Путешествие оптимистки, или Все бабы дуры - Екатерина Вильмонт

– С добрым утром, моя хорошая! Как тебе спалось?

– Отлично, спала как убитый сурок!

– Это еще что такое?

– Так выражается один мой дружок-художник. Он обожает такие фразочки. Например: «Молчит как рыба об лед».

– А что, недурно!

– А как ты спал?

– Неважно, признаться. Меня немного встревожила твоя вчерашняя задумчивость. Ты словно проводила какой-то сравнительный анализ, и я боялся, что результат будет не в мою пользу. Вот и проворочался полночи с боку на бок.

Кажется, в самой глубине души шевельнулся крохотный червячок жалости. И удивление – каким же он бывает разным, этот Котя. Одно можно сказать с уверенностью – с ним не соскучишься!

Мы сели в автобус. Народу было мало, и Котя обнял меня. Я прильнула к нему, положила голову ему на плечо. Это было приятно.

– Я очень хочу познакомить тебя с сестрой.

– Расскажи мне про нее, какая она.

– Непредсказуемая! С очень скверным характером, но чрезвычайно добрая. Она прожила тяжелую жизнь, рано лишилась мужа, его арестовали, и он погиб в лагерях, она одна растила двух сыновей, помешана на них, особенно на младшем, Матвее, но не дает ему жить, во все вмешивается, расстроила уже два его брака. Несчастный парень, да какой там парень, ему уже за сорок. Из Реховота он сбежал, а сейчас хочет сбежать еще дальше, в Америку. Он первоклассный настройщик. Странное дело, она готова помочь всем и каждому, но собственного сына просто гробит. Старший, Лазарь, умеет за себя постоять, а Матвей – нет. Я приезжаю к ней уже пятый раз, но ссоримся мы беспрерывно, и она же первая от этого страдает. Когда она начинает кричать, я просто ухожу, а потом возвращаюсь как ни в чем не бывало. Но это тоже надоедает.

– А они давно уехали?

– Да, очень давно, лет двадцать уже! У нее свой дом, очень славный, деньги есть, она получила кое-какое наследство, Лазарь – врач, прекрасно зарабатывает, помогает матери, Матвей тоже, но жить с ней невозможно. Если ты ей понравишься, она много интересного может рассказать.

– А если не понравлюсь?

– Такого быть не может!

Вера Болеславовна оказалась высокой статной женщиной, назвать ее старухой язык не поворачивался. Красивое лицо с большими черными глазами и трагически опущенными уголками рта.

– Вика! Наконец-то! Кто это с тобой?

– Познакомься, Верочка, это Кира, чудесная художница и моя близкая подруга.

– Добро пожаловать, заходите!

Дом, очень симпатичный снаружи, внутри оказался просто очаровательным. Обставлен он был с большим вкусом, а на каменных полах лежали поразительной красоты ковры.

– Что это? Я никогда ничего подобного не видела! Это израильские ковры? Какие красивые!

– Вера сама их делает, у нее собственная технология.

– Но это же произведения искусства!

Я плюхнулась на коленки и принялась разглядывать и щупать удивительный ковер.

– С ума сойти, тут и нитки, и тряпки, и кожа, и солома! Вера Болеславовна, да вы настоящая искусница, а Котя мне ничего не говорил!

– Котя! А что он вообще может сказать обо мне – что я вздорная женщина, никому не даю жить, что у меня кошмарный характер, да? Признайтесь, он это говорил?

– Нет, что вы…

– Да ладно, деточка, я уже не обижаюсь, он во многом прав, мой братец. Кстати, за всю жизнь впервые слышу, чтобы кто-то называл его Котей, кроме нашей мамы. А вы, прошу вас, зовите меня просто Верой, без отчества.

Котя подошел, помог мне встать.

– Викеша, Кира, хотите кофе?

– Да! – хором ответили мы.

– Как хорошо! Я давно уже никого не поила кофе, но Вика обещал приехать, и я на всякий случай испекла пирог. Если бы вы не приехали, я отдала бы этот пирог соседям. У них куча детей, и они всякому куску рады.

– А может, мы лучше пойдем на кухню? Стоит ли таскать все сюда?

– Сюда? Нет, можно, конечно, и на кухню, у меня там все чисто, но я думала, лучше будет в саду.

– В саду? Конечно, в саду! Только позвольте мне вам помочь!

– Спасибо, деточка, но я и сама еще в силах напоить и накормить своего брата и его даму сердца, а вернее, даже невесту.

– Невесту? С чего вы взяли?

– Думаете, я слепая?

– Нет, Верушка, ты не слепая и все правильно понимаешь, вот только эта женщина не желает выходить за меня замуж!

– И права!

– Это почему же? – заинтересовался Котя.

– Если вспомнить, на ком ты женился… Эта женщина совсем другая, не чета той швали…

– Вера, я попросил бы!

– Да ладно, ладно, молчу. Вы посидите тут, я все приготовлю и позову вас!

