Проект «Справедливость» - Даниил Аксенов

- Он не мог согласиться на такое! - я набрался наглости и прервал монолог губернатора. - Лучше долго жить, считая цифры, чем быстро сдохнуть, наткнувшись на меч или еще на что-то!

- Да, человек возможно создан для того, чтобы жить и тихо страдать, - кивнул хозяин ратуши. - Но я так не могу. Не могу затаиться, поступиться своими целями. Лучше сразу перейти в небытие! Но пока туда не спешу, ведь есть надежда. В старый город иногда приходят гости. Они помогают в моей мести.

Я посмотрел на губернатора. Он по-прежнему говорил негромко, но в этом равнодушии чувствовалась непреклонность. Интересно, все титулованные особы таковы?

- Я не могу отпустить вас, сударь, - продолжал губернатор, разведя руками. - Не потому, что я упрям, а потому, что лишен гуманизма и жалости. Я даже не понимаю, что это такое. Вы попали сюда и стали моим орудием. С чего бы вдруг мне отказываться от орудия? Разве вы на поле сражения бросили бы винтовку на землю? Сомневаюсь. Вы можете проклинать меня, умолять, уговаривать - это ничего не изменит. Я не выброшу винтовку до тех пор, пока не поверю, что она уже никогда не выстрелит.

Я оказался впечатлен этими словами. В них была искренность. Самая настоящая искренность законченного мерзавца и людоеда.

- Но я должен рассказать вам о следующем упражнении, - будто спохватившись, сказал губернатор. - Оно продлится недолго, всего несколько часов. Не радуйтесь, ведь упражнение очень болезненно. Вокруг вашего тела будет огненный обруч. Он станет жечь, причиняя нестерпимые муки. Однако этот огонь - не огонь вовсе, а просто сгусток энергии. Если вы сможете раскрыть свой резервуар, то начнете потихоньку впитывать эту энергию и в конце концов избавитесь от обруча.

Мои глаза расширились от ужаса. Несколько часов пытки огнем!

- Постарайтесь, сударь, вы уж постарайтесь, - добавил губернатор, направляясь к дверям. - И, пожалуйста, большая просьба - не сойдите с ума. Я не умею лечить сумасшедших и тогда придется просто отдать вас старому городу.

- Стойте! - я закричал уже тогда, когда дверь закрывалась.

Губернатор не вернулся. Он ушел, оставив сумятицу в мыслях. Но эта самая сумятица продолжалась недолго, пожалуй, лишь мгновение. Я овладел собой в предчувствии нового испытания. Моя обострившаяся интуиция подсказывала, что у меня в запасе снова десять секунд. Десять секунд между спокойствием и болью. Как их потратить? Это - важный вопрос. Если, допустим, я буду знать, что умру через десять секунд, то что можно успеть сделать? Наверное, попрощаться с родными. На это уйдет пара секунд. Вспомнить ошибки, совершенные в жизни. Две-три секунды, если ошибок не так уж много. Подумать о том хорошем, что не произошло, но о чем мечтал. На это - одна секунда. Что еще? Ничего! Остаются четыре секунды безделья. Думай о чем хочешь!

Я почему-то подумал об Иванне и девушке с белыми волосами. Эти мысли были со мной, когда вокруг груди начал появляться огненный обруч. Вопреки ожиданиям, он не сразу вошел в полную силу, а постепенно разгорался, обхватывая меня пылающими объятиями. Сначала было просто жарко, потом горячо, а затем будто раскаленные иглы вонзились в кожу. Я хотел закричать, но не мог даже вздохнуть полной грудью, любое движение усиливало боль. Отчего, отчего я не маг? Об этом уже не получалось подумать спокойно, но у меня оставалось еще несколько часов, чтобы поискать ответ.

Глава 8

Когда тебя долго терзает боль, то чувства притупляются. Считают, что организм приспосабливается к неудобству. Наверное. Но притупляются не только чувства, но и мысли. Ты превращаешься в тупое животное, наполненное болью, с единственным желанием получить хотя бы минуту отдыха. За эту минуту можешь отдать почти все, не говоря уже о деньгах. Но, к сожалению, у меня никто денег не просил.

Я не буду затягивать описания мучений от огненного обруча. Скажу прямо: мой резервуар не заработал. Ни через час, ни через два, ни через три, ни когда пришел губернатор и, покачав головой, прекратил пытку.

- Не получилось, сударь, - с печалью сказал он, в то время как я пытался вдохнуть полной грудью и моргал красными глазами, в которых уже закончились невольные слезы. - Очень прискорбно, но снова не получилось. Ничего, мы попытаемся в третий раз. Последнее упражнение почти такое же медленное, как и первое. Вы успеете отдохнуть. Хотите воды?

Мне казалось, что губернатор задал этот вопрос, чтобы спросить хоть что-то и проверить, не сошел ли я с ума. Какая наивность! Губернатор почти ничего не делал просто так.

