Космический вальс - Николай Бондаренко

– Значит, вы живете в коммунистическом обществе! – Ина была в восторге. И вдруг огорчилась. – Все плохое, что вы видите у нас, вам вдвойне неприятно… Тетя Ера… Преподобная Карья… Вы еще брата моего не видели – отпетый торгаш! За копейку удушит… Кстати, Карья – дипломированный агроном, а тоже торчит за прилавком… И сына своего губят! Все ему дозволено, курит, пропускает уроки…

– На Земле этого не допустили бы. Каждый человек в поле зрения общественности и специали­стов… Да и организация семейного воспитания полностью исключает подобные эксцессы…

– Пожалуйста, расскажите!

– Рассказывать долго. Ну а в нескольких словах так. Еще до рождения ребенка родители проходят практический курс подготовки. Будущих мам и пап на конкретных примерах учат планомерно воздействовать на юное существо. Ребенок рождается только здоровым. Медицина исключает какие бы то ни было отклонения… Каждый человек с первого дня рождения – на медицинском и педагогическом учете. Врачи и работники Дошкольного педагогического центра регулярно посещают родителей и ребенка, консультируют, направляют, сле­дят за точным и безусловным выполнением всех требований… Дальше эстафету принимает школа. Здесь ребенок находится в течение семи лет, и воспитательное воздействие осуществляет Школьный педагогический центр.

– Семи лет хватает на всю учебную программу?

– Вполне. Передовые средства обучения и применение техники позволяют сократить срок учебы еще на год–два. Сейчас этот вопрос изучается. Нет, уже, наверное, решен. Ведь столько лет прошло, как я покинул Землю!

– Сколько же человек в классе?

– Не больше пятнадцати. Предметное обучение ведут педагоги-предметники – в основном с помощью радио, телевидения и других технических средств. А воспитательную работу осуществляет классный руководитель. Он освобожден от предметного преподавания, но обязательно присутствует на всех уроках, организует и проводит необходимые мероприятия.

– Странно, вы космонавт, а так хорошо знаете школу…

– Ничего странного. Я сам учился в школе, учился мой сын… И наконец, моя жена преподаватель.

– А как оцениваются знания? По пятибалльной системе?

– Знания не оцениваются.

Ина остановилась.

– Я не поняла.

– Вернее, учитель оценивает знания учащихся только для себя. Ученики об этом не знают. Они приходят в школу как на праздник – с радостью открывают для себя новое, усваивают науки без всякого внешнего давления… Разумеется, это очень не просто, разработана специальная методика.

– Вы меня просто ошеломили…

– Принцип очень простой и разумный: ни один человек, особенно в раннем возрасте, не должен ос­та­ваться без внимания. Прежде чем он сформируется как гражданин и в нем созреет чувство ответственности, его нужно учить, воспитывать, ибо ничто само по себе не возникает. Одного влияния общеизвестных правил общественного поведения недостаточно. Сорняк ищет малейшую щель. Моральный атавизм, если его не предупредить, тут же заявит о себе отрицательным поступком. Разве не пример поведение подростков, предоставленных самим себе?.. Кстати, и после школы молодой человек не выходит из-под контроля общества – вуз продолжает обучение и воспитание, а в зрелом возрасте уже накопленный внутренний потенциал направляет Производственный педагогический центр. И это не все. Земные службы – воспитательные, медицинские, производственные, снабженческие и все другие связывает между собой Центр координации. Он видит каждого человека на протяжении всей его жизни. Знает, что ему не хватает, подсказывает, приходит на помощь. Мы совсем не замечаем помощи и контроля, если все у нас нормально, но в случае отклонения поступит сигнал…

– И все же – не тесно ли в таких рамках? – улыбнулась Ина.

– Нисколько. Давно известно: свобода – это осознанная необходимость. Мы не опекаем, а даем естественно развиваться, только под умным, гибким и добрым контролем.

Мы проходили автобусную остановку, и Ина спросила:

– Не устали? Может быть, поедем?

– Я не устал. Если только вы…

– Нет-нет. Идемте дальше.

Сумерки быстро сгущались, зажглись фонари.

Темная улица с кругами света под столбами чем-то напоминала мою улицу на Земле… Звонко зашуршал в густой листве невысоких деревьев ветерок и усилил столь милые сердцу ассоциации. Мне даже показалось – Ина из той страны, откуда я родом…

– Скажите, – после недолгого молчания спросила Ина. – А любовь у вас… тоже контролируется?

Я засмеялся.

– Любовь совсем не контролируется. Она единственный всесильный стимул, по которому создается семья. Человек свободен в своей любви. Если так можно выразиться – по жизни ведет его сердце.

– Ого! А если сердце неустойчивое? Сегодня одну любит, завтра – другую, послезавтра третью?..

– Воспитанность и высокая нравственность не позволяют поступать опрометчиво.

– Но можно ошибиться – принять сильное увлечение за любовь. А потом действительно встретить единственного человека…

– Это бывает. И нисколько не осуждается. Лишь бы обе стороны были счастливы и до конца честны друг с другом.

– А если бы ваша жена полюбила другого – как бы вы поступили?

– Я бы не стал мешать.

– Значит, вы ее не любите.

– Именно и значит, что люблю. Если человек, которого я люблю, счастлив, что еще нужно? Я сам буду содействовать этому счастью.

– И вам нисколько не будет больно?

– Я этого не сказал. Я сказал только, что каждый такой шаг очень не простой.

– Насколько я понимаю, любовь поставлена на самоконтроль, и в основе самоконтроля – высокая нравственность.

– Пожалуй. А что касается прямых морально-нравственных нарушений – они осуждаются и пресекаются в обычном порядке. Но я, по правде сказать, ни одного нарушения не знаю…

Мы вошли в парк. Огромные, в два обхвата деревья, напоминающие наши клены, величественно возвышались по краям широких аллей. А дальше, объяснила Ина, парк естественно переходит в лес. Здесь любимое место отдыха горожан, в выходные дни не найдешь свободного местечка…

Аллея привела к небольшому озеру, и мы сели на скамейку у самой воды. На темной глади озера курился легкий туман, приятно веяло прохладой. Несколько лодок маячило неподалеку; весла, как кургузые крылья большой птицы, взмахивали и гулко шлепали по воде.

Ина попросила рассказать о моей семье. В нескольких словах я описал ей наше житье-бытье, даже упомянул о Матти. Лишь тяжело было воскрешать картину гибели сына… Внимательно выслушав меня, Ина вздохнула.

– Я наивно полагала, – сказала она, – что в совершенном обществе человек не будет знать душевных потрясений. Я думала, потрясения – это наш удел… – Помолчав, Ина добавила: – А я бы, наверное, не смогла такое перенести…