Любовь со смертью - Ольга Вадимовна Гусейнова

рисса Аруша, который подсказал все формальности уладить заранее, мне не пришлось толкаться в очереди к стойке и что-то уточнять. Я сразу отправилась в свой деканат, чтобы отметиться и получить «зачетку».

Интересный документик, надо сказать. Этакая узкая, но пухленькая тетрадочка с магической печатью на первой страничке, со списком предметов, которые я обязана сдать для поступления, и номерами аудиторий, где проходят испытания. Более того, если я успешно все пройду, она останется со мной на весь пятилетний срок обучения до завершения академии и туда будут вносить результаты будущих тестов и экзаменов. Благодаря ей я узнаю, приняли меня или нет. И только при положительном результате вернусь в свой деканат, чтобы внести плату и для иных формальностей.

Я слишком решительно устремилась покорять очередную «высоту», потому что, завернув за угол, больно столкнулась с высокой девицей. Я бы сказала, валькирией – рослой, широкоплечей, фигуристой, с густой, буйной шевелюрой медного цвета, глубоко посаженными голубыми глазами, носом-картошкой и пухлыми, сочными губами. Не красавица, но яркая и интересная девушка в простенькой длинной серой юбке, белой рубахе и темном кожаном корсете, крепко державшем ее большую грудь и подчеркивавшем узкую талию.

– Простите, рисса… – едва успела сказать я до того, как девица-гренадер плечом оттеснила меня со своего пути.

Да еще и невежливо буркнула:

– Ходят тут всякие…

Похлопав ресницами, я проводила фактурную незнакомку растерянным взглядом, прежде чем идти дальше. А через несколько шагов будто на стену напоролась, поймав себя на неожиданной и пугающей мысли: «Из-за слияния с памятью Эмарии, под влиянием ее характера вместе с теплой, домашней атмосферой интеллигентного дома фин Ришенов и благодаря титаническим ежедневным и ежечасным усилиям риссы Лишаны по моему „облагораживанию“, я изменилась не только внешне, но и внутренне. После столкновения я не послала хамку далеко и надолго, а, прижавшись к стене, растерянно провожала ее спину. Значит, изменения во мне в разы глубже и кардинальнее, чем я представляла».

Подаренная мирозданием новая жизнь подкидывала все новые и новые неоднозначные сюрпризы.

Первым в списке стоял самый главный и основополагающий экзамен по специализации. Сдам его – полдела сделано; по другим предметам комиссию даже минимальные балы устроят.

Возле тридцать третьей аудитории толпилось не менее сотни взволнованных парней и девушек. Я переживала не меньше, а может и больше, чем остальные. Ведь они со своим даром роднились с пеленок, а я – всего восемь месяцев, даже если в моих глазах в минуты сильного волнения сверкали искры и, согласно мемуарам отца, я, вроде как, маг жизни. Внутри у меня все сжималось от страха и неуверенности.

Сторонясь чужих острых локтей, я решила постоять рядом с белокурой красивой девушкой, тоже, как и я, ожидавшей своей очереди в одиночестве и выглядевшей добропорядочной леей. Тяжело вздохнув, нечаянно поймала ее осторожный изучающий взгляд, но зацепило не ее любопытство, а такая же как у меня манера смотреть сквозь густой веер светлых длинных ресниц, скрывавший насыщенно-зеленый цвет глаз. Сильная целительница!

– Лея Злата фин Рыбка, – она коротко кивнула мне, проявляя лишь вежливость согласно этикету.

– Лея Эмария фин Ришен, – отзеркалила я.

Мы обменялись скупыми улыбками и почти одновременно отвернулись к окну, без намерений продолжать знакомство. Краем глаза заметила, что и наши улыбки от того, что обе это подметили, тоже оказались почти синхронными. Правда, я улыбнулась, еще и услышав ее имя. Злата Рыбка, ну прямо как Золотая Рыбка, исполняющая желания.

Оказалось, в аудиторию приглашали по спискам деканата. И вскоре прозвучало:

– Баронесса Эмария фин Ришен, пройдите!

Народ проводил меня взглядом. Аристократы, видимо отметив мой элегантный, но простенький наряд, тут же потеряли интерес. Остальные рассматривали по-разному: кто-то – с интересом более низкого сословия, кто-то – откровенно изучающе и оценивающе. Лично меня никто не заинтересовал. Еще слишком сильна и глубока боль утраты Вики и Женьки. Завести новую дружбу – сродни предательству, словно я не только сменила мир и тело, но и в душе их вычеркнула, заменила. Нет, только не это.

В аудиторию с пираньями из приемной комиссии я шагнула с влажными от волнения руками и дрожащими коленками, а спустя полчаса вышла мокрая вся. Жуть, а не экзамены!

Дверь непривычно открылась внутрь аудитории, поэтому я сразу увидела справа у стены за длинным узким столом членов экзаменационной комиссии – четверых разновозрастных мужчин в черных мантиях с золотыми преподавательскими нашивками на груди. Вежливо поздоровавшись, представилась и мельком оглядела их довольно равнодушные лица.

Экзаменаторы смотрели на меня с едва заметным, ленивым интересом. Один из них, махнув мне за спину, предложил «исправить» то, что там лежит. Растерянно обернувшись, я увидела в центре почти пустой аудитории четыре круглых столика на высоких ножках-опорах с изогнутыми «лапами». Чуть заторможенно направилась к ним, краем глаза отмечая, что там лежит. На первом – сломанный поникший стебелек с маленьким синеньким бутончиком, на втором – горшочек с землей, а рядом в блюдечке – зернышко. Третий стол занимала бронзовая клетка, в которой на жердочке понуро сидела птичка со сломанным, беспомощно повисшим крылышком. На четвертом, самом большом, – неподвижно лежал маленький бело-рыжий песик. Такой несчастный, с черными влажными глазками, переполненными болью и безнадегой, в крови…

К этому бедняге я и шагнула, забыв об экзаменаторах, о том, что на экзамене для целителей все не просто, а с подвохом. Так уж вышло, что людей я любила гораздо меньше, чем животных. Их боль воспринимала глубже и ближе. Мы с подругами мечтали, что заведем себе любимцев-питомцев, когда будем стабильно зарабатывать. Как выяснилось, предпочтения у нас разные: я мечтала о пушистом котике-мурлыке, Женька – о собаке, а вот Вика собиралась завести игуану.

Песик был на грани, даже дышал через раз, едва заметно делая рванные вдохи. Вначале я хотела по привычке, как учили в родном меде, провести пальпацию и визуальный осмотр, но мой пациент совсем обмяк, тем самым подсказывая, что время на исходе. В этот момент я вспомнила о магии и полезла в закрома магических знаний Эмарии по лечению. Пришлось в ускоренном порядке сопоставлять и применять свои и ее умения. Попутно включать интуицию и, отчаянно желая помочь, вернуть бедолагу к жизни и вылечить. И это сработало. Чудом!

Когда пес сел на столике и бодро замахал хвостиком, я спустила его на пол, чтобы не свалился ненароком. А сама, вытерев со лба пот и отдышавшись, наконец вспомнила об экзаменаторах. Испуганно обернулась к ним: четверо мужчин по-прежнему молчали, но теперь крайне внимательно наблюдали за мной. Я опустила растерянный взгляд на пса, осознав, где я и для