Малышка, пойдем со мной... - Мартина Коул

Переговоры вела, как обычно, ее дочь Джуни. Джуни была проинструктирована Джеспером и точно знала, в каком контексте использовать выражения.

Полицейские ушли ни с чем, крайне разочарованные, так как дело зашло в тупик. Им был безразличен Джеспер, но Джон-Джона хотелось поймать на крючок: второй раз такого случая не представится.

Он выкручивается из всех ситуаций, эта маленькая изворотливая сволочь. Ну ничего, они подождут. Подождут и послушают.

В конечном счете Джон-Джон не уйдет от них.

Джозеф Томпсон был в восторге от того, как сегодня идут дела. Припарковывая машину у дома своей подружки Деллы, он заметил, что она машет ему рукой из сада. Он надеялся, что она пригласит его на ленч.

Делла поставила чайник и, непринужденно болтая, вынимала покупки. Ему нравилось бывать у нее — здесь всегда дружелюбная атмосфера.

Делле слегка за пятьдесят, она полная, с большими грудями. Ее тронутые сединой волосы коротко подстрижены. Платьям она предпочитает спортивные брюки и тенниски. И каждый раз она говорит, что рада видеть его.

— Ты подумал над моим предположением Джо?

Она вопросительно взглянула на него, но он знал, что Делла — не тот человек, который будет настаивать. Он улыбнулся и произнес:

— Это сложно, Делла. Не забывай, у меня Томми.

Она вздохнула.

— Я понимаю, конечно. Но до меня дошли слухи, что он потихоньку встает на ноги.

Джозеф нахмурился.

— Что это за слухи?

Делла почувствовала скрытое беспокойство в его голосе. Она знала, что тема Томми для него очень щепетильная. Она не говорила Джозефу о том, что уже видела Томми. Ее подруга из «Бинго» показала его в магазине. Она жила с Томми в одном округе и сообщила ей, что все соседи любят Малыша. Но когда Делла взглянула на него, она поняла Джозефа. Его сын безобразно толст, а мужчине с таким темпераментом трудно жить с человеком, далеким от совершенства.

Джозеф был очень скрытен в отношении того, что касалось его сына, долгое время он даже отказывался говорить о нем. Одно это уже показывает, как он относится к малышу. До нее доходили отдельные сведения, что Джозеф, мягко говоря, недолюбливает сына, но она не знала, верить ли этому: он ведь так добр к ее детям, а ее внучек просто обожает. Джозеф говорил: как приятно быть членом настоящей семьи, и она понимала, что он имеет в виду.

— Ничего особенного, — ответила она наконец. — Старый ты болван! Я хочу сказать, он, видимо, отыскал для себя маленькую нишу, вот и все.

Джозеф почувствовал явное облегчение.

— Не знаю, Делла. Я не могу просто так взять и бросить его.

Она нежно улыбнулась.

— Ну что ж, предложение остается, созревай.

Затем Делла сменила тему. Она не собиралась углубляться в беседу, так как, не ровен час, он попросит ее согласиться на то, чтобы этот урод стал жить в ее доме. Нет уж, на это она не пойдет ни при каких обстоятельствах. Делла не столь добродушна, как думают некоторые. Она умеет отстаивать свою позицию, когда необходимо. Ее покойный муж понял это и, соответственно, изменил свое отношение к ней. Она была уверена, что с Джозефом Томпсоном произойдет то же.

Но нельзя забывать главного. Она должна подойти к нему с другого конца.

Делла улыбнулась и сказала:

— А как насчет яиц с ветчиной к ленчу?

Джозеф ухмыльнулся:

— Звучит заманчиво.

Она открыла холодильник и вытащила жаркое из мяса с овощами.

— А еще я приготовила вчера капусту с картофельным пюре. Это будет вкусно с мясом.

Она также вынула помидоры, грибы и колбасу. Она знала, как завоевать мужчину, — она была мастерицей в этом. Прежде всего она замечательно готовила, содержала дом в чистоте и не ограничивалась только лишь словесными заботами.

Джозефу здорово повезло, он понимал это. Он готовился к тому, чтобы сообщить Томми неприятную вещь.

Джеспер чувствовал себя лучше, но он не был настроен на беседу с Десси.

Он смотрел на своего друга так, будто видел его впервые. Он видел, какие взгляды бросали медицинские сестры на его татуировки. На шее Десси было выколото: «Режь здесь», а тонкие голубые линии, указывали, где именно. И кто-нибудь действительно резанет в один прекрасный день — Джеспер почувствовал усталость при этой мысли. Одна из сестер, негритянка с приятной улыбкой, направилась к кровати, но, перехватив взгляд холодных глаз Десси, тут же отступила. Джеспера вновь одолело смущение. В последние дни это становится нормой. Она отлично ухаживала за ним; чувствуя его страх, она выполняла все манипуляции эффективно и заботливо. В данный момент он испытывал боль, и укол, который она собиралась сделать, был бы весьма кстати. Он хотел, чтобы Десси ушел, но, разумеется, не собирался произносить это вслух.