Мы остались вдвоем, и впервые за все время знакомства между нами возникла какая-то неловкость.

– Кира, я тебя предупреждал… Но ты ей явно понравилась.

– Она мне тоже. Она только чудовищно одинокая. И очень красивая. Мне хотелось бы нарисовать ее портрет.

– Видела бы ты ее в молодости! Но странное дело, несмотря на красоту, она не нравилась мужчинам, чего-то ей недоставало или, наоборот, чего-то было слишком много.

Мы замолчали. Вскоре Вера позвала нас.

Мы вышли из дома, и я ахнула – небольшой сад весь в весеннем цвету, но при этом совершенно экзотический, незнакомый, и под каким-то розовым деревом был накрыт стол, по-подмосковному уютный, с обычной клетчатой скатеркой. Почему-то от этого зрелища запершило в горле.

Мы сидели за столом, пили кофе, и Вера расспрашивала меня о Москве.

– А разве вы не смотрите наше телевидение? – удивилась я.

– Смотрю, – горестно проговорила она, – но я, деточка, никому не верю. Им не верю. Они всю жизнь что-то мне обещали, а что я видела там, кроме горя!

– Верушка, ты уже двадцать лет живешь здесь, и тебе, по-моему, не так уж плохо.

– Что ты знаешь про мою жизнь! Да, кстати, посмотри потом розетку на втором этаже в ванной, я что-то боюсь ею пользоваться. Да не спеши, допей кофе!

– Я уже допил! – Похоже, Коте хотелось убраться подальше.

– А ты и в электричестве разбираешься? – спросила я.

– Прекрасно. Еще одно очко в мою пользу!

– Это уж точно. А то у меня хозяйство совсем бабье – вечно что-то течет и не работает.

– Посмотрим, починим! Ну ладно, Кузенька, я пошел, а вы тут поболтайте по-женски. – И он слинял.

– Кира, вы правда собираетесь за него замуж?

– Да я сама не знаю, все так скоропалительно…

– А вы давно знакомы?

– Неделю.

– Но Вика здорово в вас влюблен, я вижу. А вы? Вы влюблены в него?

– Да, но пока что я вижу в нем одни достоинства, а чтобы выйти замуж, надо иметь хоть какое-то представление о его недостатках, тем более что я никогда не была замужем.

– Почему? Вы ведь такая привлекательная женщина, мне кажется, вы уютная, домашняя, просто созданы быть женой и матерью, – она вдруг заговорила даже со страстью.

– У меня есть дочка, но я вырастила ее одна. Теперь она сама уже замужем и живет в Тель-Авиве.

– А что же случилось с ее отцом? Простите, что я так спрашиваю, но ведь мы, может статься, будем родственниками.

– Поматросил и бросил, пожалуй, это самое верное определение. – Мне не хотелось снова углубляться в эту тему. – Теперь вот Котя зовет меня замуж, а я в растерянности. Я же старая холостячка, привыкла жить одна, без мужика. У меня вообще странно жизнь сложилась – я по сути своей клуша, если б вовремя вышла замуж, была бы хорошей женой, хозяйкой, матерью… Ну, мать я, может, и неплохая, но иногда мне кажется, что я прожила не свою жизнь…

– Я понимаю, что вы хотите сказать – вы созданы были женой и матерью, а прожили жизнь любовницей, да?

– Да.

– Но может, это лучше? Вас много любили, вам не приходилось никого обманывать, вы могли послать кого угодно к черту, любовник не муж, да? Вы прожили жизнь свободной и так хорошо сохранились. Сколько вам лет, Кира?

– В субботу стукнет сорок семь.

– О, вы еще молодая… А вам правда понравились мои ковры?

– Очень! Поверьте мне! Я никогда раньше таких не видела.

– Хотите, подарю вам один?

– Да, но мне как-то неловко…

– Какая неловкость, о чем вы говорите! Пойдемте в мою мастерскую, и вы сами выберете, тем более у вас послезавтра день рождения.

– Вера Болеславовна…

– Я же просила!

– Хорошо, Вера, приезжайте к нам на день рождения.

– К вам?

– Ну да, моя дочка родилась со мной в один день.

– Спасибо, деточка, но такие люди, как я, могут только испортить праздник. Особенно Вике. Да и как в субботу добираться? Машины у меня нет… Короче, для всех будет лучше, если я останусь дома.

Мне было страшно жалко эту женщину, но я не стала настаивать.

– Вот, Кира, выбирайте!

Стены в мастерской были сплошь завешаны удивительными коврами. У меня глаза разбежались. Какая красота!

– Кира, а вот здесь еще!

В углу комнаты стоял станок, а рядом были сложены стопкой ковры.

– Давайте расстелем их, чтобы вы могли видеть!

Ковры были большие и маленькие, пестрые, яркие и скромные. Я сразу приметила один небольшой коврик, суровый, но с ярким всплеском в нижнем правом углу.

– Можно вот этот, Вера?

Она рассмеялась.