Кровавый контракт. Магнаты и тиран. Круппы, Боши, Сименсы и Третий рейх - Луи Лохнер

Но генеральный директор «Стального треста» Альберт Фёглер все же встал, чтобы высказать заранее подготовленные критические замечания. Фриц Тиссен, по иронии судьбы бывший председателем наблюдательного совета «Стального треста», сделал вид, что не узнает его, и поспешил поблагодарить Гитлера от имени клуба в столь лестных выражениях, что ни у кого не осталось сомнений в его измене немецкой демократической партии Альфреда Гугенберга в пользу НСДАП. Будто для того, чтобы все окончательно в этом убедились, он попытался закончить свое заключительное слово приветствием «Heil Hitler!» («Да здравствует Гитлер!»), но язык его подвел, и он промямлил: «Heil, Herr Hitler» («Здоровья вам, господин Гитлер»).

В брошюре, изданной «Ээр Ферлаг», в конце речи в скобках стоит примечание: «Бурные, продолжительные аплодисменты». Большинство тех, с кем я беседовал, отрицают, что аплодисменты были «бурными и продолжительными». Несколько человек подтвердили, что они таковыми были. Обе версии правдоподобны. Гитлер был редкий мастер завораживать своими речами. Ему был свойствен воистину необыкновенный ораторский талант. Я встречался со многими людьми, увлеченными его красноречием, которые потом спрашивали себя: «А что он, собственно, сказал?» И затем обнаруживали множество противоречий, неточностей и признаков путаного мышления, чего они не замечали, пребывая под гипнотическим воздействием его речей.

Но при этом абсолютно все мои собеседники заявили, что пресс-секретарь Гитлера Отто Дитрих, который с обожанием встречал любое высказывание своего хозяина, глубоко заблуждался, когда восторженно описывал восхождение Гитлера к власти и утверждал, что было заметно, «как сердца [слушателей] начинали таять, взгляды были прикованы к устам фюрера и лица краснели от волнения»[20].

Видимо, Гитлер не увидел ни раскрасневшихся лиц, ни пристальных взглядов, так как, в отличие от других приглашенных ораторов, не остался на обед, а сразу после выступления покинул клуб. Он предпочел отобедать в обществе одного Тиссена.

Собравшись за обедом, члены клуба начали трезво анализировать его речь, что присуще здравомыслящим деловым людям. Кто-то оценил идеи Гитлера как весьма смутные и непрактичные с точки зрения бизнеса. Другие считали обоснованной его критику заграничных стран и германского правительства. Кто-то признался, что им было просто скучно. Кто-то находил его необычайно интересной фигурой. Но после тщательного разбирательства большинство слушателей Гитлера согласились признать его довольно редкий талант критика.

Три либеральные, демократические газеты, которые не сочувствовали ни большому бизнесу, ни нацистам, поместили отчеты об этой встрече. Так, «Берлинер Тагеблатт» писала: «Впечатление слушателей от речи было определенно двойственным. В частности, несколько известных лидеров промышленности выразили большое опасение относительно экономических взглядов Гитлера и его подхода к внешней политике».

«Фоссише Цайтунг», тоже берлинская газета, заметила: «В целом реакция на доводы Гитлера была на удивление сдержанной и осторожной».

«Кёльнише Фольксцайтунг» (Кёльн) назвала Гитлера «круглым дураком, но опасным» и далее писала: «Будет недооценкой [уровня интеллекта] дюссельдорфского Клуба индустрии и большинства его членов-промышленников сказать, что выступление Гитлера произвело впечатление. Скорее следует отметить, что большинство было поражено ощущением его пустоты и бессодержательности».

Не проявив ни малейшего желания в результате речи 27 января перейти всем клубом в стан Гитлера, в последующие месяцы промышленники приглашали к себе Карла Гёрделера, мэра Лейпцига, Йоганнеса Попица, прусского министра финансов, Ульриха фон Хасселя, посла Германии в Риме, и Отто Геслера, бывшего рейхсминистра обороны. За участие в заговоре против Гитлера Гёрделер, Попиц и Хассель поплатились жизнью. Геслер впоследствии стал жертвой длительного преследования со стороны нацистов. Так что для членов клуба выступление Гитлера было просто одним из рядовых эпизодов.

Однако сам факт его появления перед столь заслуженной и влиятельной аудиторией бесспорно повысил его престиж. И открыто выраженная Тиссеном преданность фюреру нацистов не могла не произвести впечатления на некоторых его деловых и финансовых партнеров.

