Капитализм и свобода - Милтон Фридман

Я хотел бы подчеркнуть, что не считаю свое предложение венцом кредитно-денежной мудрости, неким окончательным рецептом, который следует занести на вечные скрижали. Просто мне думается, что в свете наших нынешних знаний оно увереннее других обещает разумную степень кредитно-денежной стабильности. Хотелось бы надеяться, что, воспользовавшись им и больше узнав о кредитно-денежных делах, мы сможем выработать еще лучшие правила, которые приведут к еще лучшим результатам. Такое правило представляется мне единственным доступным ныне способом сделать кредитно-денежную политику столпом свободного общества, а не угрозой его основам.

Глава IV

Международные финансовые и торговые отношения

Проблема международных кредитно-денежных отношений – это проблема отношений между валютами разных стран; это проблема условий, на которых люди могут обменивать американские доллары на фунты стерлингов, канадские доллары на американские и т. п. Проблема эта тесно связана с контролем над деньгами, который мы разбирали в предыдущей главе. Она связана также с политикой, которую государство проводит в области международной торговли, поскольку контроль над международной торговлей является одним из методов влияния на платежи по международным сделкам.

Значение международных кредитно-денежных отношений для экономической свободы

Хотя вопросы международных кредитно-денежных отношений носят сугубо технический характер и пугают своей сложностью, либерал не может их игнорировать. Не будет преувеличением сказать, что наиболее серьезную ближайшую угрозу экономической свободе в США (не считая, конечно, третьей мировой войны) представляло бы сегодня введение мер контроля над экономикой с тем, чтобы «разрешить» проблемы платежного баланса. Вмешательство в международную торговлю кажется невинным явлением и может получить поддержку людей, которые в иных ситуациях относятся к государственному вмешательству в экономические дела с опаской. Многие бизнесмены даже воспринимают такое вмешательство как составную часть «американского образа жизни». И тем не менее мало какие виды вмешательства в экономику способны распространиться столь широко, как этот, и нанести столь губительный ущерб свободному предпринимательству. Богатый опыт показывает, что наиболее эффективный способ превращения рыночной экономики в авторитарную – это, для начала, введение прямого контроля над обменом валюты. Один этот шаг неизбежно ведет к нормированию импорта, к контролю над промышленностью, использующей импортные товары или производящей товары вместо импортных, и так далее, по нескончаемой спирали. И тем не менее даже такой, в общем, твердый сторонник свободного предпринимательства, как сенатор Барри Голдуотер, при обсуждении так называемого «золотого потока» (gold flow) временами говорил, что ограничения на операции в иностранной валюте могут быть необходимы в качестве «лекарства». Но такое «лекарство» гораздо вреднее самой болезни.

Ничто не ново под солнцем, тем более в сфере экономической политики; всё якобы «новое» в ней – это, как правило, плохо замаскированная идея, отброшенная еще в прошлом или позапрошлом столетии. Однако, если я не ошибаюсь, полный контроль над валютными операциями и так называемая «неконвертируемость валюты» представляют здесь исключение: их происхождение изобличает их авторитарную подоплеку. Насколько я знаю, их придумал Яльмар Шахт в первые годы нацистского режима. Разумеется, в прошлом бывало немало случаев, когда какая-нибудь валюта считалась неконвертируемой. Однако тогда это означало, что данное государство не хочет или не может обменивать бумажные деньги на золото или серебро (или другой тогдашний денежный товар) по узаконенной ставке. Изредка это означало, что страна запрещает своим гражданам или жителям обменивать бумажки, содержащие обещание выплатить определенную сумму в денежных единицах этой страны, на аналогичные бумажки, суммы на которых были выражены в денежных единицах другой страны, или на монеты, или ценные металлы в слитках. Например, во время Гражданской войны в США и на протяжении пятнадцати лет после нее американские деньги были неконвертируемы в том смысле, что обладатель долларов не мог прийти с ними в казначейство и поменять их на некое фиксированное количество золота. Но на протяжении всего этого периода он имел право покупать золото по рыночной цене или продавать и покупать английские фунты за американские деньги по любой цене, взаимно устраивающей обе стороны.

В США доллар неконвертируем в старом смысле слова с 1933 года. Закон запрещает американским гражданам держать золото или продавать и покупать золото. Доллар не является неконвертируемым в новом смысле этого термина. Но, к несчастью, складывается впечатление, что мы принимаем курс, который рано или поздно почти наверняка поведет нас именно в этом направлении.

