Библия в СМСках - Ая эН

В половине шестого утра Алла повернулась на другой бочок, сладко причмокнула губами и обняла пустую вторую подушку. Пустую. Стоп. А где Макс? У него нет привычки бегать по ночам в туалет!

Через полчаса дремотного ожидания окончательно проснувшаяся фотолюбительница и замуж-собирательница встала и обнаружила своего друга на балконе с сигаретой в зубах. Максим сидел в шезлонге: одну ногу по-турецки подвернул под задницу, а вторую поставил на край цветочной кадки. Алка сделала вид, что ни капельки не удивилась сигарете (Макс не курил и вел вполне здоровый образ жизни, без фанатизма, как раз то, что нужно).

– Брр, ну и холодрыга! – поежилась Алка.

– Ныряй ко мне под плед!

Алка котенком нырнула. Шезлонг заскрипел, но выдержал. Под пледом было тепло. Под пледом вкусно пахло Максом. Алка мурлыкнула.

Все-таки на балконе было холодно.

– Ты сейчас о чем думаешь? – высунул из-под пледа мордочку котенок.

– Тебе серьезно интересно, о чем?

– Ага!

– С подробностями?

– Конечно!

– Ну ладно… Ты про Ницше слышала?

– Обижаешь! Во-первых, мы его проходили по философии. Во-вторых, я его просто так читала, «Что говорил Заратустра». Мне понравилось.

Макс промолчал, поэтому Алка продолжила:

– Я еще его читала, что-то типа «Почему я не христианин»…

– «Почему я не христианин» – это Рассел, – зевнул Макс, – а у Ницше был «Антихристианин»…

– Но смысл-то один.

Максу было неохота спорить, поэтому он ответил:

– Нуда…

– Так значит, ты проснулся среди ночи и потопал на балкон, чтобы подумать о Ницше?

– Почти, – кивнул Макс. – Пошли спать дальше.

Они вернулись в спальню.

– Ты грей постельку, а я пойду сделаю кофе и приду, – сказал Макс.

– Вот хитрый! – возмутилась Алка. – Грей тут ему на двоих…

– Ладно, меняемся ролями: иди делай кофе, а я завалюсь спать!

– Мне со сливками и без сахара, – Алка уже укутывалась одеялами.

…Когда Максим вернулся со сливками и без сахара, Алка мирно спала.

Тихо, чтобы не разбудить девушку, он поставил поднос с чашками на столик и вышел, прикрыв дверь.

На балкон Макс не вернулся, а вернулся в кабинет к недочитанному вчера Фромму. «Бегство от свободы» Макс листал когда-то давно, чуть ли не в школе. Сейчас эта книга попалась ему на глаза почти случайно. Несколько дней назад он искал Библию, которой прожужжала им с Евкой все уши Вигнатя, и мимоходом обнаружил Фромма.

Макс сел к столу, полистал и отложил в сторону Библию – пусть Евка ее читает, ей полезно будет, а ему незачем, вся эта дребедень им читана-перечитана. Он открыл Фромма и стал думать о Фромме, Ницше и Расселе, а с ними заодно о Деридде, Делезе и о жизни вообще.

Фромм считал, что современный человек – не свободный человек, а хорошо накормленный и хорошо одетый автомат, которому свобода на самом-то деле не нужна, а нужна уверенность в том, что он и дальше будет одет и накормлен.

Ницше считал, что человек может быть свободным от предрассудков, надо только быть сильным, следовать своим истинным желаниям и научиться смотреть на вещи прямо и честно.

Вигнатя считала Ницше аморальным типом. Макса Вигнатя также считала аморальным типом, из-за Алки и из-за того, что Макс не считал Ницше аморальным типом.

Макс считал, что Вигнатя не права, а прав Рассел.

А Рассел считал, что нужда в морали возникает из-за конфликта желаний разных людей. Если бы ничьи желания друг другу не мешали, то и морали никакой не нужно было бы!

Макс зевнул. Вот Вигнатя. Построила домище и хочет, чтобы все они в нем жили большой семьей, официально друг с другом расписанные, повенчанные и моральные. Чтоб ухаживали за ее обожаемой генно-немодифицированной клубникой и так далее. Макс представил себе Аллу в платочке, смиренно копающуюся в земле среди клубничных кустиков, фыркнул и выкинул из головы Вигнатю с ее моральными и аморальными заморочками.

Макс стал думать о свободе. Чтобы добиться чего-то в жизни, докопаться до сути того, что не смогли открыть и другие люди, он должен стать свободным. По-настоящему свободным, и внешне, и внутренне. Как перестать быть привязанным к своим представлениям о мире, к своим привычкам и так далее? С сегодняшнего дня Макс решил начать менять свои привычки. А также совершать действия, ему не свойственные. Например, он встал на рассвете, чтобы встретить восход и попробовать поймать романтичное настроение. Выкурил три сигареты, чтобы почувствовать, что в этой гадости находят другие люди. А теперь он решил еще научиться писать левой рукой, чтобы заставить работать с новой силой другое полушарие мозга.