Я собирался сказать ему все, что думаю. Рассказать о тех существах, которые считают себя вправе играть с другими существами. Даже львы и тигры быстро убивают свою добычу! Хотел ли я смерти? Боль примирила меня с ней. Я теперь понимал неизлечимо больных, которые с нетерпением ждут свой конец. Однако мои пересохшие губы разжались и вместо пламенной речи я смог прошептать лишь 'да'. Голос изменил мне еще часа четыре назад, когда крик стал походить на шипение.

- Сейчас будет вода, - сказал губернатор и на столе, стоявшем в дальнем углу, появились белый кувшин и коричневая миска.

Миску я узнал сразу - она была моей, той самой глиняной миской, из-за которой все началось. Стол мгновенно переместился ко мне. Я даже не успел моргнуть, а он уже появился рядом. Судя по действиям губернатора, меня никто не собирался освобождать от цепей. Почему?

- Я здесь полновластный хозяин, - губернатор неверно истолковал мой взгляд и попытался объяснить перемещение стола. - Можно даже сказать, что ратуша - часть меня. Скорее, я - часть ратуши. А там, наверху, просто подделка. Когда-то я был частью целого города, но меня лишили сил. Все титулованные особы утратили прежнее могущество. С этого начались раздоры… Но не будем отвлекаться, сударь. Вот ваша вода. Хлебните.

Губернатор взял руками в тонких синих перчатках кувшин и поднес к моему лицу. Я сделал несколько жадных глотков. Вода была прохладной и показалась мне очень вкусной. Пожалуй, самой вкусной из всего, что я пил до этого.

- Почему… почему вы не освобождаете меня от цепей? - мой голос походил на дуновение ветерка в роще.

Губернатор поставил кувшин на стол.

- Цепи нужны для третьего упражнения, сударь, - раздался печальный ответ. - Видите этот кувшин? Я подвешу его над вашей головой. Подниму немного стол и миска окажется напротив вашего лица. Нити, поддерживающие кувшин, очень чувствительны к изменениям энергии. Если кувшин наклонится хоть чуть-чуть, то вода польется в миску и вы напьетесь. Если не наклонится и даже не дрогнет, то вы умрете от жажды. Все зависит от вас, Глеб, все зависит от вас.

Я похолодел, несмотря на то, что мое тело все еще тряслось мелкой дрожью после экспериментов с обручем. Вот какой мне уготован конец! От жажды. Я напрасно раcсчитывал, что смерть от третьего упражнения окажется быстрой или не мучительной. Похоже, губернатор по-другому не мог.

- Я специально перенес сюда вашу миску, сударь, - продолжал мой зловещий собеседник. - Она может помочь. В такой сложной ситуации ничем нельзя пренебрегать. Вдруг эта миска действительно артефакт? Но даже если нет, только подумайте, через что вы прошли вместе с ней! Она - ваш талисман.

Вскоре я остался один. Мой взгляд скользил по гладким цепям, обращался к свету, падающему с потолка, останавливался на платке… Зачем губернатор бросил на пол свой белый платок? Если на платок долго смотреть, то белизна становилась нестерпимой усталым глазам. Хоть бы пол был не темно-серым, а посветлее…

В первые два часа я делал то, что делал бы каждый на моем месте. Разглядывал кувшин, висящий прямо над головой, гипнотизировал его, всей душой желая, чтобы резервуар наконец заработал как надо и вода полилась в миску. Я даже мысленно приказывал этому кувшину и наверное разговаривал с ним. Подумать только: умереть от жажды рядом с водой! Умереть из-за кувшина, который болтается на белесых тонких нитях и никак не хочет накреняться.

В то время я еще не чувствовал сильной жажды, но готовился к ней, как узник, приговоренный к смерти, готовится к встрече с виселицей. Жажда подкрадывалась незаметно мягкими нетвердыми шажками. Часы отсчитывали время и с каждым их боем я ощущал что-то новое. Часа через четыре мои губы начали становиться сухими. Не очень сильно, так, слегка, достаточно было их облизать и все проходило. В обычное время я бы не обратил на это внимание, но сейчас прислушивался даже к самым мелким мелочам.

Еще через четыре часа облизывание губ перестало хорошо помогать. Я отметил, что это слишком рано, но ведь перед этим долго висел, опаляемый огнем, а затем выпил лишь несколько глотков.

Губернатор оказался прав: у меня было достаточно времени, чтобы 'отдохнуть' от предыдущей пытки, но от переживаний 'отдых' получился скомканным, да и не был уже нужен. Когда прошло двенадцать часов, сухость, как опытный полководец, захватила не только губы, но и рот. Слюна стала не такой, как прежде, более вязкой, тягучей. Но в целом я чувствовал себя сносно, даже мог размышлять.