Стена - Мэри Райнхарт

Я обнаружила, что кое-где решетка оказалась повреждена. Веточки были сломаны, а растущие у основания решетки пионы— грубо помяты. Явно кто-то ломился через ограждение. Именно там я и нашла ту пуговицу. Она была наполовину втоптана в землю и совершенно ни о чем мне не говорила— кроме того разве, что она была коричневого цвета, а Артур — когда он бросился следом за неизвестным нарушителем— был в сером костюме.

Тем не менее пуговицу я сохранила. Она могла принадлежать и Майку, хотя он работает в комбинезоне. С другой стороны, рассуждала я, не исключено, что пуговица поможет выяснить личность того человека с фонариком. Если он потерял ее, он может вернуться на ее поиски. Так что я отнесла пуговицу в библиотеку и, вложив в конверт, засунула в свою конторку; много недель спустя Рассел Шенд, подводя итоги, вспомнил и о ней.

— Я не большой специалист по убийствам, — сказал он. — А здесь, насколько я мог видеть, у нас не было не только никакого мотива— не было вообще никаких улик, никаких зацепок. И тут вы находите в саду эту пуговицу. О чем она нам говорит? Лишь о том, что кто-то пытался проникнуть в дом, а об этом мы и так уже знали из рассказа Артура. — И он добавил — Вот что я вам скажу, Марша: существует одна категория убийства, когда все криминальные лаборатории мира бессильны помочь. Это когда убийца просто появляется ниоткуда и убивает. Нет ни мотива, ни алиби — вообще ничего. Он или она просто видит подвернувшуюся возможность и использует ее— и что же ты тут поделаешь? 

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Прошло больше недели, прежде чем труп Джульетты был наконец обнаружен.

Больше недели нам не давали покоя репортеры, фотографы и длинные вереницы автомобилей с праздными зеваками. В конце концов шериф закрыл ворота и поставил там своего человека, однако это привело лишь к тому, что газетчики ринулись на пляж. Они брали напрокат лодки, щелкали фотоаппаратами, стоило кому-либо из нас появиться, так что мы чувствовали себя узниками в осажденной крепости.

Однако действительным средоточием всеобщего интереса было Гагарье озеро и прилегающая к нему местность. Поиски продолжались там в течение нескольких дней— их прерывали лишь с наступлением темноты. Но тело все не находилось.

Однажды днем я спустилась вниз к чаю и обнаружила, что в гостиной обосновалась миссис Пойндекстер. Утруждать себя пышными приветствиями она не стала.

— Марша, я послала за служанкой Джульетты, — заявила она. — Если хочешь что-нибудь узнать о женщине, займись ее личной горничной. Моя так, например, служит у меня уже сорок лет, и когда мне нужно узнать, сколько у меня в банке денег, я просто спрашиваю ее, и все. Рассел Шенд с ней уже разговаривал?

— По-моему, только насчет драгоценностей Джульетты.

— Ну, разумеется, он же мужчина! — фыркнула она. — Что ему известно о жизни Джульетты в последние шесть или семь лет? Сколько у нее было денег? Как она их тратила? Кто были ее любовники, если таковые имелись? Какие письма она получала и о чем в них говорилось? Кто ее ненавидел? Кто ее боялся? Боже милостивый, Марша, да я никогда не пойму, что мне нужна пилюля от печени, пока моя Селеста не предложит мне ее!

Однако не так-то легко было выманить Джордан из ее цитадели, где она сидела взаперти. К нашему удивлению, она оказалась весьма достойной противницей старой леди, испытующе взирающей на нее сквозь лорнет.

— Значит, ты и есть ее горничная, — изрекла миссис Пойндекстер. — Сколько времени ты служишь у миссис Рэнсом?

— Три года, мэм.

— Вполне достаточный срок, чтобы узнать кучу всяких вещей. Ты должна знать, кто ей угрожал!

Джордан лишь развела руками.

— Отвечай мне, когда я с тобой разговариваю!

— Не имею понятия, мэм. Если с ней что-то случилось, я бы сказала…

— Что сказала?

— Не придется далеко ходить, чтобы отыскать людей, которые ее недолюбливали.

— Недолюбливали! — словно эхо, повторила старая леди. — Кто-то убил ее и бросил в озеро, потому что он или она ее недолюбливали? Не мели ерунды, девочка. Кто настолько ненавидел ее, чтобы решиться на убийство?

— Она пользовалась любовью, мэм. Куда бы ни поехала — ее везде любили. Ее окружали только друзья.

— Чушь собачья. Убирайся отсюда, — повелела миссис Пойндекстер, с важным видом убирая свой лорнет.

