Чужая - Владимир Нестеренко

На окраине городка озеро, а над ним, на круче – белое здание монастыря, с колокольней, он отражается в озере, в черной воде. Подъехав ближе, можно увидеть, что монастырь не простой.

Он окружен серым бетонным забором, с колючей проволокой поверху, окна в монастыре закрыты глухими ставнями защитного цвета, с потеками ржавчины от них на белых стенах монастыря, а на колокольне установлены прожектора и громкоговорители. Креста на колокольне нет, нет и флага.

Внутренности лагеря, общая унылость природы продолжается – обшарпанные стены, выкрашенные в защитный цвет, обилие решеток из арматуры, надзиратели, в основном усатые красномордые пьяницы, в защитной же форме. Несмотря на форму и преобладание цвета хаки – мысль об армии не приходит в голову, в картинке нет ничего молодого, напористого: унылые, похмельные, немолодые пьяницы неторопливо проходят через решетчатые двери, разговаривают друг с другом, без эмоций, невесело. Время остановилось и здесь.

Камера путешествует по лагерю, залетает в цех. Станки стоят в клетках из арматуры, одетые в полосатые робы заключенные работают на станках.

Комната свиданий, к пожилому зэку приехала жена и дочь, зэка приводят в комнату, после чего запирают всех троих в ней, снаружи. В углу – оцинкованная бадья с деревянной крышкой, это параша.

Проверка. Пять-шесть надзирателей, вооруженных дубинками, поочередно открывают двери камер в монастыре, потолки сводчатые, низкие. В камерах – зэки, в основном – старики, в полосатых фуфайках и шапках, среди стариков – Шустрый, он похудел и изменился. В глазах появилось безумие, он их таращит, пристально всматриваясь в любой новый предмет или человека, вот и сейчас он так же всматривается в надзирателей.

НАДЗИРАТЕЛЬ (выкрикивает фамилию): Смирнов!

ДЕДУШКА Иван Федорович.

НАДЗИРАТЕЛЬ: Статья?

ДЕДУШКА Сто сорок четвертая.

НАДЗИРАТЕЛЬ: Срок?

ДЕДУШКА Пять лет. Конец срока – первого мая двухтысячного года.

НАДЗИРАТЕЛЬ: Мещеряк!

ШУСТРЫЙ: Евгений Викторович!

НАДЗИРАТЕЛЬ: Статья?

ШУСТРЫЙ: Девяносто третья, двести двадцать вторая.

НАДЗИРАТЕЛЬ: Срок?

ШУСТРЫЙ: Высшая мера, с заменой на двадцать лет особого. Конец срока – двадцать третьего февраля две тысячи тринадцатого года.

Другая камера, население такое же – в основном старики, среди них несколько молодых. Среди зэков – Бабай, брат Чужой.

НАДЗИРАТЕЛЬ: Савинков!

БАБАЙ: Артур Сергеевич!

НАДЗИРАТЕЛЬ: Статья?

БАБАЙ: Девяносто третья, двести двадцать вторая.

НАДЗИРАТЕЛЬ: Срок?

БАБАЙ: Высшая мера, с заменой на пятнадцать лет особого. Конец срока – второго февраля две тысячи восьмого года.

Повзрослевший, отсидевший пять лет, Сопля выходит из самолета в наручниках, два агента в штатском передают его русским, Сопля с интересом и ошеломлением рассматривает окружающих и бессмысленно улыбается, слыша вокруг родной язык.

МУСОР В ШТАТСКОМ: Ну что, земляк, понравилось у чехов?

СОПЛЯ: Так себе. Хлеба не было, так мы масло прямо на колбасу мазали.

Мусора и Сопля смеются.

Сопля выходит из большого здания, с часовым при входе. Он одет в те же вещи, что и тогда, в Чехии. С интересом осматривает прохожих. И видит, что одет не хуже, а порой и лучше, чем они. Идет по улице, рассматривает рекламу, иномарки, идущие сплошным потоком по улице, девушек, витрины.

Квартира Сопли, со скрещенными рапирами на стене, все так же бедно. Родители, постаревшие, отец уже пьян, он начал праздновать не дожидаясь сына, плачущая мать.

Крохотный ресторан, для простой публики, у входа несколько игровых автоматов. Играет радио, синтетические скатерти – ресторан явно захудалый.

За столом сидит Сопля с Хозяином ресторана, они приблизительно одного возраста, на столе бутылка коньяка, закуски, салаты – стол праздничный, накрыт на четверых.

СОПЛЯ: И потом что было?