Но действительно ли с тех пор в кассу нацистов стали поступать значительные средства от промышленников? Видимо, отчасти Фриц Тиссен так и думал. В приписываемой ему автобиографии[21] мы находим следующее предложение: «В результате этой речи, которая произвела глубокое впечатление, в казну партии нацистов потекли огромные взносы от тяжелой промышленности».

Я намеренно пишу «в автобиографии, приписываемой» Фрицу Тиссену. Как было заявлено во время процесса денацификации Тиссена в Гессе, он надиктовал свои воспоминания американцу Эмери Ривсу, который в первой половине 1940 года приехал в Монте-Карло навестить промышленного магната, бывшего тогда эмигрантом. Между ними было заключено джентльменское соглашение о том, что издание этого сочинения будет предпринято только при условии, что Тиссен его одобрит. В соответствии с этой договоренностью Ривс передал Тиссену первые главы, которые тот внимательно просмотрел. Затем из-за превратностей войны «писатель-невидимка» и автор не имели возможности встретиться. И Ривс опубликовал книгу, не ознакомив автора с большинством глав и не получив его одобрения.

Поэтому Тиссен утверждал, что книга неверно излагает его взгляды и оценки. Когда он был интернирован в Нюрнберг, ему удалось получить один экземпляр книги, который он тщательно проштудировал. Его друг Якоб Райхерт, изучив оставленные им заметки на полях, показал, что напротив утверждения об огромных суммах, поступавших от промышленников после речи в Клубе индустрии, стоял знак вопроса.

Ни один из множества публицистов, утверждавших, что речь Гитлера в Клубе индустрии положила начало потоку денежных средств от промышленников Рура, не привел ни единого доказательства. Зато совершенно точно известно, что к концу 1932 года нацистское движение практически осталось без средств. У Гитлера были миллионные долги.

У находившегося в крайнем затруднении Гитлера родилась блестящая идея, не требующая больших денег, но способная придать ему авторитет: он решил сконцентрировать все силы своего агрессивного движения на территории маленькой земли Липе, где на 15 января 1933 года были назначены выборы в ландтаг, парламент земли. Он точно рассчитал, что многие партии не станут тратить силы и средства на территорию с населением всего 165 тысяч, из которых избирательным правом обладали лишь 90 тысяч. Но его активный пропагандистский аппарат сможет использовать полученный таким незатейливым образом успех и во всеуслышание заявить, что национал-социалистическая партия снова набирает силу. Моральный подъем нацистского движения в результате успеха на выборах в Липе компенсировал наличие огромных долгов.

Глава 5

Германская индустрия и финансы гитлера

Финансовая поддержка деловыми кругами той или иной партии была распространенной практикой во времена Веймарской республики. Начало этой практике положил еврей Вальтер Ратенау, министр иностранных дел, хладнокровно убитый 24 июня 1922 года ультраправыми экстремистами, предшественниками гитлеровских нацистов. Как глава электротехнической компании АЕГ, Ратенау своим примером показал промышленникам целесообразность финансовой поддержки любых политических партий по своему усмотрению, даже относящихся к лагерю социал-демократов, если те доказывают свою решимость противостоять коммунизму.

Размеры финансовых политических взносов промышленников точно установить невозможно. Пожалуй, никто в мире не решится утверждать, что пожертвования в поддержку избирательной кампании того или иного политика являются открытыми и честными. Субсидии могли предоставляться, например, в виде оплаты места для пропаганды в печатном органе данной политической партии, что стоило больших денег. Это могла быть финансовая помощь в создании партии, причем настолько щедрая, что позволяла и создать партию, и провести избирательную кампанию. В бухгалтерских книгах доноров эти взносы могли быть отражены просто как не облагаемая налогом благотворительная помощь.

Так случилось, что обвиняемый по одному из трех Нюрнбергских процессов немецких промышленников

Фридрих Флик был особенно откровенен относительно своих пожертвований политическим партиям. Суд интересовал размер средств, выделяемых им Гитлеру. Обвиняемый не скрывал, что давал деньги нацистам; он вообще охотно жертвовал на всякие благотворительные цели. Тому, кто умел правильно к нему подойти, он выписывал чек, даже не спрашивая, кому пойдут деньги. Однако он утверждал, что жертвовал в пользу нацистов не больше, чем другим партиям. Наоборот – он заявил, что до последнего момента особенно помогал финансами тем партиям, которые, по его мнению, могли помешать Гитлеру прийти к власти.