Мы все были солдатами - Павел Шафаренко

— «Котел» сжимался медленно, — продолжает Николай Евлампиевич, — и немцы сохраняли возможность маневра. 31 января, прикрывшись от наступавших частей 38-й армии, противник мощным ударом из района северо-восточней Горшечного оттеснил части вашей дивизии в район Богородское. С наступлением темноты гитлеровцы двинулись на Старый Оскол. Вражеская группировка вновь стала подвижной. Мы потеряли около трех недель, чтоб завершить ее уничтожение. В ходе этих боев и стало ясно, что мы имеем дело с противником силою до девяти дивизий с танками и артиллерией, поддерживаемыми авиацией…

Прошло уже более 30 лет, но в памяти остались тяжелые бои в районе Горшечного с прорывавшимися из окружения фашистами[2].

…2 февраля 1943 года 25-я гвардейская дивизия освободила села Бараново и Герасимово. Многим частям гитлеровцев и хортистов, прорвавшимся через Горшечное и Старый Оскол, выход из окружения был снова закрыт. На следующий день вражеская группировка была почти полностью уничтожена. Около 1200 солдат и офицеров взято в плен.

Поздно вечером 3 февраля ко мне зашел начальник разведки майор И. И. Попов с материалом опроса пленного офицера из штаба 2-й армии хортистов. К сожалению, в моих записках не сохранилось его фамилии и деталей опроса, касавшихся хода боевых действий. Остался только записанный несколько позднее, по памяти, рассказ пленного о замысле вражеского контрудара в сентябре 1942 года на Сторожевском плацдарме. Пленный подтвердил наши тогдашние оценки возможных действий врага, что в какой-то мере позволило сделать вывод о взаимоотношениях гитлеровцев и хортистов.

«В конце августа прошлого года, — рассказывал пленный, — мне в оперативный отдел позвонил начальник штаба армии генерал-майор Ковач.

— Заходите ко мне, пойдем к командующему!

Нам предстояло доложить замысел контрудара на Сторожевском плацдарме. В кабинете командарма за длинным столом рядом с генерал-полковником Яни, по-хозяйски развалясь в кресле, сидел командир 7-го армейского корпуса вермахта генерал-лейтенант Крамер. Его корпус временно входил в состав нашей армии.

— Против нас на левом берегу Дона, — начал доклад генерал Ковач, — стоит 6-я советская армия генерала Харитонова…

Я ориентирую присутствующих по схеме Сторожевского плацдарма, висящей на подставке у стены.

— Это серьезный противник, — строго говорит комкор Крамер. — Я помню генерала Харитонова еще по боям за Ростов-на-Дону. Тогда он командовал 9-й армией…

— Но у него нет сил, — пытается заключить командарм. — Ведь даже Сторожевский плацдарм удерживают только два полка 25-й гвардейской дивизии. А ее 73-й полк установлен под Коротояком…

Крамер продолжает:

— От генерала Харитонова можно ждать крупных неприятностей. Надо создать большое превосходство в силах и средствах.

— Мой генерал! — обращается к нему начальник штаба. — К решению этой задачи мы предлагаем привлечь: 168-ю пехотную дивизию вермахта, четыре дивизии нашей армии, 100 танков 700-й танковой бригады, 70 самолетов и необходимые части усиления. Главный удар нанести в направлении высоты 187,7 и, рассекая войска врага, выйти к Дону. Одновременно сильным ударом захватить 1-е Сторожевое, развить успех вдоль правого берега реки на юг, отрезать дивизию от переправ и уничтожить.

— Нет ли у вас каких-либо замечаний? — спрашивает комкора командующий.

— Нет. План операции хорош, — утверждающе басит Крамер. — Но я думаю, что 168-ю дивизию не следует вводить в бой централизованно. Ее полки целесообразно использовать на обоих решающих направлениях — на высоту 187,7 и 1-е Сторожевое. Они будут наступать вместе с вашими дивизиями под руководством их командиров. А командира 168-й пехотной дивизии, — безапелляционно продолжает Крамер, — сделаем консультантом при вашем командире 3-го армейского корпуса. Но, разумеется, комдив будет находиться на своем наблюдательном пункте, поскольку он ближе к фронту…

Быстро переглянувшись с начальником штаба, командарм говорит:

— Удачная мысль, господин генерал! Пусть будет так…

Это значило, что руководство предстоящей операцией переходит к командиру 168-й пехотной дивизии немцев, а ответственность за исход операции остается за венгерским командованием».

…Обходя Харьков с северо-запада, 25-я гвардейская в полдень 14 февраля освободила Ольшаны — крупный населенный пункт на шоссе Харьков — Богодухов. Оставив в них 81-й полк полковника П. К. Казакевича, усиленный двумя артиллерийскими полками и саперами, дивизия главными силами повернула на Харьков.