Я почти не выходила из дома. Аллена Пелла я больше не видела; насколько мне было известно, он участвовал в поисках вместе с другими. Между тем летний сезон вступал в свои права. День за днем по шоссе с грохотом проносились машины, нагруженные сундуками и чемоданами, а также многоместные легковые автомобили, набитые слугами, и традиционные процессии лимузинов с шоферами в ливрее.

В витринах городских магазинов выставили новые товары, на перекрестке двух наших деловых улиц включили светофор; полисмен регулировал движение транспорта, а в местном полицейском участке царило непривычное оживление.

Артур целыми днями где-то пропадал, возвращался домой поздно, грязный и обессиленный. Вдобавок ко всем бедам на остров обрушилось подряд несколько ливней, так что пришлось временно приостановить поиски. Затем однажды он сообщил мне, что послал в Нью-Бердфорд за водолазом.

— Что толку продолжать чистить дно этой драгой? — сказал он. — Озеро битком набито затонувшими бревнами и булыжниками.

Это было в понедельник, а в среду вечером водолаз по фамилии Ольсон, прочесав практически все дно озера, заявил, что ничего нет. Работал он с двумя ассистентами, погружаясь в воду с плоскодонки и время от времени выныривая на поверхность, чтобы передохнуть и согреться— ведь вода в Гагарьем озере поистине ледяная. Благодаря дождям оно стало глубже обычного, и течение тоже усилилось. Ближе к концу дня водолаз сконцентрировал свои усилия на том месте, где в озеро впадает Каменистый ручей, и там наконец кое-что нашел.

Это был небольшой кожаный портсигар, который Джульетта носила в кармане костюма для верховой езды, и в уголке его золотом были вытиснены ее инициалы. И сам портсигар, и его содержимое — а он был полон сигарет— основательно разбухли, пролежав долгое время в воде.

Он абсолютно ничего не обнаружил. Подъездная аллея к нашему дому была все еще перекрыта, однако слуги из окрестных домов собрались небольшими перешептывающимися группками, и когда Ольсон в последний раз вынырнул с пустыми руками, по рядам их, пронесся явственно различимый вздох облегчения, смешанного с разочарованием. Стоя у окна, я видела, как шериф снял шляпу и вытер пот со лба, хотя день выдался прохладный. Затем, словно не в состоянии поверить, что все кончено, он рассеянно оглядел пляж, простирающийся ниже плотины.

Сразу же после этого он проделал очень любопытную штуку.

Забравшись на камни на высоту фута или двух, он подобрал какой-то небольшой предмет и внимательно его осмотрел. Затем положил это что-то в свой бумажник и принялся осматривать камни дальше— как выше, так и ниже отметки уровня полной воды. Начался отлив, и шериф, склонив гoлoвy, бродил по каменистому пляжу, пока не скрылся из виду.

Через полчаса шериф позвонил в дверь и попросил позвать меня.

Артура не было, он поехал отвозить Ольсона на поезд, с тем чтобы затем отправиться в Мидлбанк. Я была дома одна. И когда спустилась к шерифу в библиотеку, я застала его в мрачном расположении духа.

— Марша, я всегда поступал с вами честно, — сказал он. — Теперь же хочу, чтобы и вы были честны со мной. Знаете ли вы что-нибудь вот об этом?

Он извлек из кармана какой-то темно-коричневый сверток, и у меня перехватило дыхание. Это были обрезки шляпы Артура.

Он взял один из них и продолжал:

— Я раскрываю все свои карты. В кармане у меня лежит начальная буква «А» с ленты мужской шляпы, и часть этой шляпы отрезана. Один кусок я нашел — вполне возможно, найду и остальные. Возможно, я отыщу также и другие инициалы. Ну, так как?

— Что— как? — тупо повторила я. — Шляпа? Ну и что? Кто угодно может выбросить шляпу.

— Но не всякий сначала станет кромсать ее на куски. Кто-то нашел шляпу и захотел от нее избавиться— и этого кого-то стоит поискать, не так ли?

— Но это же какая-то нелепица. Кому бы такое пришло в голову?

Он испытующе посмотрел на меня.

— А что вы скажете насчет того мужчины с непокрытой головой, который бегал по округе с топором в руках? Может, Лиззи привиделся кошмарный сон, а может, и нет. Подъездная аллея очень даже неплохо освещается.

Значит, и это ему известно. Я занервничала и смутилась.

— Может, эта шутка болталась там уже целый месяц, — пересохшими губами выговорила я. — А может, и год.

Он покачал головой и проткнул фетр.

— Я бы сказал, она пролежала в воде примерно с недельку, — заявил он. — Прилив, Марша, он как Господь Бог. Дает и берет обратно. Штуковина эта проболталась тут, возле берега, дней семь, не больше.