Макс открыл записную книжку и взял ручку в левую руку. Что написать? Взгляд Макса скользнул по книжным полкам и зацепился за «Фауста» Гете. «Мне плохо, бес! Что делать, Фауст…» О’кей. Недолго думая, Макс начал царапать «мне плохо». Получилось плохо. Не то слово, получилось просто отвратительно. Каляки-маляки, вот что получилось! Макс улыбнулся и написал еще раз: «мне плохо». Буквы дрожали, словно их знобило. Макс фыркнул, сжал ручку посильнее и старательно, пытаясь сосредоточиться, как перед сложным прыжком в воду, вывел: «мне плохо». Получилось хорошо. Макс победно улыбнулся и поставил три восклицательных знака после последнего «плохо».

Решив потренироваться в каллиграфии как-нибудь в другой раз, Макс вернулся в спальню, залпом выпил кофе, по рассеянности взяв не свою чашку, а Алкину, со сливками, и рухнул досыпатеньки.

Алла проснулась часов в девять. Она никогда не ставила будильник, поскольку работа у нее была с достаточно вольным графиком: сделал дело – гуляй смело. А дела у пунктуальной Аллы всегда сделаны и сданы вовремя, тем более что их совсем немного. Сегодня тоже можно было не торопиться. Алла сладко потянулась, встала, отхлебнула кофе и скривилась. Унесла на кухню поднос. Привела себя в порядок, прошлась по комнатам, подняла с пола в кабинете записную книжку, прочла последнюю запись, выбросила из пепельницы не балконе окурки, сложила и занесла в комнату плед. Макс спал. Алла взяла сумочку и ушла работать.

День тек размеренно и продуктивно.

Обедать Алла отправилась в кафе, со старой школьной и почти закадычной подружкой. На вопрос подружки, как дела, обреченно махнула рукой:

– Плохо. Макса собираются лишить наследства. Скорее всего, он останется без квартиры, не говоря уже о даче. То есть в нашу трешку переедут его шебутная сестренка с нянькой. Можешь себе представить это шоу!

Подруга ахнула:

– Бедняжка. Как я тебе сочувствую. И как же сам Макс на это реагирует?

– Ужасно реагирует! – призналась Алла. – Он не спит по ночам, сидит на балконе. Начал курить. В кофе мне вместо сливок кладет сахар, потому что слабо соображает, что делает. Спрашиваю «о чем думаешь?» – не признается. Отшучивается, отвечает, например, «о Ницше». А блокнот у него исписан словами «мне плохо, мне плохо, мне плохо»…

– Кошмар! – обалдела подруга. – Аллочка, ты не преувеличиваешь?

– Да какой там! Ты бы видела почерк, каким это написано, его буквально трясло, когда он писал, буквы так и прыгают. И все из-за этой бабки, Игнатьевны. Черт бы ее побрал.

– Ох, Алчик, такие мегеры знаешь какие живучие… Если не помочь, сами сто лет не скопытятся. Сколько ей?

– Семьдесят три, кажется. Или семьдесят четыре… Насть, что значит «если не помочь»? Я ж тебе не Раскольников, старушек топором убивать!

– Но колонку криминальную на сайте ты ж ведешь.

– И что? Я и в развлекуху пишу иногда. И фоторепортажи делаю. И что?

– А то, что ты там часто ведь сочиняешь всякое. А мысль, дорогая моя, материальна. И желания исполняются только те, которые себе четко и подробно вообразил и представил мысленно. Вот и представь себе то, что желаешь.

– Но я не желаю никому смерти!

Настя покачала головой.

– Старушка выжила из ума. Теперь она только мучает окружающих. Что будет хорошего, если она останется жить и испортит жизнь тебе, Максиму и маленькой, уж вообще ни в чем не виноватой сестренке Макса, и даже ее няне…

Ни в чем не виноватую сестренку Алке вдруг остро стало так жалко, что даже жальче себя самой.

– А няня-то при чем?

– Если девочка будет жить с тобой и Максом в вашей трехкомнатной клетушке, то для няни там просто не останется места – это раз. А потом, если вы все останетесь без наследства, то из каких денег платить няньке? Придется вам с Максимом воспитывать ребенка самим. А няне идти на улицу.

– Самим? Воспитывать? Но она уже не ребенок и…

– Она подросток, а это еще хлопотнее. А раз Макс в таком состоянии, то все это ляжет на твои плечи. Ответственность за чужую девочку, бедность и уход за мужем, у которого депрессия в тяжелой стадии.

– Он мне еще не муж и неизвестно, будет ли им, – возразила Алла.

– И правильно! – кивнула Настя. – Я бы тоже на твоем месте сто раз подумала бы, имеет ли смысл выходить замуж при таких обстоятельствах.