ХОЗЯИН РЕСТОРАНА: А что «потом»… Малыша и Гирю в цинках привезли, похоронили мы их в Озерном, рядом, возле входа. Там же рядом и Рашпиль.

СОПЛЯ: А сейчас кто вместо Рашпиля?

ХОЗЯИН РЕСТОРАНА: Да никто. Начали бригадиры между собой делиться. Постреляли еще пацанов. Кто куда перебежал, в другие бригады.

СОПЛЯ: А Малыша хозяйство? Техстанция, шинмонтажи, заправка?

ХОЗЯИН РЕСТОРАНА: Все проебом пошло. Шинмонтажи – закрылись, техстанцию лох продал другим, те уже со своей крышей пришли. За заправку не знаю.

СОПЛЯ: Понятно. А ты разбогател, я вижу.

ХОЗЯИН РЕСТОРАНА: Вот, на этот гадючник только хватило, я купил и свалил из движения. Тут такое началось – мочить начали без разбору, ни понятий, ничего – беспредел полный.

СОПЛЯ: Понятно.

ХОЗЯИН РЕСТОРАНА: Как там сидеть?

СОПЛЯ: Хуево без грева. Мне никто и копейки на счет не загнал. А там постанова другая, в Чехии. Там понятия другие, у них считается самым крутым – козел. Бригадир, староста, завхоз, мастер. Все нормальные на должностях, а меня не подтягивали – русский, да нищий. И заработать нельзя – так и сидел, голимый шо бубен. Курить бросил.

ХОЗЯИН РЕСТОРАНА: Так ты к Чужой подъедь. Она стоит нехуево, два ночных клуба, рестораны, даже завод какой-то купила. Рынок на Чапаева новый – тоже ее.

СОПЛЯ: Ого! Как это она сумела?

ХОЗЯИН РЕСТОРАНА: Я с ней не вижусь – кто я и кто она. А говорят такое: это она с Шустрым Малыша и Гирю захуярила. Общак отмела у Рашпиля. Потом Шустрый Рашпиля сделал, а сам сел на двадцатку. Вот она и прислонилась: кое-что ей ушло, не сама, конечно, – говорят, она там бригадиров настроила, комсомольцев против каторжан. Резня была.

СОПЛЯ: Ее-то почему не заколбасили?

ХОЗЯИН РЕСТОРАНА: Да она такой жути потом на желающих за Рашпиля отомстить нагнала… С какими-то генералами связалась, с депутатами, и отвалила от блатных.

СОПЛЯ: Не будет она со мной базарить. Я так думаю. Но попробовать можно.

ХОЗЯИН РЕСТОРАНА: Я тут тебе собрал денег, не дохуя, конечно, но на первое время… Штука. Пойми: меня все доят – и мусора, и чинуши…

СОПЛЯ: Да что ты, в самом деле. Деньги даешь, да еще и оправдываешься. Точно как барыга.

ХОЗЯИН РЕСТОРАНА: Да я и есть барыга. Сейчас только барыги и живут.

СОПЛЯ: Слушай, штука штукой – а можешь мне волыну сделать?

ХОЗЯИН РЕСТОРАНА: Могу. У меня есть. Наган пойдет?

СОПЛЯ: Пойдет.

Камера. К Шустрому подходит зэк.

ЗЭК: Слышь, Стрелок! Грев-то твой, кажись, кончился.

ШУСТРЫЙ: В смысле?

ЗЕК: Ну што – ты «Мальборо» не куришь уже?

ШУСТРЫЙ: А тебе чего? Твое дело?

ЗЭК: Да не кипи! Видать, прошла любовь у твоей.

ШУСТРЫЙ: Отвали ты… Тебе такая любовь и во сне не приснится.

Прогулочные дворики, затянутые сеткой. Сверху ходит надзиратель.

ШУСТРЫЙ (кричит): Бабай!

ГОЛОС БАБАЯ: Да-да-да!

ШУСТРЫЙ: Давно посылка от Анжелы заходила?!

БАБАЙ: Давно! И посылки нет, и на лагерь ничего не зашло в этом месяце!

ШУСТРЫЙ: Может, случилось что?!

БАБАЙ: Может! Надо узнать! Попробуй через своих родаков!

ШУСТРЫЙ: Она ко мне неделю назад на свиданку должна была приехать! Напишу родакам! Бабай!

БАБАЙ: Да!

ШУСТРЫЙ: Погоняло у нее откуда такое?

БАБАЙ: Из фильма! Смотрел про космос?! Там дракон был, с кислотой вместо крови! Яйца в людей откладывал!

ШУСТРЫЙ: Смотрел!

БАБАЙ: Ну, тогда расход!

ШУСТРЫЙ: Расход!