— Она что, тебе нужна?

— Она — замечательная медсестра и, по правде говоря, действительно нужна мне в данный момент.

Десси кивнул, но недовольно, и это было заметно. Что-то не так — он чувствует это. Он ждет рассказа обо всем, а Джеспер избегает разговора.

Наконец Десси потерял сочувствие, которое, возможно, и испытывал к Джесперу, и агрессивным тоном рявкнул:

— Послушай, Джеспер, я никак не могу понять. Что произошло? Твоя мамаша считает, это дело рук Джон-Джона Бруера.

Он незаметно следил за своим другом, произнося это, но на лице Джеспера не дрогнул ни один мускул.

— А, чепуха.

— А твоя мамаша считает, что это все-таки он.

— А что ей остается? Тоже мне, нашелся источник информации! Еще скажи, что она была трезвая — ее даже выгнали отсюда. Она ненавидит Жанетту и хочет отвадить ее от нашего дома. Улавливаешь, откуда ветер дует?

Его тон был таким жестким, что Десси расслабился. Несмотря на свой пыл, он не стремился к реальной конфронтации, если можно этого избежать. Джон-Джон — это какая-то аномалия. Поначалу он даже нравился им. Но он такой непредсказуемый… Достаточно знать, как он поступил с Карти.

— Так кто ж тебя, черномазые?

Джеспер отрицательно покачал головой.

— Нет, скинхеды, как ты.

Десси нахмурился, на его крупном открытом лице отобразилось недоумение.

— Ты имеешь в виду нас?

— Нет, Десси, я хочу сказать, такие, как ты. Здоровые, абсолютно невежественные, с инстинктом толпы.

Десси обиделся, и это было заметно. Уже не в первый раз ему указывают, что он не самый смелый среди борцов за веру, когда действует в одиночку. Он успешно действует лишь в толпе.

— Приятный комплимент, спасибо.

Джеспер улыбнулся.

— Не заводись.

Десси тоже улыбнулся, но ему было не до шуток. Правда никогда не бывает смешной. Они оба понимали, что нанесен большой ущерб их отношениям.

— Откуда же они взялись?

Группировки скинхедов часто вступали в противоборство — такова была их звериная природа.

Джеспер пожал плечами.

— Они забыли представиться.

Похоже, Десси верит ему, значит, другие поверят. Придется теперь продолжать в том же духе.

Он надеялся, что Жанетта будет действовать так же, как и он. Она нравилась ему, пожалуй, он даже любил ее, но, разумеется, он никогда не признается в этом. Он был слишком крут для таких признаний.

— Прошу тебя, Джон-Джон!

Он пил кофе и всматривался в лицо сестры. Она не только хорошенькая, она умная, по крайней мере, умнее тех, кто по субботам дерется на футбольных матчах с силами правопорядка, а в остальное время шумят о том, что Англия должна оставаться белой.

Как же такое случилось с Жанеттой? Что бы ни говорили о Бруерах, они — многорасовая семья. Жанетта унаследовала длинные темные волосы от этого турка, с которым жила их мать. Турок удрал спустя пять месяцев, прихватив телик, видак и кошелек Джоани. Его прощальным подарком стал живот, который рос день ото дня.

Кожа Жанетты белая, но с оливковым оттенком, если присмотреться, поэтому она выглядит так необычно. Ее потрясающие глаза — зеленовато-коричневого цвета. Но ведь и Джоани брюнетка, она просто красит волосы, чтобы выглядеть блондинкой. Жанетта поступает так же, но ее волосы скорее каштановые, а это смягчает резкие черты лица.

Джон-Джон провел рукой по щекам. Он здорово устал.

Жанетта вновь сделала попытку.

— Он ничего не сказал фараонам. А всем остальным он сказал, что это дело рук скинов из соперничающей банды. Он не заложил тебя!

Джон-Джон по-прежнему молчал.

«Все остальные» — это скинхеды, друзья Коупса.

— Еще раз говорю тебе: перестань встречаться с ним, понятно?

Жанетта кивнула, и он не мог смотреть ей в глаза. В них отражалось то, что и должно было отражаться.

Он еще раз сказал, нежно и выразительно:

— Я серьезно, Жанетта. Не просто ради красного словца. Я имею в виду: ты не должна видеться с ним — это сказано раз и навсегда. Или в следующий раз я действительно убью его и с чувством выполненного долга пойду в тюрьму.