула рукой, — и вас, видите, заговорила… Извините старуху, чего вы хотели-то от меня?

16

Ресторан «Залив» Макаров нашёл без особого труда. Он находился примерно посередине шеренги различных увеселительных, преимущественно злачного типа, заведений, занимавшей на бетонной эстакаде искусственной набережной позади пляжа сторону, дальнюю от бетонной ограды. Стоя возле ограды, можно было наблюдать величественную картину раскинувшегося до горизонта зелено-голубого моря или любоваться не менее интересным зрелищем — загорелыми фигурами женщин, загорающих у основания эстакады на белом песке пляжа. «Залив» представлял собой небольшое — больших здесь, очевидно, вообще не строили, предпочитая количество, — здание и имел для приёма посетителей прямоугольный зал, столиков на тридцать — тридцать пять, не более.

Алексей открыл дверь в маленький холл с миниатюрным гардеробом, состоящим из четырех вешалок, зеркалом, умывальником и дверью с характерной картинкой, на которой изображён писающий мальчик (похоже, из-за недостатка площади посетители обоих полов вынуждены были пользоваться общим местом), где-то в самом начале шестого часа вечера. Через открытую дверь, которая вела в обеденный зал, было видно, что он пуст или почти пуст. Причина этого заключалась скорее всего в том, что обеденное время давно уже миновало, а час ужина и вечерних развлечений (ресторан, согласно вывеске, работал до половины второго ночи) ещё не наступил. С точки зрения Макарова, пришедшего сюда с определённой целью, это было удобно. Однако особых надежд питать не приходилось: в ночном клубе «Ривьера», который уборщица «Охотничьего домика» назвала в разговоре баром, вообще был, когда Алексей пришёл туда, обеденный перерыв, и потому, благодаря радушию директора (Макаров честно объяснил ему цель своего визита и подкрепил слова двумя зелёненькими бумажками по десять долларов), он смог поочерёдно побеседовать со всеми сотрудниками; результат же оказался минимальным. Лишь одна из официанток и швейцар запомнили интересовавшую Макарова троицу мужчин, частенько оставлявших щедрые чаевые и, не скупясь, оплачивавших самые крутые счета. Однако в тот трагический вечер — о происшествии все были наслышаны — Гостенин, Иваненко и третий мужчина, брюнет атлетического сложения, в ночном клубе не появлялись. Была, правда, извлечена кое-какая польза от посещения «Ривьеры»: получено лишнее подтверждение тому, что Иваненко и в прошлом, и в нынешнем году появлялся в клубе исключительно в компании атлета с лицом южного типа (уборщица «Охотничьего домика», как мы помним, о нем практически не упомянула). Но информация эта была столь ничтожна, что в целом визит в «Ривьеру» можно было считать неудачным. Впрочем, с другой стороны, расположенный гораздо ближе к морю, прямо на набережной, ресторан «Залив» все-таки представлялся Макарову местом более интересным, так как от него до пирса, где принял смерть Паша Гостенин, было рукой подать; от «Ривьеры» же идти туда минут десять-пятнадцать…

— Чего желаете, молодой человек, покушать, выпить? — шагнул навстречу Алексею молодой, лет двадцати пяти, швейцар — парень с аккуратной русой бородкой, стриженной клинышком, в жёлтом пиджаке и такой же жёлтой фуражке с чёрным бархатным околышем. Его вид вдруг навеял Макарову ностальгические воспоминания о тех днях, когда он впервые приехал с друзьями-однокурсниками на песчаный берег тогда ещё нашей советской Юрмалы. Тогда он впервые столкнулся с тем, что должности, которые в московских ресторанах и кафе занимают убелённые сединами дядьки, на Рижском взморье отведены совсем молодым ребятам. И невозможно было не признать, что дело своё они делали не просто хорошо, но безукоризненно.

— Чем могу служить? — повторил молодой человек прежние свои слова в новой интерпретации, выводя Алексея из состояния задумчивости.

— Ах да, простите, — сказал Макаров, — конечно, съем что-нибудь, но сначала, — он вытащил из кармана одну из специально купленных в обменном пункте на набережной десятидолларовых купюр, — можно задать вам несколько вопросов?

Молодой человек, сохраняя строгое выражение лица, улыбнулся краешками губ и мог бы, в принципе, сказать: «Извините, не понял. Какие ещё вопросы? Я не для этого здесь нахожусь»; но, во-первых, такой ответ явно выходил за рамки правил этикета, которые швейцар безукоризненно соблюдал, а во-вторых — во-вторых, просьба Макарова не была столь уж обременительной и была к тому же заранее щедро оплачена. Поэтому швейцар быстро спрятал ловким движением двух пальцев купюру в карман брюк («Неужели и этому где-то учат?» — невольно удивился Алексей) и указал гостю на узкую высокую стойку, отделявшую гардеробную от холла.

—Тогда прошу вас, — сказал он, сам проходя вперёд и останавливаясь возле стойки, спиной к зеркалу, — поговорим здесь… Что вы хотели узнать?

— Скажите, пожалуйста, работали ли вы вечером двенадцатого числа?

— Двенадцатого августа? — пунктуально уточнил молодой человек.

— Да, августа.

— Совершенно верно, дежурил, — ответил, не задумавшись даже на кратчайшее мгновение, молодой человек. — Вы что-то здесь забыли?.. Бумажник, дамская сумочка, портсигар?.. — перечислил он с готовностью так, словно сейчас же готов был вытащить все названные предметы из-под стойки гардероба и представить Алексею.

— Нет-нет, меня интересует другое, — отрицательно покачал головой Алексей и вытащил из кармана пакет с фотографиями. — Вот эти люди, — сказал он, подавая швейцару снимок, на котором Гостенин, Красавчик и неизвестный молодой человек с тёмными волосами пили за столиком бара пиво (здесь лица Иваненко и Паши особенно хорошо были видны, и к тому же обстановка была, пожалуй, более привычной для того, чтобы строить ассоциации с залом ресторана «Залив»). — Вы не видели их случайно здесь двенадцатого августа?

Парень взял фотографию в руки, внимательно всмотрелся и задумался. Выражение лица его в эти несколько секунд не менялось, но каким-то не поддающимся объяснению чутьём Алексей почувствовал, что люди, запечатлённые на снимке, парню знакомы.

Швейцар перевёл взгляд с фотографии на Макарова, потом ещё раз посмотрел на снимок и отдал его Алексею.

— У меня отличная память на лица и даты, — проговорил он, задумчиво глядя Макарову в глаза, и неожиданно спросил: — А зачем вам это знать, вы из милиции?

«Опять „из милиции“, — подумал Макаров недовольно, едва сдержавшись, чтобы не нагрубить.