— Надо, — сказал я командиру полка, — лишить гитлеровцев маневра. Задача — захватить ночью Гавриловку. Все тщательно подготовить засветло.

…Скоро полночь. Вместе с заместителем командующего 40-й армией генерал-майором Ф. Ф. Жмаченко, прибывшим в дивизию, мы стоим на наблюдательном пункте. Невдалеке 73 и 78-й гвардейские полки ведут бой на западной окраине Харькова. К нам доносится шум боя, ночное небо в разных направлениях пересекают трассирующие пули и снаряды.

— Сегодня пошел уже второй месяц с начала нашего наступления со Сторожевского плацдарма… Сколько дорог пройдено! Сколько людей возвращено к жизни!

— А сейчас, — говорит Ф. Ф. Жмаченко, — мы уже у ворот Харькова.

Подошел начальник оперативного отделения дивизии капитан А. П. Мелентьев.

— Командир 81-го полка полковник Казакевич доложил, что занял Гавриловку.

— Отлично! Передайте ему — пусть к рассвету хорошо закрепится. Неизвестно, как сложатся обстоятельства завтра утром…

— Весь полк Гусельникова — на прямую наводку, — добавляет командующий артиллерией дивизии полковник Н. И. Новицкий.

Во второй половине ночи мы подъехали на командный пункт 78-го полка, расположившийся на Холодной Горе. После доклада и уточнения обстановки командир полка полковник К. В. Билютин доложил, что на чердаке дома взят пленный с радиостанцией.

— При каких обстоятельствах? — спрашивает генерал Жмаченко.

— Вызовем лучше коменданта, — предложил Билютин, — он его захватил и доложит подробней…

— Хорошо, — согласился генерал.

— А где пленный? — спросил я командира полка.

— Наверное, уже отправлен в штаб дивизии.

— Уточните. Я хочу сам его допросить.

Зашел начальник штаба капитан И. И. Титов и доложил, что пленного допросил я отправил в штаб дивизии.

— С какой задачей оставили гитлеровцы своего радиста, — спрашивает Жмаченко начальника штаба. — Уж не собираются ли они вновь вернуться в Харьков?

— Собирать и передавать данные о проходящих через него войсках, о размещении в городе крупных штабов и тыловых баз…

Явился и комендант штаба.

— Когда наш полк ворвался на Холодную Гору, сюда вскоре подошел и штаб. Я присмотрел для него этот домик и, взяв с собой на всякий случай пару автоматчиков, пошел договориться с хозяевами. Стучу потихоньку в дверь. Хозяйка открывает.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте! — И глазами показывает на чердак.

Я сразу сообразил, в чем дело, автоматчиков вперед, а сам за ними. По лестнице поднимаемся осторожно. Сразу открываем дверь. Прямо перед нами за столом сидит «гражданский» и работает ключом на радиостанции. На столе немецкий автомат, кассеты, гранаты с длинными ручками…

— Хенде хох! — крикнул я во весь голос. Человек вскочил, наушники с него слетели, вытянулся в струнку, руки вверх тянет…

— Обыскать!

У «гражданского» оказался наш паспорт. А в немецком обмундировании, что висело на спинке стула, унтер-офицерская книжка СС.

— Кто вы? — спрашиваю его.

— Унтер-офицер войск связи СС, господин старший лейтенант, — отвечает гитлеровец безо всякого акцента.

— Где научились по-русски?

— Родители до революции жили в России.

— Что делали здесь?

— Передавал сведения. Не успел уйти. Больше ничего не скажу. Ведите в свой штаб.

…Наблюдательный пункт дивизии разместился в нескольких домиках на Холодной Горе. Светает. Я дремал не более часа.

— Что-нибудь новое есть? — спрашиваю у Мелентьева.

— Да! Не хотел вас будить. 305-я стрелковая дивизия освободила Люботин. Разговаривал лично с комдивом Даниловичем.

— Молодцы! Теперь и дорога на Полтаву тоже закрыта. Скоро гитлеровцы «завертятся»…

Командир 305-й стрелковой дивизии полковник Иван Антонович Данилович — наш бывший начальник штаба. И я искренне рад его успехам.

Несколько позднее позвонил командир 81-го полка полковник П. К. Казакевич.

— Перед Гавриловкой и по дороге на Люботин стоят колонны машин. Немцы контратакуют с танками и авиацией. В 53-м артполку раздавлена батарея Стеблинского. Обстановка в целом очень тяжелая. Гитлеровцы рвутся на Люботин и Богодухов. Первый эшелон полка долго не продержится…