Цицерон - гроза тимиуков - Андрей Саломатов

— Ой, заведешь ты нас, — запричитал мимикр. — И не увижу я больше никогда свою родную тетушку, и не будет у меня маленького домика на спокойной планете с теплым климатом. И не заведу я…

— А если мы заблудимся? — перебил его Алеша.

— Вы же со мной, а это то же самое, что и с компасом на руке. Так что вперед!

Они двинулись вдоль кромки темной воды, из которой густыми пучками торчали ярко-зеленые веники болотной травы. Кое-где на обсидиановой поверхности лесного болота виднелись крупные фиолетовые цветы, и над ними, словно маленькие вертолеты, кружились мохнатые жирные мухи. Цицерон с громким чавканьем вытаскивал ноги из сырой почвы и, чтобы как-то отвлечь своих спутников от мрачных мыслей, начал рассказывать:

— Однажды мы с твоим отцом попали в очень похожую переделку. Это было на планете Сарот, где-то в двенадцати световых годах от Земли. У нас сломался вездеход, и мы с Алексеем Александровичем решили идти пешком через джунгли. А там джунгли не этим чета: зверь на звере и зверем погоняет. Да все такие кровожадные. Только отвернешься, как тебя кто-нибудь за манипулятор — хвать. Мясокомбинат, да и только.

— А мне папа ничего об этом не рассказывал, — удивился Алеша.

— Мало ли что он тебе не рассказывал, — ответил робот. — Папы — это такие люди, любого из них потряси, они столько историй рассказать могут, только успевай уши развешивать.

— А как же его не съели в таком лесу? — спросил Алеша.

— Так вот, подошли мы к болоту. Вижу, сквозь листву кто-то смотрит на твоего папу огромными голодными глазами и облизывается. Я и говорю: Алексей Александрович, вы бы пересели ко мне на спину, а то ведь собьют вас с плеча, до земли не успеете долететь — слопают. Ты что, говорит Алексей Александрович, там сзади две такие зверюги за нами крадутся, только и ждут, чтобы я к тебе на спину перебрался. Ты и обернуться не успеешь, как от меня одни резиновые сапоги останутся.

Ну, идем мы дальше вдоль этого поганого болота, от хищников отмахиваемся. Проходим метров двести. Тут с дерева свешивается лапа размером с мой манипулятор и вот с такими когтями, — Цицерон пошевелил своими крюками-пальцами. — Берет эта лапа твоего отца за воротник и тянет наверх. Надо понимать — прямиком в пасть. Я и говорю ему: что же это вы, Алексей Александрович, меня здесь одного бросаете? Никто же не поверит, что вас скушали у меня на глазах, то есть на фотоэлементах, и я ничего не сделал, чтобы вас спасти. А он уплывает вверх, кричит как оглашенный и эдак ногами подрыгивает. Ну, тут я, разумеется, не стерпел: как трахнул манипулятором по ветке. Папа твой, конечно, сразу ко мне на плечо вернулся, а на землю свалилось такое симпатичное мохнатое существо — то ли паук, то ли обезьяна, но очень большое, с бегемота или даже больше. Глазищи — во! Зубы — во! В общем, типичный людоед. Вцепился, бедолага, мне в ногу чуть выше колена, да так сильно, что у него зубы на землю посыпались. Злобный очень оказался. Ну а потом понял, что я не плюшка с маком, и дал деру. Тут Алексей Александрович мне и говорит: все, Цицерон, хватит. Надо срочно что-то придумывать. А то меня или сейчас съедят, или ночью, когда и вовсе ничего не будет видно.

Минут семь мы ломали головы. Он свою, а я — свою. И что ты думаешь, нашли выход.

— Лес подожгли? — предположил мимикр.

— Включили мигалку, — воскликнул Алеша, который слушал робота с широко раскрытыми глазами.

— Ни то и ни другое, — важно ответил Цицерон. — Лес поджечь — это форменное самоубийство, а сирена для ихнего зверя все равно что приманка сбежались бы со всего леса. Мы вернулись к вездеходу, благо недалеко ушли. Для облегчения вырвали из него мотор, выбросили все лишнее, даже лебедку сняли. Одни аккумуляторы оставили — на смену моим — и инструменты. Я впрягся в эту бронированную таратайку и на тросе потащил его через все джунгли. Вы бы видели, как эти зверюги бросались на окна вездехода — цирк. Очень им, видно, хотелось полакомиться человечинкой. Аж все колеса изгрызли до самых ободов. Вот там-то, пока я тащил вездеход, меня и потянуло на философию. Задумался я о природе всего живого и даже закон вывел: чем живее живое существо, тем оно прожорливее и агрессивнее.

— А может, наоборот? — перебил его мимикр. — Чем прожорливее живое существо, тем оно живее и агрессивнее?

— Это не важно, — отмахнулся Цицерон.

— Ну а что дальше-то было? — спросил Алеша.

— А дальше было вот что: на второй день я как-то зазевался и угодил в такое зыбкое место — топь называется. Ушел в болотную жижу почти по пояс. Тут-то, думаю, мне и конец, а если мне, то и твоему папе тоже. Алексей Александрович конечно же все понял. Сидит в вездеходе, смотрит на меня испуганными глазами и руками разводит. А я все глубже и глубже погружаюсь в трясину. И так неохота мне было в болоте тонуть. Кругом птички поют, цветы величиной с автомобильное колесо цветут, звери вокруг симпатичные шастают, а я, как обыкновенная железная болванка, стою на месте и смотрю, как вода поднимается все выше и выше. До выключателя дошла. Алексей Александрович уже голову руками обхватил, и тут я… Стоп! — неожиданно сказал Цицерон и указал куда-то вперед. — Если я не ошибаюсь, а я никогда не ошибаюсь, впереди стоит дом.

— А дальше-то что? — с нетерпением спросил Алеша.

— Потом дорасскажу, — ответил Цицерон. — Значит, так, вы остаетесь здесь, а я иду на разведку.

— А можно я с тобой пойду на разведку? — спросил Алеша. Ему было страшно оставаться с мимикром в незнакомом инопланетном лесу. Робот не успел отойти, а он уже принялся представлять, как из-за густых кустов вылезают, выползают и выпрыгивают безобразные хищники, как они обступают его и, плотоядно облизываясь, набрасываются, распихивая друг друга лапами. От этих мыслей у Алеши все тело покрылось мурашками, и он принялся уговаривать робота: — Возьми меня с собой, Цицерон. Я очень люблю ходить в разведку.

— Ага, значит, вы оба уйдете в разведку, а я здесь буду сидеть зверей дожидаться, — недовольно пробурчал мимикр. — Я, может быть, тоже с детства люблю ходить в разведку.

— Ладно, — сообразив, в чем дело, согласился Цицерон. — Все так все. Рассыпаемся цепью и перебежками от дерева к дереву. Пленных не брать пусть гуляют.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Алексей Александрович внимательно всматривался в угол сарая и никак не мог понять, кто там сидит. А Тулес, который отличался от своих коллег острым нюхом, определил существо по запаху и миролюбиво позвал:

— Давай-ка, выходи. Ты, наверное, тот самый мимикр, который недавно прилетел с землянами?

— Нет, — осторожно двигаясь вдоль стенки сарая, ответил мимикр. — Я не знаю никаких землян. И вообще, я не тот самый, а та самая. Я женщина.