Удивительные приключения барона Мюнхгаузена - Готфрид Август Бюргер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Ваше величество, в качестве единственной наследницы вам несомненно от вашего блаженной памяти отца наряду с прочим достались и его погреба. Осмелюсь покорнейше просить Вас прислать мне с подателем сего письма бутылку токайского, какое я частенько пивал у Вашего батюшки. Только самого лучшего. Дело касается пари. Готов как угодно за это отслужить и остаюсь…»
и так далее.
Записку я поспешил вручить, даже не запечатав, — так как было уже пять минут четвертого, — моему скороходу. Ему пришлось отстегнуть свои гири и немедленно пуститься бежать в Вену.
После этого мы, великий султан и я, в ожидании лучшего выпили до дна оставшееся вино. Пробило четверть четвертого, половина… Пробило три четверти четвертого… А скорохода все не было видно. Должен признаться, что мне понемногу становилось все больше не по себе: мне чудилось, что его величество время от времени поглядывает на шнур от колокольчика, собираясь вызвать палача. Мне, правда, еще разрешили выйти в сад, чтоб глотнуть свежего воздуха, но за мной все время следовали двое услужливых соглядатаев, не спускавших с меня глаз.
Когда стрелка показывала уже пятьдесят пять минут четвертого, я поспешил послать за моими слугами: слухачом и стрелком. Они немедленно явились, и я приказал моему слухачу лечь на землю и послушать, не приближается ли скороход.
К немалому моему испугу, он доложил, что негодяй где-то, и притом далеко отсюда, прилег отдохнуть и сейчас храпит что есть мочи.
Но лишь только мой славный стрелок услышал это, как взбежал на высокую террасу и, приподнявшись на цыпочки, закричал:
— Клянусь своей душой! Лежит себе этот лентяй под дубом около Белграда, а рядом с ним бутылка! Погоди! Сейчас пощекочу тебя так, что ты сразу проснешься! — И с этими словами он вскинул свое кухенройтеровское ружье[35] и выпустил заряд прямо в вершину дуба. Целый град желудей, веток и листьев посыпался на спящего, разбудил его, и так как скороход и сам почувствовал, что чуть было не упустил время, то он с такой быстротой пустился бежать, что с бутылкой и собственноручной запиской Марии-Терезии в три часа пятьдесят девять с половиной минут оказался у дверей кабинета султана.
Вот это было вино! Ох, как смаковал его высочайший лакомка!
— Мюнхгаузен, — сказал он, — не обижайтесь, если эту бутылку я оставлю для себя одного. У вас в Вене лучшие связи, чем у меня! Вы сумеете добыть для себя и другую бутылку!
Сказав это, он спрятал вино в шкафчик, сунул ключ в карман штанов и позвонил казначею.
О, сколь сладостен показался мне этот серебряный звон!
— Теперь, — произнес он, — я должен рассчитаться с вами за наше пари… Вот, — добавил он, обращаясь к казначею, который появился на пороге, — отпустите моему другу Мюнхгаузену из моей казны столько, сколько сможет унести самый сильный из его слуг.
Казначей поклонился своему господину, ткнувшись носом в землю. Мне же великий султан дружески пожал руку и затем отпустил нас обоих.
Как вы легко можете себе представить, милостивые государи, я, не мешкая ни минуты, воспользовался полученным разрешением. Вызвав силача с его длинной льняной веревкой, я отправился с ним в кладовую казначейства.
На то, что мой силач оставил в кладовой после того, как упаковал свою ношу, вы вряд ли позарились бы.
Как можно быстрее устремился я со своей добычей в гавань, нанял там самое большое судно, какое только нашлось, и, нагрузив его до отказа, пустился на всех парусах со всеми своими слугами в море, торопясь скрыть мой улов в безопасном месте.
Случилось именно то, чего я опасался. Казначей, оставив незапертыми двери и ворота своей сокровищницы, — ведь запирать их теперь не было особой надобности, — со всех ног бросился к великому султану и поведал ему о том, как широко я истолковал его разрешение.
Великого султана словно обухом по голове ударило. Он сразу же раскаялся в своем необдуманном поступке. Султан приказал поэтому своему главному адмиралу немедленно со всем турецким флотом двинуться за мной в погоню и довести до моего сознания, что таких условий в нашем пари не было.
И вот не успел я отплыть и двух миль, как увидел, что за мной, подняв все паруса, следует в полном составе турецкий военный флот. Должен сознаться, что голова моя, как будто немного укрепившаяся, снова зашаталась.
Но тут как раз под рукой оказался мой ветродув.
— Пусть ваша светлость не беспокоится, — сказал он и с этими словами встал на корме нашего корабля, заняв такое положение, чтобы одна ноздря его была направлена на турецкий флот, а другая — на наши паруса. Затем он дунул так здорово, что турецкий флот с разбитыми мачтами и с рваными парусами еле добрался до своей гавани, тогда как мы, подгоняемые попутным ветром, через несколько часов благополучно прибыли в Италию.
Из моего клада мне все же много не досталось, ибо в Италии, несмотря на попытки спасти ее честь со стороны веймарского библиотекаря Ягемана[36], царят такая ужасная нищета и попрошайничество, а полиция так плохо выполняет свои обязанности, что мне, — возможно, в силу моей непомерной доброты, — пришлось большую часть моих богатств раздать уличным нищим. Остаток же у меня отняла по дороге в Рим, как раз на священной земле Лорето[37], банда придорожных грабителей. Совесть, верно, не очень-то мучила их при этом, ибо добыча была столь велика, что даже одной тысячной доли ее хватило бы для всей честной компании, для их наследников и наследников этих наследников, и они могли бы получить за эти сокровища полное отпущение всех грехов прошедших и будущих, хотя бы даже из рук самого высокопоставленного лица в Риме.
Но теперь, господа, мне и в самом деле пора на покой! Желаю вам приятного сна.
Седьмое морское приключение
с приложением вполне достоверной биографии одного из знакомых барона, который после ухода последнего выступает в роли рассказчика
Окончив предыдущий рассказ, барон, не поддаваясь уже никаким уговорам, поднялся, оставив своих слушателей в самом лучшем настроении. Все же он на прощание обещал им при первом удобном случае рассказать о приключениях своего отца, которые все они жаждали услышать, да еще добавить к ним кое-какие другие любопытные истории.
После того как все присутствующие, каждый по-своему, высказались о том забавном,