Роль золота в кредитно-денежной системе

Лишь инерция старых представлений заставляет нас по-прежнему смотреть на золото как на центральный элемент нашей кредитно-денежной системы. Если охарактеризовать роль золота в американской политике более точно, то оно является главным образом товаром, цена на который поддерживается, как поддерживаются цены на пшеницу и прочие сельхозпродукты. Имеющаяся у нас программа поддержания цен на золото отличается от такой же программы в отношении пшеницы тремя важными моментами: во-первых, мы платим поддержанную цену (support price) не только отечественным, но и иностранным производителям; во-вторых, мы свободно продаем золото по поддержанной цене только иностранным, а не отечественным покупателям; в-третьих, – и в этом заключается важный пережиток монетарной роли золота – казначейство уполномочено выпускать деньги (так сказать, печатать бумажные деньги), чтобы платить за покупаемое им золото, так что расходы на покупку золота не фигурируют в бюджете и необходимые для этого суммы не требуют официального ассигнования Конгрессом. Точно так же, когда казначейство продает золото, в ведомостях отмечается просто уменьшение числа золотых сертификатов, а не выручка, поступающая в бюджет.

Когда в 1934 году цена на золото была впервые установлена на ее нынешнем уровне (35 долларов за унцию), она намного превышала цену золота на свободном рынке. Вследствие этого золото потекло в США рекой, наш золотой запас за шесть лет утроился, и в наших руках оказалось больше половины мирового золотого запаса. «Излишки» золота накопились у нас по той же причине, что и «излишки» пшеницы: государство предложило цену, превышающую рыночную. Позднее положение изменилось. Если установленная законом цена на золото продолжала составлять 35 долларов, цены на другие товары удвоились или утроились. Поэтому теперь 35 долларов меньше цены золота на свободном рынке[10]. В результате этого у нас теперь «дефицит» вместо «излишков», и исключительно по той же самой причине, по которой установление потолка квартплаты приводит к «дефициту» на жилую площадь, а именно потому, что государство пытается удержать цену на золото на уровне ниже рыночного.

Цену на золото уже давно разрешили бы поднять – как позволяют время от времени поднимать цену на пшеницу, – если бы не то случайное обстоятельство, что главными производителями золота (которые соответственно больше всех выиграют от повышения его цены) являются Советская Россия и Южная Африка, то есть страны, к которым США испытывают минимальные политические симпатии.

Государственный контроль над ценой на золото (не меньше, чем контроль над любой другой ценой) несовместим со свободной экономикой. Следует провести резкое разграничение между таким псевдозолотым стандартом и использованием золота в качестве денег в рамках подлинного золотого стандарта, которое вполне совместимо со свободной экономикой, хотя, возможно, и нереалистично. Даже в большей степени, чем само назначение цен, связанные с ними меры, принятые администрацией Рузвельта в 1933 и 1934 годах, когда она подняла цену на золото, представляли собой резкий отход от либеральных принципов и создали ряд прецедентов, которые потом превратились в бич свободного мира. Я имею в виду национализацию золотого запаса, запрещение иметь золото в частном владении для кредитно-денежных целей и отмену золотых оговорок в государственных и частных контрактах.

Законы, принятые в 1933 и 1934 годах, потребовали, чтобы частные лица передали все имеющееся у них золото федеральному правительству. Им была выплачена компенсация в соответствии с прежней официальной ценой, которая в то время была определенно ниже рыночной. Чтобы добиться эффективности этих законоположений, частная собственность на золото на территории США была запрещена, за исключением использования золота для изготовления произведений декоративного искусства. Трудно представить себе меру, более губительную для принципов частной собственности, на которых зиждется свободно-предпринимательское общество. Нет никакой принципиальной разницы между такой национализацией золота по искусственно заниженной цене и национализацией земли и фабрик, проведенной по искусственно заниженной цене Фиделем Кастро. На каких это принципиальных основаниях может правительство США возражать против кубинской национализации, если оно само совершило аналогичную? Однако некоторые сторонники свободного предпринимательства настолько слепы, когда дело касается золота, что в 1960 году глава компании Morgan Guaranty Trust (наследницы Morgan & Со) Генри Александер предложил, чтобы закон, запрещающий гражданам США владеть золотом в частном порядке, был распространен на золото, которое граждане держат за границей! Когда президент Эйзенхауэр принял предложение Александера, банковский мир практически не издал ни звука протеста.