Лучше подавать холодным - Джо Аберкромби

— Все те годы, когда ты его именем несла по Стирии огонь и меч? Радостно принимала от него приказания и плату, лизала ему жопу как щенок новую косточку? Ты про эти годы? Что-то не помню, чтобы ты предлагала мне поплакать на своём плече.

— Он убил Бенну.

— Неужели? Объявления гласили, что до вас обоих добрались агенты герцога Рогонта. — Саджаам указал на старые огрызки прилепленные к стене за его плечом. На них было женское лицо и мужское. Трясучка понял, и от этого его нутро резко сжалось, что женское лицо было её. — Убиты Лигой Восьми. Все очень сильно расстроились.

— Я не в настроении шутить, Саджаам.

— Когда ж ты в нём была? Впрочем это не шутка. В этих краях ты была героем. Так назовут, когда ты убьёшь столько, что простым словом "убийца" уже не обойтись. Орсо произнёс торжественную речь — говорил, всем нам надо сражаться ещё яростней, чтобы за тебя отомстить. И у каждого увлажнились глаза. Прости за Бенну. Я всегда любил мальчишку. Но я примирился со своими чертями. Тебе надо сделать тоже самое.

— Мёртвые могут простить. Мёртвых можно простить. Для остальных из нас есть занятие получше. Я хочу чтоб ты мне помог — а ты мне должен. Расплачивайся, сволочь. — Долгое время они мрачно глядели друг на друга. Затем старик испустил протяжный вздох. — Всегда говорил, что ты станешь моей смертью. И какова твоя цена?

— Направь меня по нужному пути. Сведи меня кое с кем кое-где. Ты же этим сейчас и занимаешься, ведь так?

— Кое-кого знаю.

— Одолжи мне человека с холодной головой и твёрдыми руками. Кто не упал бы в обморок при кровопролитии.

Саджаам, казалось, размышлял об этом. Затем он повернул голову и позвал через плечо. — Знаешь такого, Дружелюбный?

Из тьмы донеслось шарканье. Оттуда, откуда пришёл Трясучка. Видимо кто-то за ними следил и делал это мастерски. Женщина переместилась в боевую стойку, сузила глаза, левая рука на рукояти меча. Трясучка тоже потянулся бы к мечу, если бы он у него был, но свой он продал в Уффрисе, а кинжал отдал Саджааму. Поэтому ему осталось лишь взволнованно дёргать пальцами, от чего ни для кого не было ни капли пользы.

Вновь прибывший доплёлся до них, сгорбился и опустил глаза. Он был ниже Трясучки на полголовы или больше, но обладал устрашающе мощным видом: толстая шея шире черепа, тяжёлые кисти рук свисают из рукавов тяжёлой куртки.

— Дружелюбный, — Саджаам расплывался в улыбке от сюрприза, который он устроил, — это моя старая подруга по имени Муркатто. Тебе придётся поработать на неё какое-то время, если ты не против — Человек пожал увесистыми плечами. — Как ты сказал, тебя зовут, ещё раз?

— Трясучка.

Глаза Дружелюбного вскинулись, затем вновь приникли к земле и оттуда не отрывались. Грустные, странные глаза. На мгновение наступила тишина.

— Он надёжный человек? — спросила Муркатто.

— Это лучший человек, кого я знаю. Или худший, если ты не на той стороне. Я встретил его в Безопасности.

— Что же он навытворял, раз его закрыли с такими как ты?

— Всего, да ещё кой-чего.

Опять тишина.

— Для человека по имени Дружелюбный, он не слишком разговорчив.

— Ну прямо мои мысли, когда я встретил его впервые, — сказал Саджаам. — Подозреваю, его так назвали с долей иронии.

— Иронии? В тюрьме?

— В тюрьму попадают различные люди. У некоторых из нас бывает даже чувство юмора.

— Ну как скажешь. Впридачу возьму немного шелухи.

