Assassin’s Creed: Brotherhood - Оливер Боуден

— Благодарю, доктор.

— Четыре из пяти докторов посоветовали бы тебе пиявок, но они неэффективны для лечения таких ран. Откуда она? Если бы пистолеты не были таким редким оружием, я бы предположил, что это рана от выстрела. Если понадобиться помощь, возвращайся. И, еще, я могу порекомендовать тебе своих коллег в городе.

— Их услуги так же дороги, как ваши?

Доктор Антонио усмехнулся.

— Добрый сир, вы еще дешево отделались.

Эцио вышел на улицу. С неба крапал дождь, улицы наполнялись липкой грязью.

— «В вашем возрасте», — проворчал Эцио. — Кто бы говорил!

Он вернулся на постоялый двор и выяснил на счет свободной комнаты. Эцио остался там, немного поел, и утром отправился к мавзолею. Придется подождать появления товарища-ассасина. Макиавелли вряд ли появлялся у графини, но Эцио помнил об осторожности друга, граничащей со страстью. Несомненно, он появлялся в условленном месте каждый день через равные промежутки времени. Эцио не собирался ждать слишком долго.

Ассасин прошел по грязным улицам и переулкам. Один раз ему пришлось спрятаться в темноте, ожидая, пока мимо, громыхая, пройдет патруль Борджиа, который легко было узнать по эмблеме — черному быку — на нагрудниках.

В полночь он снова вернулся к постоялому двору, отхлебнул из бутылочки с темной жидкостью. Стало лучше. Эцио забарабанил в дверь постоялого двора эфесом меча.

Глава 14

На следующий день Эцио покинул постоялый двор рано утром. Рана будто онемела, но боль была тупой, и сегодня он мог намного лучше пользоваться рукой. Перед уходом он потренировался в нанесении ударов скрытым клинком и выяснил, что без труда может им воспользоваться, как и обычными мечом и кинжалом. Удары были так же хороши, как до ранения в правое плечо.

Эцио не был уверен, известно ли Борджиа и их союзникам, тамплиерам, о том, что он выжил при битве в Монтериджони. На улицах было множество вооруженных солдат, одетых в темно-красные с желтым мундиры Борджиа, поэтому ассасин пошел к Мавзолею Августа окольным путем. Когда он добрался до места, солнце стояло уже высоко.

Людей было мало. Эцио провел небольшую разведку и убедился, что стража за Мавзолеем не наблюдает. Он осторожно подошел к строению и скользнул через обрушившийся дверной проем во мрак.

Когда его глаза привыкли к темноте, он увидел фигуру в черном, опиравшуюся на голый камень, застывшую, словно статуя. Не дожидаясь, пока его заметят, Эцио посмотрел по сторонам, убеждаясь, что путь к отступлению свободен. Кроме редких пучков травы, растущей между упавшими камнями древнеримских руин, сзади ничего и никого не было. Эцио решился на следующий шаг, и мягко и бесшумно двинулся к стенам мавзолея, где мрак был гуще.

Но он опоздал. Его заметили, возможно, сразу как только он вошел и стоял, освещенный светом из-за дверного проема. Фигура в чёрном двинулась к нему. Когда человек подошел ближе, Эцио узнал Макиавелли, одетого в свой обычный черный костюм. Макиавелли приложил палец к губам. Жестом приказав Эцио следовать за ним, Макиавелли пошел глубь древней гробницы римского императора, построенной почти полтора тысячелетия назад. Там было еще темнее.

Наконец, он остановился и повернулся.

— Шшш, — произнес он, внимательно прислушиваясь.

— Че…

— Тише. Говори тише, — попросил Макиавелли, продолжая вслушиваться во тьму.

Наконец, он расслабился.

— Все в порядке, — продолжил он. — Никого.

— О чем ты?

— У Чезаре Борджиа везде глаза, — взгляд Макиавелли чуть смягчился. — Я рад видеть тебя в Риме.

— Но ты же оставил для меня одежду у графини…

— У нее был приказ проследить за тобой, если ты появишься в Риме, — Макиавелли усмехнулся. — Я знал, что ты приедешь сюда. Как только убедишься, что мать и сестра в безопасности. В конце концов, они — последние представители семьи Аудиторе.

— Мне не нравится твой тон, — отозвался Эцио, стараясь держать себя в руках.

Макиавелли слегка улыбнулся.

— Не время для такта, мой дорогой коллега. Я знаю, что ты винишь себя за то, что не уберег семью. Хотя ты совершенно не виноват в том, что свершилось предательство. — Он помолчал. — Слухи о нападении на Монтериджжони разошлись по городу. Кое-кто из нас даже решил, что ты погиб. Я оставил одежду нашей общей (и верной нам) подруге просто на всякий случай. И еще потому, что хорошо тебя знаю. Ты не сбежал бы и не умер, бросив нас в такие опасные времена.

— Ты все еще веришь в меня?

Макиавелли пожал плечами.

— Ты ошибся. Один раз. Потому что, с принципиальной точки зрения, твой инстинкт подсказал тебе проявить милосердие. Это хороший инстинкт. Но теперь мы должны ударить, и ударить изо всех сил. Будем надеяться, тамплиеры не знают, что ты жив.

— Но они уже должны были это выяснить!

— Не обязательно. Мои шпионы доложили, что была большая неразбериха.

Эцио задумался, потом сказал:

— Наши враги довольно скоро узнают, что я не умер, — очень скоро! Сколько нам еще сражаться?

— Есть хорошая новость, Эцио, — мы сильно проредили их ряды, уничтожив множество тамплиеров по всей Италии и за ее пределами. А плохая — тамплиеры и семья Борджиа — в данный момент одно и то же. И они будут сражаться, словно лев, загнанный в угол.

— Расскажи подробнее…

— Не здесь. Нужно затеряться в толпе в центре города. Мы пойдем на бой быков.

— На бой быков?

— Чезаре отличился как тореадор. В конце концов, он же испанец. На самом деле он не испанец, а каталонец, и однажды этот факт сыграет нам на руку.

— Как?

— Король и Королева Испании хотят объединить страну. Сами они из Арагоны и Кастилии. Каталонцы для них словно бельмо на глазу, хотя испанцы все равно остаются влиятельной нацией. Пойдем, и будь осторожен. Нам обоим придется использовать умение сливаться с толпой, которому давным-давно научила тебя во Флоренции Паола. Надеюсь, ты не забыл?

— Можешь меня испытать!

Они вместе прошли по полуразрушенному, некогда величественному городу, держась в тени. Когда тени не было, они прятались в толпе, словно рыба в прибрежных камышах. Наконец, они добрались до арены, где дрались быки, и заняли места в более дорогой и переполненной людьми ложе. Ассасины целый час смотрели, как Чезаре вместе с помощниками уничтожает одного за другим трех быков. Эцио следил за техникой боя Чезаре. Тот сперва натравливал на быка бандерильеро и пикадоров, а потом, убедившись, что шоу имеет успех, сам наносил решающий удар. Но усомниться в его мужестве и доблести даже при условии, что на арене находились еще три помощника, было нельзя. Эцио через плечо обернулся туда, где сидели благородные гости. Среди них он заметил нахмуренное, но неотразимо красивое лицо сестры Чезаре, Лукреции. Ему показалось, или он и вправду увидел, что она искусала губы до крови?