Жаворонок - Андрей Столяров

Вряд ли можно выразить человеческим языком то, что невыразимо. Бог не разговаривает с людьми через средства массовой информации. Колебания мировых струн не умещаются на писчей бумаге. Евангелисты правдивы – но лишь той правдой, которая отпечаталась в их душах. Собственно истина – выше и больше, чем говорят нам о том все четыре Евангелия. И потому нет смысла записывать рассказы людей, которые слышали Жанну. Тем более, что все они повторяют примерно одно и то же: счастье… радость… будто вернулось детство… проснулась душа… ангел простер крылья над миром… – никакие подробности не отражают того, что в действительности происходило, никакие из сохранившихся наблюдений, никакие магнитофоны или видеотехника. Записи не способны дать представление о реальной Жанне. И, наверное, лучше всех почувствовал это некий отец Варсонофий, весьма загадочная фигура, по слухам, личный посланник митрополита Антония, возникший на выступлениях Жанны через несколько дней. Может быть, это была благодать, скажет он репортеру, как бы не замечая приближенный к нему микрофон. И добавит уже не столько для журналиста, сколько, видимо, для себя: Человек не должен противиться благодати.

Мнение специалиста, разумеется, очень ценно. Знаменательно также и то, что Кармазанов более никогда не присутствует на выступлениях Жанны (на «радениях», как он их с усмешкой характеризует). Видимо, слезы и прикосновение благодати насторожили его. Кажется, впервые он начинает подозревать, какая исполинская сила заключена в этой хрупкой на вид, молоденькой девушке. Возможно, он тогда уже начинает побаиваться этой силы, но если даже и так, то внешне он ничем не выдает своих чувств. Чувства свои Кармазанов проявит значительно позже. А пока он пытается лишь рационально использовать ситуацию и навешивает на Жанну сразу два новых района. Прежде всего Центральный, который важен, потому что здесь вся городская администрация, и Заречный, где расположен дымно-хвостатый Металлургический комбинат. Похвалы Кармазанов не рассыпает и никаких комплиментов не делает. Он лишь говорит по начальственному сердито: Пойдешь туда и выступишь точно также. Лицо его, перекрученное мышцами, равнодушно. И только веки прикрыты, он словно не хочет смотреть Жанне в глаза.

И здесь разворачивается новое чудо, которое окончательно ставит все на свои места. Не проходит и трех дней с момента появления Жанны в этих районах, как симпатии к кандидату так называемых «демократических сил» начинают стремительно повышаться. Рейтинг его неудержимо растет. Замеры путем выборочного опроса делаются почти ежедневно, и по сводному графику, который так же почти ежедневно распечатывает флегматичный Гоша, видно, что кривая предполагаемых голосов «за» превращается в радостно-вертикальную, а количество голосов «против», наоборот, все меньше и меньше. В начале недели рейтинг дремлет на уровне безнадежных 12 – 14 %, к середине недели он повышается, причем достоверно, до 31, а к концу недели уверенно переваливает за половину. Жизнь точно начинает новый виток.

Совсем по-другому смотрят теперь на нее Гоша и Зайчик. Кем она являлась для них буквально несколько дней назад? Прихотью начальства и, вполне вероятно, обузой в будущей серьезной работе. Дурочкой без знания жизни, без опыта, без умения обращаться с людьми. Никто не ожидал от нее чего-то разумного. Отсюда и снисходительное ухаживание за ней именно как за девочкой. И вдруг – полный фурор. Вдруг – фантастическое, не поддающееся рассудку преображение. Из придурковатой служанки, место которой на кухне, превращается она в сказочную принцессу немыслимой красоты. И даже не в принцессу, а в фею, творящую невероятные чудеса. Команда, включая и дядю Пашу, просто потрясена. Каждый из них уже побывал на ее выступлениях, они уже околдованы ими, и их сердца уже озарены страстной надеждой.

Тем более, что они собственными глазами видят, какой ценой дается это преображение. Жанна выступает теперь в своих районах три раза в день: утром – для тех, кто работает в вечернюю или ночную смены, вечером – чтобы поговорить с живущими по нормальному графику, и еще в середине дня – для пенсионеров и неработающей молодежи. Кроме того, все время выскакивают незапланированные мероприятия: с коммерсантами, до которых докатились слухи о Жанне, с работниками культуры, собравшимися на какую-то сессию как раз в эти дни, с врачами и сестрами местной Центральной больницы. Нагрузка в результате чудовищная. У Жанны нет ни одной свободной минуты. Она ежедневно проводит на сцене по шесть, по восемь и даже по десять часов. Отдыхает она только в машине, и еще – обязательные десять минут перед каждым выходом; на стуле – откинувшись и свесив руки вдоль тела. Она почти ничего не ест в эти дни: Зайчик с Гошей не могут уговорить ее хотя бы на ложку каши, суп для нее слишком жирен, из бифштекса высовываются какие-то волосы; яблоко или груша – вот все, чем она поддерживает в себе искру жизни. Врач, срочно вызванный Кармазановым из Москвы, прописывает витамины и дважды в день вкалывает глюкозу. Этого, разумеется, не хватает для восстановления сил. У нее теперь легкие головокружения, которые она старается скрыть ото всех, у нее – бессонница, выматывающая хуже всего на свете, у нее – ужасные приступы слабости и странное нежелание жить. По утрам – будто мутная серая пленка лежит на мире, и приходится долго тереть лицо холодной водой, чтобы содрать эту пленку и придти в нормальное состояние. Щеки у нее западают, а лицо становится бледным и как бы даже просвечивающим. Бесплотный призрак колышется в зеркале по вечерам. Наконец у нее воспаляется горло и резко подскакивает температура. Воздух даже при осторожном вдохе разъедает гортань, и, пытаясь повысить голос (микрофоны есть не везде, где приходится выступать), Жанна срывается и заходится в мучительном кашле. Тот же московский врач весьма настойчиво рекомендует прервать «гастроли»; иначе – образование язв, потеря голоса и затем – длительное лечение. Он достаточно категоричен в своих выводах. Однако Жанна, выслушав его, отказывается наотрез. До дня выборов остается чуть больше недели, и прервать выступления в такой момент, значит просто отдать победу в руки соперника. Неделя – срок колоссальный. За неделю достигнутые результаты размажутся и канут в небытие. Никому не интересно, что было неделю назад. В этом ее решительно поддерживает Кармазанов. Он ведь не случайно вызвал врача именно из столицы. В Москве хорошо понимают, что такое политика, а потому, высказав свое мнение и тем самым исполнив профессиональный долг, врач пожимает плечами и подчиняется обстоятельствам. Теперь пять раз в день он смазывает ей горло пахучей коричневой мазью. От нее горло немеет и на время утрачивает чувствительность. В голосе появляется едва уловимая хрипотца. «Усталый ангел», как напишет о ней в те дни местная пресса.