— Ты? По-моему это больше в духе твоего брата, нет? Для чего тебе шелуха?

— Когда это ты начал спрашивать покупателей зачем им твой товар, старик?

— Меткое замечание. — Он вытащил что-то из кармана, швырнул ей и она поймала на лету.

— Дам знать, когда надо будет ещё что-нибудь.

— Жду-недождусь, считаю дни! Не зря я клялся, что ты станешь моей смертью. — Саджаам повернулся, чтобы уйти. — Моей смертью.

Трясучка встал перед ним. — Мой кинжал. — Он не понял сути того, что услышал, но мог догадаться, когда его впутывали во что-то темное и кровавое. Во что-то, где ему, видать, понадобится хороший клинок.

— Прошу. — Саджаам увесисто шлёпнул его на ладонь Трясучки. — Правда, если ты собираешься с ней связаться, я советую тебе найти клинок побольше. — Он обвёл их взгядом, медленно покачивая головой. — Вы, трое героев, собираетесь прикончить герцога Орсо? Когда вас будут убивать, сделаете доброе дело? Умрите быстро и не выдавайте моего имени. — И с этой радостной мыслью он неспешно зашагал в ночь.

Когда Трясучка обернулся, женщина, которую звали Муркатто смотрела ему прямо в глаза. — А что насчёт тебя? У рыболова сволочное житьё. Почти такое же тяжкое, как у крестьянина, а воняет даже хуже. — Она вытянула руку в перчатке и на ладони блеснуло серебро. — Я по прежнему могу нанять ещё одного человека. Хочешь получить серебренник? Или хочешь ещё пятьдесят?

Трясучка насупился на этот светлый кусочек металла. Он убивал людей за гораздо меньшее, если уж вспоминать об этом. Битвы, распри, стычки всех видов и в любую погоду. Но тогда у него были на то причины. Пусть не самые благородные, но хоть что-то, что делало его поступки отчасти правильными. Он не просто проливал чужую кровь за плату.

— Тот, кого ты хочешь убить… что он сделал?

— Он очень просил меня заплатить пятьдесят серебрянников за свой труп. Этого мало?

— Для меня — да.

Она мрачно посмотрела на него. Тем прямым взором, что почему-то уже вызывал в нём опасения. — Так ты один из этих, а?

— Один из каких?

— Один из тех людей, кто любит поводы. Кому нужны оправдания. Вы народ опасный. Непредсказуемый. — Она пожала плечами. — Но если тебе поможет… Он убил моего брата.

Трясучка сморгнул. Эти слова из её уст, каким-то образом вернули обратно тот день, гораздо отчётливее, чем он помнил о нём все годы. Как догадался обо всём, глядя на бледное отцовское лицо. Как услышал, о том, что его брата убили, пообещав пощаду. Как над пеплом очага главной усадьбы со слезами на глазах он клялся отомстить. Клятвой, которую сам решил нарушить, чтобы отступить от крови и начать новую жизнь. И вот она здесь — вышла из ниоткуда, предлагая ему другое возмездие. Он убил моего брата. Как будто поняла, что на всё остальное он скажет "нет". А может ему просто нужны деньги.

— Да и хер с ним, — сказал он. — Давай полтинник.

Шесть и один

Кости выдали шесть и один. Самое большое, что можно выбросить и самое маленькое. Подходящее истолкование жизни Дружелюбного. От бездн ужаса к вершинам успеха. И обратно.

Шестёрка и единица дают семь. В семь лет Дружелюбный впервые совершил преступление. А через шесть лет его впервые поймали, и дали первый срок. Тогда его имя впервые записали в большую книгу и он впервые попал в Безопасность. За воровство, но он наврядли бы вспомнил что украл. И уж точно бы не вспомнил зачем. Его родители вкалывали, чтобы всем его обеспечивать. И всё равно он воровал. Наверное, некоторые люди рождены, чтобы делать дурные вещи. Так ему сказал судья.